ГлавнаяЭкономикаДержава

Українська промисловість в 2017 році: зовнішні та внутрішні загрози

24 березня в Інституті Горшеніна відбувся круглий стіл на тему: «Українська промисловість в 2017 році: зовнішні та внутрішні загрози». Пропонуємо вашій увазі стенограму виступів учасників заходу.

Справа-наліво: Сергій Поважнюк, Анатолій Гіршфельд, модератор Наталія Клаунінг, Олександр Дубінін, Ігор Гольченко, Олексій
Голубов.
Фото: Макс Требухов
Справа-наліво: Сергій Поважнюк, Анатолій Гіршфельд, модератор Наталія Клаунінг, Олександр Дубінін, Ігор Гольченко, Олексій Голубов.

Модератор: Доброго дня, шановні панове. Ми починаємо круглий стіл в Інституті Горшеніна. Сьогоднішня наша тема: «Українська промисловість у 2017 році: зовнішні та внутрішні загрози».

Наші спікери сьогодні такі: Анатолій Гіршфельд, народний депутат України, виконавчий директор Національного комітету промислового розвитку України; Олександр Дубінін, народний депутат України, голова підкомітету з питань промислової та інвестиційної політики комітету Верховної Ради з питань промислової політики та підприємництва; Олексій Голубов, президент Спілки хіміків України; Ігор Гольченко, керівник юридичної служби Ostchem; Сергій Поважнюк, заступник директора ДП «Укрпромзовнішекспертиза».

Отже, наше завдання на сьогодні – розібратися, в якому стані перебуває українська промисловість, та зробити висновки, що робити для покращення ситуації. Перше запитання у мене до шановних народних депутатів Анатолія Гіршфельда та Олександра Дубініна. Які зовнішні та внутрішні чинники впливають на конкурентоспроможність українського виробника? В якому стані сьогодні українська промисловість?

Анатолий Гиршфельд, народный депутат Украины, член комитета Верховной Рады по вопросам промышленной политики и предпринимательства: Конечно, на такой масштабный вопрос сложно ответить за несколько минут, но я постараюсь сконцентрироваться на главных вызовах, которые стоят перед нашей страной. Не секрет, что мы имеем сегодня самый низкий ВВП на душу населения в Европе. Сколько бы сейчас не говорили о стабилизации, о начале экономического роста, этого абсолютно недостаточно для того, чтобы решить комплекс проблем, которые накопились в экономике в течение трех-четырех лет. По сути дела, Украине, если сформулировать коротко, необходимо перейти от сырьевого уклада экономики к экономике с высокой добавленной стоимостью.

Анатолий Гиршфельд
Фото: Макс Требухов
Анатолий Гиршфельд

В Украине проживают сегодня больше 40 млн человек, то есть должны сохраниться предприятия, которые задействовали сотни тысяч людей и создавали рабочие места. Иначе наша страна не может претендовать на то, чтобы прокормить на своей территории то население, которое есть. Это главный вызов, который стоит сегодня перед нашей страной. Поэтому развитие промышленности будет определять, по сути дела, и внешне-, и внутреннеэкономический тренды Украины на ближайшие 10 лет.

2017 год я считаю переломным для украинской промышленности. Был создан Национальный комитет, который должен разработать стратегию перехода экономики из одного состояния в другое, выделить национальные проекты, которые будут локомотивами экономики, создать преференции для отечественных производителей и во главу угла поставить абсолютно новый термин для Украины – протекционизм национального производителя. Я уверен, что без этого никакая стратегия на территории Украины не может быть реализована.

Мы должны создать вертикаль исполнительной власти, которая отсутствовала в Украине. Создавалось такое впечатление, что политики абсолютно разных направлений считали, что экономика может развиваться без промышленности, и так было 25 лет. У нас сегодня отсутствует Министерство промышленной политики, отсутствует та вертикаль, которая должна проводить эти решения в жизнь. Министерство экономики в том виде в существующем виде не в состоянии осуществить то, о чем мы говорили.

Национальный комитет при Кабинете Министров – это совещательный консультативный орган, который, в общем-то, и предназначен для того, чтобы разрабатывать рецепты, которыми будет пользоваться правительство при реформировании промышленности для обеспечения стабильного экономического роста в Украине. Наша страна должна занять место на международном рынке разделения труда, которое ей по праву принадлежит.

В конце своего короткого выступления еще раз хочу сказать, что нам предстоит ни много ни мало ввести военное положение в промышленности, где во главу угла будет поставлен настоящий протекционизм, преференции отечественному производителю. Должна быть проведена инвентаризация тех отраслей, которые могут быть конкурентоспособными и на внешнем, и на внутреннем рынке. (А внутренний рынок сегодня мало чем отличается от внешнего, потому что он полностью открыт. Мы сталкиваемся на внутреннем рынке с теми же вызовами, что и на внешнем). От того, как быстро будет сформулирована стратегия развития экономики, как быстро будет создана вертикаль исполнительной власти и как быстро будет разработана стратагема, как создать безусловные преференции отечественному производителю в тех или иных отраслях, будет зависеть, я считаю, будущее Украины.

