Вячеслав Кириленко: "Строить культуру демократического юга России я не собираюсь"

О финансировании: «Все, что нужно защитить в сфере культуры, я смогу защитить»

Вы позиционируете себя как министра-реформатора, верно?

Верно. Как и все наше правительство.

Есть слова, есть дела, а есть цифры. Поговорим предметно. В этом году на финансирование культурной отрасли в бюджет Украины было заложено чуть больше 2,5 миллиардов гривен. Минфиновский проект бюджета на 2016-й предусматривает для вас всего около 1,8 миллиарда гривен. Почему такое резкое проседание?

Изначально в декабре прошлого года Министерству культуры выделили где-то 600 миллионов гривен. Это было связано с намерением передать финансирование учреждений культуры в местные бюджеты. Я, конечно же, выступил против этого. В результате мы получили бюджет, позволяющий более ли менее сводить концы с концами, но, к сожалению, не развивать культуру.

Вы говорите о нынешних 2,5 миллиардах?

Да, 2,5. Цифра, которую вы назвали (1,8 млрд – С.К.), – пристрелочная. Уменьшение финансирования связано с дискуссией относительно того, передавать ли высшие учебные заведения в сфере культуры Министерству образования. На данном этапе все стороны пришли к выводу, что это уникальные учебные заведения и они остаются у Минкульта.

…Наш бюджет на следующий год не будет меньше нынешнего. Это мое задание. Нужно, чтобы люди (работники сферы культуры – С.К.) чувствовали поддержку государства. И второе: чтобы не было судорожных оптимизаций там, где давно уже нельзя ничего оптимизировать.

То есть, вы со своей лоббистской задачей справляетесь, и цифры в 1,8 млрд опасаться не стоит?

Все, что нужно было сберечь, я сохранил. Даже тех, между нами говоря, кого можно было бы и не сохранять,.

С вступлением в силу децентрализации, на места стало поступать больше средств. С точки зрения финансирования культурных программ – в этом контексте – что-то изменилось?

Нет. У нас, в принципе, и так все было децентрализовано. Театры, большинство музеев, библиотеки – это все местные бюджеты (финансируются из местных бюджетов – С.К.). Только наиболее важные из них имеют статус национальных, финансируются Киевом. Передача еще и их в местные бюджеты кажется мне нецелесообразной, поскольку из-за недофинансирования будут уничтожены школы, коллективы.

Есть еще один риск для вас – налоговая реформа, предусматривающая практически полное сокращение всех существующих льгот. Льготы для киношников и книгоиздателей тоже будут упразднены?

Будем ложиться костьми, как говорят. Те льготы, которые есть, отменять точно нельзя. Это вопрос не кино, а нашей информационной и национальной безопасности. На сегодняшний день осталась одна единственная льгота, которую я отстоял в прошлом году, – освобождение от уплаты НДС для национальных кинопроизводителей. Ее нужно оставить, однозначно! Хотя сейчас общий подход таков, что не может быть налоговых льгот ни для кого.

Подход правительства.

Этот подход предлагает финансово-экономический блок. Идеология понятна: должна быть прозрачная налоговая система без каких-либо преференций. Но когда речь заходит о культуре, я всегда говорю, что нужно или увеличить бюджетные назначения из общего фонда, но денег никогда нет, они идут на оборону, на безопасность и т.д. Или оставить налоговые льготы. Или же внедрять дополнительные источники финансирования: ввести спецсборы, например.

Ранее вы говорили, что финансирование киноиндустрии частично можно обеспечить за счет налоговых поступлений от лицензий и акцизов. Но акцизы – в результате децентрализации – уходят на места. Вы лишаетесь этой возможности.

Изначально в дискуссиях о поддержке кино речь шла о спецсборах с провайдеров, билетов и рекламы на телевидение. Все - весьма предсказуемо - выступили против. Поэтому мы наработали совместный с киношниками и телевизионщиками подход, который предусматривает наличие преференций для продюсерского кино – наших кинопроизводителей и иностранных. Этот законопроект зарегистрирован в Верховной Раде, правда, от коалиции, а не от правительства – мы хотели ускорить процесс. В нем есть упоминание о том, что часть поступлений от акцизов может идти в фонд поддержки кино.

Как это согласовать с децентрализацией?

Во-первых, пока что нет окончательной версии налоговой реформы, которая включает в себя, в том числе, и акцизы. В правительстве ведутся активные дебаты, и Кабмин согласился поддержать проект Натальи Яресько. Он наиболее сбалансирован с точки зрения наших возможностей и желаний. И поддерживается международными организациями, что немаловажно на данном этапе.

Времени остается совсем немного. Бюджет должен быть принят до 15 декабря, а налоговая реформа – еще раньше. Понятно, все будет приниматься в последнюю минуту, на коленях, так сказать. И вопросы культуры в таких обстоятельствах явно не приоритетны.

