Причина эта проста – усталость черногорцев от правления Мило Джукановича, который стал премьер-министром республики еще в 1991 году, а президентом – в 1998 году. Интересно, что 29-летний Джуканович пришел к власти как один из лидеров так называемой «антибюрократической революции», вдохновителем которой был сербский диктатор Слободан Милошевич. Но с тех пор с Джукановичем произошли значительные изменения. От ориентации на Москву и Белград он перешел к защите идеи суверенитета Черногории, ее членства в НАТО и ЕС. И точно понял, что недолгим периодом демократизации Сербии нужно воспользоваться для провозглашения независимости Черногории.
Одним из этапов обретения страной настоящего суверенитета должен был стать закон о свободе вероисповедания, который значительно ограничил политическое и экономическое влияние Сербской православной церкви. Здесь следует понимать, что Сербская церковь в Черногории играет примерно ту же роль, которую Русская православная церковь играет в Украине. С той лишь разницей, что если РПЦ еще пытается притворяться Украинской православной церковью и имитировать самостоятельность, Сербская церковь ничего не имитирует, а ведет открытую деятельность по демонтажу черногорской государственности.
В сражении с черногорским митрополитом Амфилохием, одной из самых реакционных и одиозных фигур в Сербской церкви, откровенным врагом современного мира и Украины, Джуканович проиграл. К тому же выигравшая выборы оппозиция использовала классические обвинения в коррумпированности власти – обвинения, в правдивости которых не стоит сомневаться. Но у черногорцев, как и у украинцев, очень простой выбор – между коррупционерами, которые будут строить собственное государство и, наконец, будут вынуждены покончить с коррупцией, и коррупционерами, которые готовы покончить с самим государством, потому что оно для них не имеет никакого значения.
Черногорцы в 2020 году сделали выбор в пользу Амфилохия – и именно поэтому премьером стал Кривокапич, которого воспринимали как марионетку старого митрополита. Вскоре после выборов Амфилохий скончался от последствий коронавируса. В Сербской церкви не соблюдали необходимых предосторожностей даже во время похорон митрополита. Кривокапич это возбужденно оправдывал и утверждал, что для верующего человека это не имеет никакого значения. А через несколько недель после похорон Амфилохия от последствий коронавируса скончался и сербский патриарх Ириней, который вероятно и заразился во время церемонии.
Правительство Кривокапича, которое должно было стать правительством пророссийского реванша, изначально столкнулось с серьезными проблемами. Премьер был выдвиженцем Амфилохия, но митрополит умер. Пророссийские и просербские политики Кривокапича недолюбливали именно потому, что он являлся выдвиженцем церковного лагеря. Самому Кривокапичу приходилось считаться с позицией партии Абазовича, без голосов которой кабинет не мог существовать. У Абазовича тоже не было выбора: он не мог создать кабинет с партией Джукановича, которую сам же и обвинял в коррупции.
Единственным выходом было согласиться на коалицию с пророссийскими силами, чтобы время доказало всю опасность их пребывания у власти. Теперь Абазович может с полным правом говорить о том, что деятельность правительства Кривокапича практически заблокировала европейские перспективы Черногории.
Новое черногорское правительство, впрочем, тоже не будет коалицией Джукановича и Абазовича. Это должно быть правительство парламентского меньшинства, которое обе партии могут поддерживать во время голосований. И именно такое правительство может помочь Черногории в ее европейских амбициях, потому что ему будут хотя бы доверять.
Понятно, что сейчас, в момент острого противостояния между Россией и Западом, мало кого в Вашингтоне и Брюсселе могло радовать, что одной из стран НАТО руководят откровенные проходимцы, получающие указания из Москвы или – в лучшем случае – из Белграда и готовые даже делиться со своими кураторами секретной информацией. А о таких фактах сообщалось буквально с первых дней после формирования нового черногорского правительства – как и о том, что НАТО могло ограничить доступ черногорских коллег к наиболее чувствительной информации.