Только не для прессы
Украинские журналисты ехали в Грозный вместе с группой свидетелей защиты по делу Карпюка-Клыха. Это близкие родственники обвиняемых. 72-летняя мама и двоюродный брат Станислава, а также двое родных братьев Николая. Они, по задумке адвокатов подсудимых, должны были свидетельствовать о том, что и Николай, и Стас в период совершения вменяемых им преступлений (декабрь 1994 года – апрель 1995-го) находились на территории Украины, соответственно, не могли принимать участие в боевых действиях на территории Чечни и убивать российских военнослужащих. Поездку организовывала координатор кампании LetMyPeopleGo по защите всех украинских политзаключенных в России и оккупированном Крыму Мария Томак. По ее словам, отправить своих корреспондентов в Грозный сначала согласилось немало украинских СМИ, в том числе и «топовые» телеканалы. Но после того, как на границе Ингушетии и Чечни неизвестные напали на микроавтобус, перевозивший правозащитников и журналистов, большинство украинских СМИ от этой поездки отказалось. В итоге, освещать судебное разбирательство из Украины приехали пять журналистов, абсолютное большинство из которых – по собственной инициативе.
Еще вечером накануне заседания адвокат Клыха Марина Дубровина несколько раз повторила, что суд здесь очень непредсказуемый и ситуация может меняться каждую минуту. Но что именно она имела в виду, приехавшим из Украины стало понятно в день заседания. За час до начала суда стало известно, что судья Вахид Исмаилов внезапно заболел. Было похоже, что эта новость застала врасплох даже пресс-секретаря Верховного суда Чеченской Республики Индарбека Каимова, который с удивлением сообщил, что больничный лист судье выписан на месяц.
Невозможно передать словами отчаяние родственников, которые не видели своих родных по полтора-два года и проделали тяжелый путь в 1500 км. Перед ними стоял выбор: попросить свидание и увидеться (а это автоматически означало бы, что они не могут быть свидетелями), или отказаться от встречи с близким человеком, приехать еще раз и дать показания в суде (у стороны защиты дефицит свидетелей).
Адвокаты не сомневались в причинах «болезни» судьи. «Это было сделано для того, чтобы свидетели, которых мы еле вытащили из Украины, не были допрошены в суде», - прокомментировал Докка Ицлаев, адвокат Николая Карпюка.
Тогда же, 14 марта, стало известно, что рассмотрение поданной адвокатами апелляции на решение суда об избрании Карпюку и Клыху меры пресечения назначено на 17 марта. Был смысл оставаться. Для родственников это был шанс хоть через клетку увидеть Николая и Стаса (кстати, на основном судебном разбирательстве оба были удалены из зала суда за эмоциональное поведение, а на апелляцию их доставили), для журналистов – хоть частично услышать материалы дела и хоть что-то привезти из суда.
Но самый изобретательный чеченский суд и тут смог удивить. Именно на это заседание по апелляции судом были приглашены «студенты-юристы» и представители местных общественных организаций. Они заполнили весь зал, предусмотрительно оставив три места – для мамы Клыха, одного брата Карпюка и украинского консула. Журналистам и остальным родственникам в зале места не нашлось. Судебный репортаж украинским корреспондентам пришлось писать с проходной здания суда, лишь догадываясь, что там происходит, по прибывшему автозаку, доносящимся со двора крикам, подъехавшей машине скорой помощи.
Как только закончилось заседание по Карпюку-Клыху, местные активисты, никогда ранее не проявлявшие к этому делу никакого интереса, молча вышли из зала. Ни один из них на вопросы о том, кто он и на каком заседании был, не ответил.
На самом деле именно на этом коротком заседании с абсолютно предсказуемым результатом – суд, конечно, отклонил апелляцию адвокатов – разыгралась драма, очень ясно иллюстрирующая ситуацию с украинскими политзаключенными в российских тюрьмах. Дело в том, что адвокат Станислава Клыха Марина Дубровина давно обеспокоена его психическим состоянием и связывает неадекватное поведение своего подсудимого с пытками и применением во время допросов психотропных препаратов (и Карпюка, и Клыха пытали фсб-шники в застенках СИЗО, пока оба не сознались в участии в первой чеченской войне). Но назначенная еще в январе судебно-психиатрическая экспертиза, кроме нервного срыва, ничего необычного в поведении Стаса не выявила, а соответственно, суд постановил, что Клых может принимать участие в судебном разбирательстве и быть судимым.