Все, что нужно защитить в сфере культуры, я смогу защитить: и назначения, и налоговые преференции. Может быть, даже мы примем, хотя бы в первом чтении, законопроект о бюджетной поддержке кинематографии. Сейчас внесено два законопроекта – оба от представителей коалиции и мы сводим все в один документ.

Там сложилась какая-то странная ситуация. Базовый законопроект о поддержке кино разработала общественность, и вы его поддержали. Но глава комитета по вопросам культуры и духовности Николай Княжицкий – ваш соратник по коалиции – внес почему-то свой.

Ну, внес и внес. Он же депутат и имеет право законодательной инициативы.

Есть конфликт?

Нет, конфликта нет. Есть разное видение наполнения дополнительных бюджетов для кино. В одном случае, поступления предполагаются от игорного бизнеса. В другом – говорится о системе налоговых преференций для продюсерского кино и доходах от акцизов. Теперь это все нужно свести воедино.

Если закон будет принят, какого результата и, главное, в какие сроки вы ожидаете?

Во-первых, предусматривается бюджетная поддержка телесериального и телекино.

Для быстрого заполнения эфиров.

Да. Сейчас это, кстати, запрещено. Мы можем поддерживать только большое кино. Соответственно (из-за финансирования телесериалов – С.К.) бюджет увеличивается. Только в сентябре этого года в бюджет заложили дополнительно 100 млн гривен. Это позиция правительства. Значит, культура не на задворках.

Культура или пропаганда?

Я думаю, информационная безопасность. Пропаганда – вряд ли, пропаганда в традиционном понимании этого слова, она не пройдет. А вот уважение к своей стране должно присутствовать.

То есть вы предполагаете – в случае, если удастся отстоять все позиции – первые результаты будут в очень короткой перспективе?

В следующем году, да! И это будет заметно по телекино и телесериалам, потому что это быстрый процесс. Намного быстрее большого кино. Хотя и его мы тоже будем финансировать.

«Достаточное количество политиков и чиновников не любят так же, как и меня»

У Арсения Петровича есть идея реформировать Кабмин, кардинально сократив количество министерств. Ваше должно пойти под нож – предусмотрено его объединение с двумя, а то и тремя другими ведомствами.

О таких планах мне неизвестно.

Я знаю больше вас?

Вы же журналист! Журналисты в свободной стране должны знать очень много.

…Реформа структуры Кабинета министров, конечно же, нужна. О возможном сокращении Министерства культуры мне действительно неизвестно. Но оно (министерство) необходимо. …Культурным наследием нужно заниматься профильно, у нас десятки тысяч объектов. Все они рискуют стать жертвой застройщиков, аферистов, авантюристов и т.д.

Очень часто звучит вопрос: а для чего министерство вообще нужно?

Собственно, да!

А для чего нужны все театры, национальная опера, русская драма, библиотеки…?

Так говорят, критикуя не само министерство, но методы его работы. Частенько – совковые.

Думаю, причина в том, что кто-то кому-то не нравится или нравится.

Вы не нравитесь представителям культурной общественности, давайте откровенно!

Может, частично. Но у меня встречный вопрос – кто из людей, которые создают культурный продукт – на сцене, в кино, на телевидении – выражал какой-то протест?

С протестами по вашей линии как раз все в порядке. Буквально пару недель тому под стенами ведомства проходила масштабная акция музейщиков, протестовавших против назначения вами нового директора в Музей исторических драгоценностей. Ситуация сложилась весьма конфликтная.

Соня, я о другом. Кто из людей, которые занимаются культурой…

Эти люди не занимаются культурой?

Кто из знаковых людей, которые занимаются культурой, поднимал когда-либо вопрос о том, что министерство работает как-то не так?

Музейщики – не знаковые?

Во-первых, я не согласен с вашим толкованием… Масштабная акция – это 40 людей, которые пришли к министерству культуры? К ним вышли аж два заместителя, провели с ними психотерапию. Пригласили их пройти внутрь. Кто захотел – зашел. В основном, эти люди недовольны своим местом. Часть из них уволена с работы и т.д.

Музей исторических драгоценностей – это всего лишь филиал Национального музея истории Украины.

В свое время он был знаковым.

Он и сейчас знаковый. Но я не согласен с тем, что нужно на каждом столбе написать: «Министерство культуры ликвидирует Музей исторических драгоценностей» Это ложь. Прямая. Просто новое руководство Национального музея истории…

Назначенная вами госпожа Сосновская.

Да, нами. Нужно было спасать музей, а отдавать его кому угодно нельзя. Посещения резко сократились, научно-экскурсионная деятельность тоже. А теперь посмотрите показатели: и количество мероприятий, и проданные билеты, и посещаемость выросли более чем в 2-2,5 раза.

За какой период времени?

Где-то с марта, когда Татьяна Сосновская стала директором.

Музей исторических драгоценностей располагается на территории Киево-Печерской Лавры. Внешних проверок в нем не было очень много лет. А когда дошло дело до проверки фондов - возник конфликт между его руководством, которое привыкло жить тихо-мирно и руководством Музея истории, филиалом которого он является.