Модератор: Вы упомянули о протекционизме по отношению к национальному производителю как о необходимой мере. Господин Дубинин, я бы хотела, чтобы вы, кроме своего видения состояния украинской промышленности, еще дали ответ на такой вопрос. Вот в феврале были отменены антидемпинговые меры относительно импорта в Украину некоторых азотных удобрений происхождением из Российской Федерации. То есть фактически это означает, что ситуация противоположна той идеальной ситуации, о которой говорил господин Гиршфельд. То есть сейчас есть не протекционизм украинских производителей, а действия, которые им вредят. Как вы это прокомментируете?

Александр Дубинин, народный депутат Украины, председатель подкомитета по вопросам промышленной и инвестиционной политики комитета Верховной Рады по вопросам промышленной политики и предпринимательства: Безусловно, господин Гиршфельд достаточно концептуально обозначил основную проблему в развитии нашей экономики - отсутствие стратегии развития, поддержки отечественного производителя.

Александр Дубинин
Фото: Макс Требухов
Александр Дубинин

Я хотел бы остановиться на внешних и внутренних угрозах для украинской промышленности. Внешние угрозы, безусловно, это отсутствие экспортно-импортного баланса в Украине и практически полное отсутствие понимания структуры импорта, анализа импорта, расчетов по импорту. Правительство на сегодня вообще не понимает, что необходимо сделать для того, чтобы экспорт из Украины рос, а импорт снижался. Это говорит, прежде всего, о низком профессиональном уровне.

Есть также проблема большой коррупции. Прежде всего, чиновники думают не о том, как сделать так, чтобы украинские предприятия развивались, зарабатывали себе прибыль и, соответственно, поднимали ВВП. Они думают только о своих коммерческих и финансовых схемах. То есть реально это просто тупое зарабатывание денег.

Если говорить в целом о контроле над импортом, то, на мой взгляд, Кабинет Министров должен был, прежде всего, проанализировать структуру импорта и соответственно разработать программу импортозамещения. К сожалению, на сегодня только парламент, только депутаты занимаются этими вопросами и разрабатывают соответствующие законопроекты. Кабинет Министров вообще самоустранился от этих вопросов, хотя он должен был быть одним из первых начинателей запуска этих законопроектов.

Мы были среди авторов законопроекта о запрете экспорта леса-кругляка. Это был пробный шаг в узком сегменте рынка. Мы сразу после запрета экспорта кругляка, буквально через месяц, приняли законопроект о нулевой пошлине на ввоз оборудования для деревопереработки. И этот эксперимент показал, что на 20% увеличилось производство товаров из дерева (это паркет, мебель, различные пиломатериалы, просто обрезная доска), что на 15% увеличился экспорт уже готовой древесины. И это дало, безусловно, положительный результат для развития экономики. Таким вот образом мы, депутаты от объединения «Патриоты», а я являюсь членом президиума партии «Укроп», сегодня работаем.

Мы два дня назад зарегистрировали законопроект, который позволяет импортное оборудование при ввозе в Украину облагать нулевой пошлиной, нулевым НДС. Предприятия, которые выпускают продукцию в рамках импортозамещения, получат нулевую ставку налога на прибыль. Я знаю, что в налоговом комитете и в Фискальной службе очень серьезное противодействие оказывается этому законопроекту. Хотя у меня есть простой довод: мы все равно ничего не производим, и если мы не введем этот закон, то оборудование не будет завезено, рабочие места не будут созданы. То есть Украина вообще ничего не получит. Так давайте мы все-таки согласимся с тем, что Украина и дальше пока ничего получать не будет в виде налогов, но мы создадим рабочие места, которые нам сторицей окупятся. Там законопроект требует некоторой доработки, я с пресс-пойнта обращался к нашим коллегам, приглашал их к совместной вычистке этого документа, чтобы он все-таки был принят.

Фото: Макс Требухов

Что касается минеральных удобрений, здесь снова заметен очень низкий профессиональный уровень нашего Кабинета Министров. Есть проблема сегодня у аграриев в связи с остановкой двух химических предприятий в Черкассах и Ровно. Кроме того, Одесский припортовый завод работает с одним аммиаком, второй агрегат стоит. Аграрии, получив деньги от своих контрагентов, сделали предоплату на 1,7 млрд гривен, а продукцию получить не могут. Я связывался с Одесским припортовым заводом, там мне пояснили ситуацию, что работают они не очень хорошо. С «Днепразотом» я также связался, там все поставки аграриям выполняют, более того, они снимают некоторые объемы с экспорта и передают их на аграриев, чтобы хоть как-то их поддержать.