Крики Станислава стали слышны, как только автозак заехал во двор суда. Он кричал «Я не был в Чечне! Отпустите меня!», «Україна має таланти!» и передавал привет… Оксане Марченко. В зале, по словам консула, он, как обезьяна, повис на клетке. Мама Стаса, Тамара Ивановна, увидев, что происходит с сыном, едва не потеряла сознание. Станислава сразу же удалили из зала. Его маме дважды вызывали скорую.
Уже когда украинская делегация практически садилась в машины, чтобы ехать домой, выяснилось: судья выздоровел, так же внезапно, как и заболел. Суд назначен на 24 марта.
Оставаться еще на неделю ни у кого из журналистов не было возможности. Вернуться к 24-му никто не успевал.
«На другой планете»
Николай Карпюк, один из лидеров украинской правой партии «УНА-УНСО», запрещенной в России, был задержан на территории РФ еще 17 марта 2014 года. Попал он в РФ при достаточно странных обстоятельствах (Николай был уверен, что он едет на переговоры с помощником Путина Владиславом Сурковым).
8 августа 2014-го в российском городе Орел полиция задерживает и Станислава Клыха, киевского преподавателя, который когда-то в студенческие годы «имел неосторожность» вступить в «УНА-УНСО», но при этом никогда никакой активности в партии не проявлял и участия в ее жизни не принимал. То, что Клых никогда не был в партии, подтверждает и Дмитрий Корчинский, который был одним из лидеров УНА-УНСО. Очевидно, Клых попал в списки унсовцев, переданные ФСБ еще в 90-х годах.
Больше года о местонахождении украинцев практически ничего не было известно. И только в конце августа 2015-го, когда Следственный комитет РФ заявил о завершении расследования криминального дела в отношении Карпюка и Клыха, к ним смогли попасть адвокаты.
Украинцы обвиняются в том, что «в период с декабря 1994 по январь 1995 Карпюк, Клых, Малофеев совместно с другими участниками банды неоднократно принимали активное участие в боестолкновениях с военнослужащими Вооруженных Сил РФ на территории Президентского дворца, площади "Минутка" и железнодорожного вокзала города Грозного, в ходе которых лишили жизни не менее 30 военнослужащих и не менее 13 военнослужащим нанесли ранение разной степени тяжести».
Александр Малофеев – гражданин Украины, зэк-рецидивист, героинозависимый, с 4-й стадией ВИЧ, гепатитом В и С, туберкулезом, ранее осужденный на 23 года – является единственным (!) свидетелем обвинения. Он единственный видел Карпюка и Клыха в Чечне. Правда, судя по показаниям обвиняемых, друг друга в Грозном они тоже видели. Но как заявили уже на суде и Николай, и Станислав, эти показания они дали под страшными пытками, которые к ним применялись на протяжении года российскими спецслужбами.
На самом деле доводы обвинения в виновности украинцев не выдерживают никакой критики. Если даже не брать во внимание то, что обвиняемых просто физически не было в Чечне в 1994-1995 годах, все равно в деле имеются десятки поразительных неточностей и несоответствий действительности приведенных фактов.
Активисты Правозащитного центра «Мемориал», которые с первых дней чеченской войны вели ее хронику, занимались обменом пленных и поиском погибших, сделали подробный анализ обвинительного заключения. Председатель «Мемориала» Александр Черкасов стал первым свидетелем защиты и, не смотря на то, что судья постоянно перебивал его показания, постарался донести свои аргументы суду и присяжным.
«То, что нарисовало обвинение, было будто на другой планете, - говорит Черкасов в интервью «Граням». - Согласно обвинению, Карпюк и Клых действовали в новогодние дни 94-95 года в районе железнодорожного вокзала, президентского дворца и площади Минутка. Но если в районе дворца и вокзала в те дни действительно шли бои, то Минутка, расположенная на другом берегу Сунжи, оставалась в глубоком тылу чеченцев до конца января. Говорится также о расправе над пленными в районе улицы Первомайская в начале февраля. Но этот район на начало февраля был уже глубоким тылом российских войск. Я уж не говорю о том, что в показаниях есть действия украинской группы в районе 9-й горбольницы, которая все это время была еще дальше в тылу федералов».