Были длительные дискуссии, споры, увещевания. Пришлось даже изменить структуру Национального музея истории и подчинить главного хранителя фондов Музея исторических драгоценностей госпоже Сосновской. Т.е. вопрос не в том, что что-то ликвидируется, а в том, может ли новый руководитель Музея истории быть уверенным в том, что все фонды сохранены, что они являются оригиналами, что коллекции и инвентарные показатели совпадают. Вот в чем суть конфликта.

А реакция, знаете, какая? Мы хотим напрямую подчиняться Президенту, и дайте нам статус национального. С этим и пришли 40 человек в Министерство культуры.

Маргиналы, говорите, да?

Подождите, Соня, я такого слова не употреблял. Я сказал, что часть этих людей не удовлетворены, и что они представляют не только Музей исторических драгоценностей. Часть протестующих была из других учреждений, уволенные, в том числе, и до меня. Но им нужно выразить свою позицию.

Скандалы вас сопровождают просто с какой-то завидной регулярностью.

Не скандалы, а работа. Есть работа – есть реакция, позитивная или негативная.

Больше, чем вас, не любят только Шокина.

Не согласен. Я считаю, что достаточное количество политиков и чиновников не любят так же, как и меня. Более того, власть в нормальной демократической стране всегда и все не любили: и пресса, и избиратели.

«Общественность разная. Одна меня поддерживает, другая – не поддерживает»

Останетесь в должности после 12-го декабря (после возможной отставки Кабмина – С.К.)?

Вы думаете, об этом кто-то знает? Лишь Господь Бог.

С премьер-министром разговор был?

Нет, конечно.

Вы – член его команды, он вас пригласил на нынешнюю должность. Очевидно, перед 12-м вы хотели бы сами и для себя понимать ответ на данный вопрос.

Думаю, что премьер-министр свою мысль выскажет. У нас нормальные деловые многолетние отношения. Но перед этим 12-м, как вы говорите, премьер будет выступать в парламенте (с отчетом о работе Кабмина за последний год – С.К).

А до этого будет процесс публичных открытых отчетов всех членов правительства, в том числе и мой, как вице-премьера и министра культуры. Мне есть, что сказать о проделанной работе. О том, что не сделано, я тоже скажу. Некоторые процессы я, вообще, сознательно приостанавливал, потому как общественность говорила: «Ах, как же можно так быстро!»

Например?

Стратегия реформирования культуры.

Это один из основных вопросов. Как можно работать, если у вас нет стратегии реформирования?

Она у меня есть давно.

Летом, когда мы с вами записывали предыдущее интервью, вы говорили, что работа над ней продолжается. Тогда вы упрекали общественность в недостаточной инициативности и недостаточной поддержке работы по созданию стратегии.

Общественность разная. Одна поддерживает, другая – не поддерживает. Я же не сам пишу эту концепцию, не беру ручку и не пишу. Украинский центр культуры и исследований разработал основной текст, мы его трижды предлагали общественности.

Первая презентация состоялась в Софии Киевской - открытая и при участии масс-медиа, Второй вариант текста был обнародован на сайте. По третьему снова проводили презентацию. Я бы уже давно внес стратегию в Кабмин, и он бы меня поддержал.

Почему вы этого не сделали?

Потому что до меня считалось, что стратегия должна обсуждаться 3 года.

Кто это так считал?

Была специальная грантовая программа. Она поддерживала обсуждение и апробацию стратегии в каждом городе. Были продолжительные семинары, поездки… Даже пошли какие-то первые деньги на это. Потом изменилось руководство.

О 3 годах мне никто не говорил. Только сказали: «Ну вот, работа над стратегией будет не такая, как раньше». И она, действительно, пошла не так. 3 лет у меня нет. Ни у кого в этом правительстве их нет.

Никто из ваших предшественников не работал по три года.

Вообще, думаю, это самое раскаленное министерство – Министерство культуры.

В каком смысле?

Все творческие люди, как правило, видят мир особенно. И думают, что существуют отдельно от реальности.

Так насчет стратегии? Как можно без нее работать?

Она давно готова. По просьбе общественности, мы повели еще несколько обсуждений, последнее – в сентябре. Было принято решение о подписании меморандума между основными общественными ячейками и Министерством культуры. Встреча была в Национальном музее истории. Ее проводил заместитель министра….

Ростислав Карандеев, я знаю об этой встрече.

До этого я занимался всем сам, потом поручил ему финализировать. После подписания меморандума, мы должны были принять стратегию. Но представителям общественности какой-то мудрец подсказал, мол, зачем вы подписываете с Министерством культуры эти меморандумы. Вы себя связываете по рукам и ногам – их всех в ноябре-декабре повыгоняют, будете потом сами разрабатывать эту стратегию.