Правительство решило поступить самым простым способом: они просто приостановили действие антидемпинговых пошлин. Антидемпинговое расследование против российских удобрений было проведено, оно подтвердило существование демпинга со стороны России, который для украинских производителей минеральных удобрений был серьезным ударом. В правительстве просто отложили введение этих пошлин до лета, после посевной, ничего более умного не придумали.

Хотя, на мой взгляд, необходимо было, чтобы на уровне министерства АПК, на уровне Минэкономразвития прошел если не круглый стол, то хотя бы совещание, где было бы принято решение обсудить данный вопрос и применить различные методы. Мы сегодня в кулуарах обсуждали, что можно было дать возможность на месяц-два включиться этим двум химическим предприятиям, чтобы он выполнили свои обязательства перед аграриями, чтобы аграрии не сорвали посевную.

Здесь нужно задаться и таким вопросом: а что нужно сделать для того, чтобы у нас химики вообще не попадали в такую ситуацию? У государства есть различные инструменты управления и влияния на такие ситуации: предоставление льготных кредитов, выступление гарантом по кредитам, применение налоговых льгот и так далее. Правительство вообще этим не занимается. Еще раз повторяю: только народные депутаты этим занимаются. У нас есть опыт, мы приняли законы, которые позволили оздоровить госпредприятие «Антонов», мы буквально вчера приняли закон по «Южмашу», который дает предприятию налоговую рассрочку. Перед этим был законопроект, которым мы снимали полностью штрафные санкции с «Южмаша». Такое же можно было сделать по отношению к химикам и другим отраслям.

Когда мы на комитете голосовали по поводу «Южмаша», там был первый замминистра экономразвития Максим Нефьодов. Я говорил: «Ребята, необходима, прежде всего, стратегия со стороны Кабинета Министров. Не мы должны решать проблемы точечно, бегать с ведром по девятиэтажному дому и тушить пожар. Необходима четкая система: какие государственные предприятия на сегодня нуждаются в государственной поддержке». Позавчера у нас было ГП «Антонов», вчера – «Южмаш», кто следующим будет, Херсонский или Николаевский судостроительные заводы, «Турбоатом»? Кабинет Министров должен был составить список предприятий, которые нуждаются в государственной поддержке. Извините меня, это государственные активы! У нас на сегодня эффективная работа есть там, где частный бизнес, а где государство, там у нас все в минус. Тогда давайте просто менять Кабинет Министров, раз они такие неэффективные менеджеры.

Фото: Макс Требухов

Модератор: Маленькое уточнение по поводу рынка минеральных удобрений. Правильно ли я понимаю, что сейчас будет много российской продукции на нашем рынке? Способна ли украинская продукция конкурировать с российской?

Александр Дубинин: Безусловно, украинская продукция никак не может конкурировать, потому что химическая промышленность очень серьезно зависит от цены на газ. Мы знаем о том, что при производстве карбамида газ составляет порядка 95% себестоимости. Для российских производителей цена газа где-то 73-75 долларов, а для наших – свыше 300 долларов. О какой конкуренции мы можем говорить?

Государство должно для себя определить, будет ли в Украине существовать химическая промышленность и производство минеральных удобрений. Или мы пойдем по пути, о котором говорил Абромавичюс, бывший министр экономики. Когда я ему задавал вопрос: «А как вы видите развитие промышленности в Украине?», он отвечал: «Либерально». Что значит «либерально»? В свободном плавании, мол, рынок всех отрегулирует. Вот мы вошли в торговое партнерство с Евросоюзом, открыли все свои рынки, но при этом не провели модернизации. Господин Гиршфельд – большой специалист в машиностроении, он может подтвердить, что у нас машиностроение просто загнано. Я на сегодня считаю, что машиностроителям нужно дать значительные налоговые льготы, чтобы они смогли сделать реконструкцию и выйти на европейский уровень.

Модератор: Хотіла би передати слово пану Сергію Поважнюку. Чи можете ви сказати кілька слів про те, як захищають власних виробників у інших країнах? І як це має робити Україна?

Сергій Поважнюк, заступник директора держпідприємства «Укрпромзовнішеспертиза»: Я насамперед хотів би навести деякі статистичні дані взагалі щодо значення і ролі переробної промисловості для розвитку економіки ряду успішних країн. Сьогодні побутує модна теза, що промисловість – це щось таке з 19 століття, а нам потрібно розвивати сферу послуг, ІТ-послуги, транспортні послуги тощо. Але якщо глянути на статистичні дані, то місце переробної промисловості в економіці розвинених країн дуже високе. Наприклад, у Німеччині додана вартість на душу населення – більше 7,5 тисяч доларів, в то час як у нас це близько 350 доларів. Навіть у Китаї, де проживають 1,5 млрд людей, у кілька разів вища додана вартість, яка формується у переробній промисловості. Те саме ми бачимо у наших безпосередніх сусідів – у Польщі, Словаччині, Туреччині. Там в рази вища додана вартість, яка формується в переробній промисловості.