Дело «против Украины»
Изначально в Украине дело Карпюка-Клыха вызвало резонанс даже не из-за вопиющих нарушений прав человека, начиная от незаконного задержания и заканчивая пытками. Наиболее сюрреалистичным для украинцев выглядело то, что, кроме лидеров украинских правых сил Дмитрия Яроша, братьев Тягныбоков, Дмитрия Корчинского, по этому же делу проходят высокопоставленные украинские чиновники и государственные деятели: премьер-министр Арсений Яценюк, министр обороны Степан Полторак, глава СНБО Александр Турчинов и дургие.
Такие обвинения украинская аудитория, конечно, восприняла с юмором. Но на самом деле смешного в этом мало, считает правозащитница Мария Томак. «Мне кажется, это была попытка делегитимизации - попытка поставить под вопрос существование в принципе государства Украина, если в его руководстве военные преступники, совершившие преступления против человечности», - говорит Мария.
Она вспоминает появившуюся недавно в прессе стенограмму заседания СНБО времен начала оккупации Крыма. Из текста стенограммы следует, что вернувшись на заседание после телефонного разговора с председателем Госдумы РФ Сергеем Нарышкиным, Александр Турчинов говорит: «Передал (Нарышкин. – Авт.) слова Путина, что если погибнет хоть один россиянин, они объявят нас военными преступниками и будут преследовать по всему миру».
«Это и есть подоплека. Очень важно было поставить под сомнение законное существование государства Украина», - объясняет Томак.
Тем не менее, особого интереса к этому делу украинские государственные деятели не проявляют. Правда, стоит отметить, что МИД частично финансирует адвокатов и частично оплатил приезд свидетелей в Грозный. Но куда больше внимания украинским государством было уделено делу Савченко, несмотря на то, что реальная угроза государственности исходит от «дела УНСО».
Чечне не интересны
Еще один важный нюанс, который мешает освещению судебного процесса, - это то, что дело слушается в Чечне. В очень особенном месте, где на федеральные порядки накладываются порядки феодальные, и куда ехать решаются только самые отчаянные журналисты. Что говорить, если уже на следующий день после приезда украинской группы имена и паспортные данные четверых украинцев появились на местных сайтах под заголовком «Майданутые в Грозном». А решив встретиться с Игорем Каляпиным, председателем организации «Комитета по предотвращению пыток» и по совместительству личным врагом президента Чечни Рамзана Кадырова, украинские журналисты сами чуть не попали под раздачу во время нападения на правозащитника у входа в «Грозный Сити».
Но, что интересно, Рамзан Кадыров, по обычаю вмешиваясь во все, что происходит в его владениях, на «чеченское дело» украинцев никак не реагирует, по крайней мере, публично, очевидно, давая понять, что это дело федерального масштаба и к нему оно отношения не имеет.
«Мы (представители «Комитета по предотвращению пыток» - О. Р.) сознательно не ходим на суды по делу Карпюка-Клыха, так как наше присутствие добавит к их приговору еще минимум лет пять», - с горькой иронией говорит Игорь Каляпин.
Тем не менее, Николай Карпюк во время рассмотрения апелляции по мере пресечения заявил, что доволен условиями содержания и отношением к нему персонала в грозненском СИЗО.
«Действительно, пенитенциарная система в Чечне – одна из лучших среди всех регионов России, - констатируют чеченские правозащитники. – А вот суд у нас двойного подчинения: им надо и Кадырову угодить, и центральной власти».
Небольшая надежда у адвокатов остается на суд присяжных: может, они услышат доводы защиты. Но местные правозащитники в этом вопросе более пессимистичны: «Обычно суд присяжных в Чечне – это или родственники сотрудников суда, или государственные служащие. Вряд ли у них может быть свое мнение».
Отношение рядовых чеченцев к украинцам, нужно сказать, очень доброжелательное. Многие полушепотом говорили нам, что прекрасно понимают, что происходит в Украине, ведь сами пережили то же, и «бомбили их те же». Когда нас не пустили в суд, в глазах охранников суда читалось сочувствие. А может, просто показалось.