Но стратегия готова – ушло не три года, а три месяца. Этот документ я выношу на рассмотрение. Я не буду больше ждать. Я вношу ее не на рассмотрение правительства, а на согласование министерств: Минфин, Минэкономики, Минюст. Посмотрим по регламенту Кабмина, может, еще кому-то. После согласования и возможного внесения правок, я вынесу ее (стратегию – С.К.) на рассмотрение Кабмина.

Разговор о стратегии, конечно, интересен, но я не думаю, что это главный документ, как ни странно. Намного важнее новая редакция Закона о культуре. И цепь правительственных решений, которые из него следуют. По крайней мере, закон – это нормы прямого действия и другие нормы, которые потом можно расшифровать в решениях правительства. А бесконечно обсуждать стратегию – обсуждать философию.

«Я очень неудобен застройщикам центра Киева от разных политических сил»

Вы сейчас новость сказали: о вынесении стратегии на рассмотрение Кабмина и дальнейшем движении в этом направлении.

Более того, совместно с библиотечной общественностью разработана Стратегия развития библиотечного дела. Я подпишу ее и внесу на рассмотрение следующей, после общей стратегии. Ждать некогда. На подходе – стратегия заповедного дела. Но, все же, она менее важна, чем редакция Закона об охране культурного наследия. До 1-го декабря она должна быть оформлена в окончательную редакцию Закона о сохранении недвижимого культурного наследия. Будет именно такая редакция. Концепцию я презентовал на публичном заседании Кабинета министров.

Если сейчас правительство меня поддержит, мы внесем этот законопроект как правительственный на рассмотрение парламента. Я планирую сделать это до конца года. Это революционный законопроект, но часть общественности пишет мне письма: куда вы спешите, подождите, давайте все обсудим….

Кто именно?

Реанимационный пакет реформ. Я им пишу: давайте вместе доработаем, ведь поезд уже идет без вас. Я с ними провел много встреч весной, летом. Мы договорились о механизме сотрудничества. Правда, он уже неактуален, по обоюдным причинам. Мне надо быстрее сдавать продукт. Я – политик. Я не могу все время обсуждать.

У меня в справке значится: Реанимационный пакет реформ (РПР), “Культура 2025”, это обсуждение было летом. Но вот они говорят, что передали вам все презентационные материалы, а ответа не получили.

Впервые слышу. Какие презентационные материалы?

Речь конкретно о Концепции национальной сети креативной культуры.

Впервые слышу.

Между прочим, этим занимался Владислав Троицкий.

Да, Троицкий был практически модератором между министерством и общественностью, которая имеет альтернативное виденье (речь о попытке создания Совета реформ при министерстве, – С.К.). Дело дошло до меморандума, но думаю, какие-то политические силы подсказали, что не нужно никаких Меморандумов…

Кому? Вам или Владу Троицкому?

Не Владу, а представителям общественности.

Вы имеете ввиду РПР?

Вопрос о Меморандуме отпал.

Вы имеете ввиду РПР?

Я говорю сейчас в общем.

О той группе, которая была инициатором Меморандума, правильно?

Да.

Зачем политикам тормозить такие процессы?

Думаю, чтобы дождаться смены правительства. И тогда не нужно никаких Меморандумов.

Кого вы имеете в виду?

Политиков, которые имеют другое видение культурного процесса.

Конкретно.

Разрешите, я не буду говорить конкретно, это – мои предположения. Но я считаю, что одна из главных причин длительной критики, которая идет в мой адрес... Не поводов, а причин. Поводы всегда найдутся. Их не будет - если ничего не делать.

Так вот, подход к вопросу охраны культурного наследия и стал этой причиной. Это ведь главная кормушка в Министерстве культуры всегда была: разрешения, согласования, застройка в исторических ареалах. Я начал со смены руководства Национального заповедника "София Киевская".

Это был грандиозный скандал.

Именно. Прошлое руководство согласовывало все застройки в буферной зоне объекта, находящегося под защитой ЮНЕСКО. А выводы давал институт…

Погодите, это была во многом проблема киевской власти.

В том числе. Это же целостная система.

Научно-исследовательский институт памятникоохранных исследований давал экспертные заключения, что строить как бы не очень хорошо, но если не очень близко к Софии, то можно.

За год, что работаю, я не утвердил ни одного разрешения или согласования, которые нарушают законодательство или установленные Киевсоветом ограничения, которые ранее игнорировались. Все, кто приходил с просьбой «согласуйте нам еще раз дополнительно то, что было согласовано во время преступной власти», получили отказ.

Конечно, я очень неудобен застройщикам центра Киева от разных политических сил, которые хотят продолжать свое дело. Они надеются, что правительство изменится, переформатируется, все как-то само собой рассосется, никакой новой редакции Закона об охране памятников наследия не будет.

А согласно ему, собственно, внедряются драконовские ограничения на объектах ЮНЕСКО. Это центр Киева, Львова, Черновцов частично. И количество объектов будет увеличиваться.

Неисторические зоны ждет полная децентрализация. Горсоветы лучше Министерства культуры знают, где можно размещать рекламу, где нельзя, где копать, где не копать, в каком состоянии памятник архитектуры и т.д.

Новый закон полностью меняет систему регулирования памятникоохранной деятельности. Я тесно взаимодействую с Государственной регуляторной службой, дерегуляцию мы проведем очень быстро.

Хочу суммировать эту часть. Получается, что вы боретесь с коррупционерами, а они влияют на общественность - коррумпируют или используют втемную - для того, чтобы она очерняла ваш светлый облик и рубила инициативы?

Нет, неправильно. Я просто сказал, что памятникоохранное дело – наиболее тяжелая и ответственная часть моей деятельности. И касается она интересов очень серьезных людей.

Поэтому этим людям выгодна ваша дискредитация?

Конечно.

И они совершают ее руками общественников?

Не знаю руками ли общественников. Может, и своими. Я просто констатирую факт, что это наиболее резонансная часть моей деятельности. Если я эту реформу доведу до конца, то многое в памятникоохранной деятельности изменится. А общественность имеет право на свою позицию.

Но вы только что сказали, что Реанимационный пакет реформ, к примеру, тормозит многие ваши инициативы.

Нет, может, они просто хотят разобраться дополнительно в проекте. Я им написал, что, к сожалению, мы уже интенсивно работаем, проект закона официально презентовали в Министерстве культуры, в правительстве. После нашего с вамиразговора я вывешу ответ на сайт.

Пусть присоединяется и Реанимационный пакет реформ, уважаемый мной, я подчеркиваю: уважаемый мной. Только если у них другое видение, пусть они его обнародуют быстрее – мы будем искать истину. А говорить, что вы торопитесь со стратегией, с памятникоохранным законодательством… Что никто не поддерживает (инициативы министерства – С.К.). Вы не поддерживаете, а другие поддерживают.

Я вернусь к вопросу о критике.

Может, кому-то не нравятся мои политические взгляды. Но культура должна иметь украинское содержание. Строить культуру демократического юга России я не собираюсь.

С демократическим югом России вы перегнули, мне кажется.

Этот момент тоже есть, поверьте. Мне говорят, что я несовременный, потому что “украинский”.

Кто говорит?

Не буду перечислять фамилии авторов всех статей, которые искажают мою деятельность как министра. Я отвечаю, когда считаю нужным - посредством блогов или разъяснений на сайте Министерства культуры. Если бы я отвечал на каждый выпад, иногда малоизвестных людей, времени на деятельность не хватило бы. У меня все-таки две работы – вице-премьер и министр культуры, зарплата одна. Времени немного, в сутках 24 часа. Я должен двигаться вперед. Я буду все равно делать то, что я задумал.

«Я не могу базировать свои решения исключительно на предложениях общественного совета»

Ранее вы инициировали создание Совета реформ при Министерстве культуры. И одно из заседаний как раз проводил ваш заместитель, Ростислав Карандеев.

Это была последняя встреча, в сентябре.

И вот я спрашивала у общественников, почему данная инициатива министра не реализована до сих пор. Они говорят, министерство ставит вопрос таким образом: «Вы нам, пожалуйста, советуйте, а мы будем решать – пользоваться вашими советами или нет». То есть, по большому счету, общественность не имеет реальных инструментов, механизмов влияния на деятельность министерства.

Формальных?

Реальных, а не формальных.

Общественный совет хочет, чтобы их рекомендации обязательно исполнялись Министерством культуры. Но я не могу базировать свои решения исключительно на предложениях общественного совета.

Общественность вам не нужна, получается?

Если мы вместе разрабатываем повестку дня, то это уже политика министерства по факту.

Какие направления нужно усилить, что общественность подключилась?

Любые, какие назовет общественность. Вот мой ответ.

А ответ общественности: «Мы говорим, но нас не слушают».

Такова жизнь! Необязательно общественность должна все слушать.

Вы должны слушать!

А мы не слушаем?

Если верить общественности, то нет, не слушаете.

Я могу ответить так: Совет реформ должно формировать общество, а не я.

Если нет политической воли и инициативности с вашей стороны, перекладывать ответственность на них, мягко говоря, неправильно.

Я должен взять список и сформировать? Вообще Общественный совет у нас есть, его сформировали еще до меня (при Минкульте, – С.К.). Знаете, сколько там людей?

От 120 организаций. Я смотрела список.

Моя инициатива – создание Совета реформ. Предложение это было обнародовано на сайте Министерства культуры. Несколько раз обсуждалось на встречах с представителями общественности, в том числе, на последней – в сентябре. Мы вышли на подписание Меморандума о взаимодействии, после этого вопрос затих.

Я беседовала со многими участниками этой сентябрьской встречи, и все они в один голос говорят: «Когда мы понимаем, что наши предложения уходят в пустоту, но при этом министерство может…»

А пример есть?

«…но, при этом министерство может отчитаться о том, что оно работает с общественностью. То есть, нами, по сути, прикрываются! Зачем нам в этом участвовать?»

А пример есть того, что уходит «в пустоту»? Я внес предложений больше, чем 5 министров до меня, вместе взятые. Первым внес законопроект о конкурсе и контракте (конкурсном отборе руководителей и сотрудничество с ними на контрактной основе – С.К.). Правда, парламент до сих пор – с мая еще – его не принял. Но я уже провожу все назначения исключительно на основании прозрачного конкурса.

К тому же видоизменен и адаптирован сайт. Мы обнародуем на нем все обсуждения.

У вас не принят не только этот закон. Ни один из тех законов, которые вы инициировали, хотя бы на словах, не принят. У вас явно какие-то, мягко говоря, непонятки с парламентским комитетом во главе с Княжицким.

Нет.

Вы за год не приняли ни одного закона! Только первое чтение, и то – не везде.

У нас с комитетом все нормально.

Почему тогда так нерезультативно работаете?

Почему нерезультативно? Мы в мае внесли законопроект о конкурсе и контракте в парламент.

Руководители всех учреждений культуры назначаются только на основании открытого конкурса. А потом подписывается контракт.

Закон не принят.

В июле он голосовался, но в парламенте, как всегда, был предложен альтернативный законопроект, в результате, ни первый, ни второй не набрали необходимого количества голосов. Летом сидели, сводили все воедино. 2 недели назад он принят в первом чтении.

Но, это только первое чтение.

На этой неделе должно быть голосование во втором и в целом. Такова жизнь, такой парламент. Это что, только Министерства культуры касается?

Я внимательно анализировала структуру вашего взаимодействия с комитетом. Только у Министерства культуры такие плохие показатели. Что происходит?

Я не вижу плохих показателей.

Вячеслав Анатольевич, вы прекрасно знаете, что без законодательной поддержки ни одна реформа состояться не может. Законопроекты – это самое главное.

Соня, у меня нет никаких проблем взаимодействия с парламентским комитетом. Вы слышали какие-то плохие отзывы со стороны парламентского комитета? Или, наоборот, – со стороны Минкультуры? В адрес Княжицкого или членов комитета? У нас нормальное рабочее взаимодействие.

Просто законопроект, который касается культуры, – очень резонансный. Даже закон о конкурсе-контракте, до сих пор вызывает дискуссии. Можем ли мы ограничивать двумя сроками работу руководителя, художественного руководителя или директора? Хватит десяти лет или нет?

За это время в парламенте было принято миллион куда более дискуссионных вопросов.

Да, но парламент принял не более 40% того, что вносило правительство. Не более 40%! У меня примет 100%. Закон о конкурсе и Закон о господдержке кинематографии.

«Не может быть кто-то исключительно белым, а кто-то – черным»

При министерстве есть Общественный совет из 120 представителей, вы о нем упоминали. Недавно возникла такая ситуация, когда та часть культурной общественности, которая вас недолюбливает, инициировала вашу отставку. На сайте министерства в вашу поддержку появилось письмо от имени этого самого Совета. Однако многие из этих 120 заявили, что о содержании письма узнали лишь после его публикации. Как так получилось?

Я, вообще, ничего об этом не знал. Общественный совет работает сам по себе.

Правая рука не знает, что делает левая?

Общественный совет принимает решения самостоятельно.

Я никогда в жизни не поверю, что вы не знали о подготовке этого письма и обнародования его на сайте! Это был симметричный ответ на тот вал публикаций, которым прошел в отношении вас в СМИ.

Вал публикаций идет уже год. Я - политик и привык к критике.

Именно потому, что вы – политик, вы не могли в этом не участвовать. Не лукавьте, пожалуйста.

Я не лукавлю. Я не причастен к написанию этого текста. Мне о нем сообщили уже после того, как он был подписан. Спросили, ставить на сайт или нет? Я сказал принимать решение самостоятельно. А вы считаете, что если с одной стороны критика, то с другой - не может быть поддержки?

Не считаю. Просто мне кажется странным, когда правая рука не знает, что делает левая.

Информационные кампании, конечно же, имеют силу, но они односторонние в любом случае. Не освещают истину. Не может быть кто-то исключительно белым, а кто-то – черным.

Я этого не утверждаю. Просто странно, что в вашем Общественном совете такие серьезные разногласия.

А какая нам разница, Соня? Это их дело.

Ну, как это? Вы же работаете с этими людьми.

Я не работаю в Общественном совете, я работаю в Министерстве культуры.

Я сказала «с этими людьми». И, по вашей же логике, эти люди должны если не влиять на ваши решения, то, во всяком случае, высказывать свое мнение.

Если у них есть пожелания, они обращаются. Как правило, это решения каких-то экспертных комитетов, их там очень много.

Например, ВГО «Еліта держави»…

Кто-кто?

ВГО «Еліта держави», Релігійна громада язичників «Квітка Папороті». Я сегодня, читая названия организаций, входящих в Совет, довольно много смеялась.

Общественный совет сформирован при предыдущем министре культуры. Я не менял его.

Я знаю.

Вообще, много чего было сформировано до меня. Музейный совет, к примеру. Его представители сразу выступили против новых назначений. Не против политики, против конкретных назначений. Что в культуре интересует больше всего? Назначение – кто выдающийся, кто не выдающийся. Музейный совет постоянно выступал против любых моих инициатив.

Затем начала распространяться мысль, что новый министр культуры делает все без согласования с музейным советом и хочет вообще его отменить. А мы только ввели туда новых людей, все старые – остались. Руководителя, который постоянно критикует политику Министерства и министра культуры, оставили.

Когда была эта история с Музеем исторических драгоценностей, музейный совет тут же собрался. Были представлены обе точки зрения: выступала директор Музея истории и оппоненты. Приняли решение, необязательное к выполнению, но мы его учтем.

А когда говорят: «Вы нам дайте какие-то гарантии, что наше решение автоматически будет решением министерства», то это к прокурору вопрос.

Они вас шантажируют?

В министерстве может быть решение только министра или коллегии, или, по крайней мере, какого-то органа, который имеет Положение и т.д.

С таким настроением вы слона не продадите! С общественностью у вас диалога точно не будет.

С какой общественностью?

Прогрессивной.

С той общественностью, которая идет на диалог, хотя бы минимальный, у меня нормальные, спокойные отношения. С той, которая учит жить, при этом сама ничего не предлагает и не желает никакого взаимодействия, диалог невозможен в принципе.

«Если бы не моя настойчивость, Украина, вообще, официально не была бы представлена во Франкфурте»

Еще одна скандальная тема – ваша кадровая политика. Свежий пример – Центр Довженко. Ситуация вызвала негодование среди прогрессивной общественности.

А что, есть прогрессивная и непрогрессивная?

Вы сами только что сказали: есть хорошая общественность, которая вас поддерживает, а есть плохая, которая критикует.

Это вы сказали такое. Соня, вы, кстати, постоянно манипулируете – точно так же, как некоторые средства массовой информации, в том числе и вот этот…

LB.ua, который, как вы считаете, вас не любит. А мы просто конструктивно критикуем.

Так, на здоровье.

И вам предоставляем возможность высказываться и комментировать.

Вы должны объективно критиковать, по крайней мере, с точки зрения журналистской этики.

Центр Довженко. Почему не был продлен контракт нынешнему руководителю, точнее, уже бывшему руководителю?

Нельзя продлевать контракты. Все должны идти на конкурс!

А почему он до сих пор не объявлен?

Ну, вот сегодня и будет объявлен (конкурс был объявлен на следующий день после записи интервью – прим. ред.).

Сегодня?

Мы с вами все обсудим и будет объявлен.

А почему этого не произошло сразу?

Есть сроки согласования с одним управлением, вторым, третьим. Утвержден состав конкурсной комиссии и подписан приказ.

Вы, собственно, только что сказали еще одну новость.

Вы думали, я не буду объявлять конкурс по центру Довженко?

Вопрос был только в сроках.

Я вторую новость вам говорю уже, кстати. Я вас призываю в объективности, Соня! Видите, сколько новостей вам сказал.

Ага, сейчас я вас еще раз похвалю.

Давайте.

Если серьезно, когда возник конфликт вокруг Музея исторических драгоценностей, резкую позицию заняло украинское представительство международной организации ICOM (International Committee of Museums). Вы понимаете, что это – урон вашей репутации в международном масштабе?

Никакой не урон. Просто позиция части музейщиков этой организации. Даже среди ее представителей, с ней согласны не все. Это не первая их реакция. Я думаю, присутствуют мотивы личного характера.

С репутацией в международном формате все в порядке, да?

В каком плане?

Минкульта и вашей лично.

В международном плане знак репутации – это когда приезжает, впервые в истории Украины, еврокомиссар по вопросам образования, культуры, молодежи и спорта.

И вы подписываете «Креативную Европу» (культурная программа ЕС – С.К.)?

И я подписываю соглашение по «Креативной Европе». Это и есть международная репутация.

В двух словах скажите, что такое «Креативная Европа», чтобы читатели понимали.

Это – программа взаимодействия в сфере креативных индустрий, бюджет – 1,5 миллиарда. Украинцы будут принимать участие.

Как именно?

Для начала, его (соглашение – С.К.) еще парламент должен ратифицировать.

Вы должны создать Нацагентство, которое будет заниматься этой программой. Когда это произойдет?

На следующий день после ратификации мы объявим конкурс, и все назначения в национальном бюро будут со стороны общества.

В этом году вы ожидаете ратификацию?

Это вопрос к Верховной Раде.

Когда?

В этом году, конечно же! Там нечего обсуждать. Просто ратифицировать, и все.

Министерство иностранных дел запустило программу по развитию культурной дипломатии. Вы с ними сотрудничаете или нет в этой области?

Что вы имеете ввиду?

В МИДе, насколько я поняла из того, что рассказывали дипломаты, есть четкая программа. И когда ее обсуждали, возникал логичный вопрос: «С Минкультом вы как-то сотрудничаете?» На что оффрекордз ответ был: «Минкульт очень аморфен и совершенно не инициативен в этом плане. Проще сделать самим, чем ждать пока Минкульт сподобится хоть на что-нибудь».

Очередная неправда!

Развенчайте.

Я просто скажу, что давно обсуждается инициатива создания Украинского института.

Это была следующая часть вопроса.

Было прямое указание премьер-министра по поводу создания координационного совета, который наработает концепцию. Прошло много встреч, основная работа сосредоточилась в Министерстве культуры и МИДе, но, оказалось, что без Минфина, министерства экономики и других, тоже нельзя. Ситуация в сухом остатке следующая: нужно выходить на голосование в парламенте Закона об Украинском институте.

Это будет структура, которая будет представлять Украину за рубежом?

Это будет промоция культуры и имиджа Украины за рубежом. МИД, кстати, выступает за использование в этих целях своих культурно-информационных центров. Где-то они работают хуже, где-то лучше.

У нас восемнадцать послов до сих пор не назначено. Нужно создавать Украинский Институт, или нет?

Нужно. Но как независимую структуру от исполнительной власти, но при этом она должна взаимодействовать с ней. Она может акцептировать деньги государственного бюджета, приватные деньги, спонсорские и меценатские. И избирать своего руководителя только на основании прозрачной, публичной процедуры.

Наблюдательный совет должен состоять на 90% из представителей неправительственного сектора, общественности, а 10% – из членов правительства. Такое предприятие создать рутинным решением правительства невозможно. Ему нужен специальный статус и разрешение вопросов технологического характера: какие мероприятия оно может финансировать, режим налогообложения и так далее.

Я предложил коллегам из МИДа совместное обсуждение подготовленного нами проекта закона об Украинском институте. Далее его рассмотрит комитет по вопросам иностранных дел, который возглавляет Анна Гопко.

Нужна экспертная дискуссия, чтобы было понятно, есть ли у законопроекта законодательная перспектива, или он не пройдет через парламент. Может, кто-то с критикой выступит, хотя я не думаю, ведь это действительно прорывная вещь. Работа для людей калибра Троицкого. Когда люди такого уровня делают что-то заграницей и говорили бы при этом: “За нами правительство, поддержка, принятый парламентом закон. Но мы действуем самостоятельно, сами принимаем решение, какие где акции проводить”, было бы неплохо.

Пока они действуют за рубежом на собственные деньги. И так происходит уже много лет.

Частично да, частично это финансируется бюджетом МИДа. Небольшую часть, в основном, связанную с заграничными украинцами, мы финансируем. Идея же в том, что не перед диаспорой выступать, не только перед ней, а перед собственно французами, немцами, британцами.

А есть комплексное понимание того, как с помощью инструментов культурной дипломатии сделать Украину в мире модной?

Думаю, есть у многих.

Коротко можете обрисовать?

У меня есть понимание, но это не должно делать Министерство культуры или даже Министерство иностранных дел. Это задача специально созданной институции, которая аффилирована с правительством, но действует самостоятельно.

Это я поняла. Вы уже это говорили. Я спрашиваю о вашем видении.

Конечно, современные достижения украинского искусства должны пропагандироваться нашими лучшими исполнителями, представлениями, перформансами, проектами, в том числе и специально созданными для ведущих стран, которые для нас важны. Страны G7, к примеру.

Почему площадки, на которых есть возможность опробовать тот или иной формат культурной дипломатии, не используются Минкультом в полную силу?

Например.

Например, Венецианская биеннале. Каждый раз представители украинского павильона жалуются на недостаточную помощь конкретно Минкульта. Я сейчас не говорю про финансовую составляющую, которая не от Минкульта зависит. Еще один пример – Франкфуртская книжная ярмарка, когда правительство выделило деньги на украинский стенд на три месяца позже, со всеми вытекающими из этого последствиями.

Какая разница, когда были выделены деньги? Правительство приняло ряд решений, и наша экспозиция состоялась.

Мы финансировали не экспозицию, только площади, а издательства сами привозили книги и выставляли их. С самого начала была такая договоренность… Мы не могли финансировать книги и издательства. Мы профинансировали только площадь – 100 квадратов.

Считаете степень своего участия в представительстве Украины на Франкфуртской книжной ярмарке достаточной?

Я думаю, нет. Но если бы не моя настойчивость, Украина, вообще, официально не была бы представлена.

То есть, это ваша заслуга?

В том числе. Еще – Госкомтелерадио, ассоциации издателей и отдельных издателей, которые постоянно напоминали об этом. В прошлом году Украина не была представлена.

Это был грандиозный позор.

В этом году нам тоже пришлось принимать специальные решения, которые сняли ограничения на финансирование такого рода мероприятий.