Сергей Поважнюк
Фото: Макс Требухов
Сергей Поважнюк

Якщо ми подивимося на історію економічного успіху наших сусідів, то побачимо, що, наприклад, у Польщі ВВП впродовж 20 років зріс вдвічі, в той час як переробна промисловість зросла в 3,5 разу. Тобто темпи приросту переробної промисловості перевищують темпи росту ВВП. Якщо ми хочемо, щоб наш ВВП зростав на 5-7% у рік, то переробна промисловість повинна зростати темпами не менше 8-10%. Така ж ситуація в Словаччині: зростання ВВП з 1996 року вдвічі, а зростання переробної промисловості – в чотири рази. Словаччину зараз називають маленьким Китаєм в Європі – це країна з найбільшим обсягом випуску автомобілів на душу населення.

Таку ж модель ми пропонували, коли брали участь разом з нашими закордонними і вітчизняними експертами в розробці аналізу для Федерації роботодавців України. А саме: Україна як європейський Китай для Європи. Європа імпортує з Китаю щорічно товарів переробної промисловості на 400 млрд доларів. Це колосальний обсяг. Ми розташовані поруч, зручна логістика, корисні копалини, трудові ресурси тощо, і ми повинні використати цей потенціал.

Давайте подивимося, як формується додана вартість у виробництві. Візьмемо три види сировини: залізна руда, пшениця і дерево. Якщо ми просто експортуємо залізну руду, то отримаємо 45 доларів за тонну, з яких 20 доларів – це матеріальні витрати і 25 доларів – додана вартість. Якщо ми цю тонну руди переробимо в метал і продамо, то додана вартість буде 60 доларів, тобто більш ніж вдвічі більше. Якщо ми із металу зробимо вагон, то додана вартість буде 210 доларів, тобто в 10 разів більше, ніж якщо би ми просто продали руду. Візьмемо пшеницю. У тонні пшениці доданої вартості 50 доларів. Якщо ми пшеницю переробимо в борошно і експортуємо, доданої вартості буде вже 120 доларів. Якщо буде глибока переробка зерна – в сироп, в клейковину, в білок, то додана вартість буде 300 доларів. Тобто знову збільшення доданої вартості на порядок. Візьмемо ліс. Якщо ми просто вирубаємо ліс і експортуємо, це 16 доларів доданої вартості на кубометр лісу. Якщо ми деревину переробимо, наприклад, в фанеру, чи плиту, чи інший готовий виріб, то вже буде 108 доларів доданої вартості на кубометрі.

Я наведу приклад Туреччини, де дуже ефективна промислова політика, де є вільні економічні зони, звільнені від податків. Туреччина імпортує у нас пшеницю, сою і є найбільшим експортерами борошна в світі – з нашої пшениці. Питання, чому ми не можемо самі експортувати борошно? Тому що в Туреччині є пільги, преференції, за рахунок чого вони більш конкурентні. Але у них робочі місця, у них зайняті люди, у них заробітна плата і розвиток.

Те саме з лісом. Оцей мораторій на експорт лісу-кругляка, як вже сказали народні депутати, дав певний позитивний поштовх. Це був серйозний інструмент в посиленні розвитку деревообробної промисловості. Наведу ще один приклад: на типовому для Польщі деревообробному заводі - ламінарному заводі біля міста Щецин (це майже на кордоні з Німеччиною, тобто це Західна Польща) працює 80 людей, з яких 52 українця, тобто дві третини. І це вже не тільки люди із Західної України. З цих 52 людей 36 – це Черкаська, Сумська, Харківська, Дніпропетровська області. Це колишні працівники промислових підприємств, які, на жаль, в Україні закрилися. І це найбільша наша проблема – трудова міграція.

Фото: Макс Требухов

Буквально кілька тижнів тому Bloomberg опублікував статтю, де написано, що українські мігранти врятували економіку Польщі, що в цій країні працює близько 1,5 млн мігрантів на заводах, що вони замістили тих поляків, які виїхали в Європу. І саме завдяки їм зростання економіки в Польщі триває. Це найголовніший виклик для нашої промисловості і для нашого уряду – збереження робочих місць та робочих рук в Україні. Щоб люди не їхали за кордон.

Модератор: Пане Поважнюк, дуже важливу річ ви сказали – про збереження робочих місць. Ми знаємо, що наразі зупинено два заводи в Рівному та в Черкасах. Скажіть, будь ласка, якщо повернутися до ринку азотних добрив, то який об’єм цього ринку і чи можуть українські виробники задовольнити його потреби власним виробництвом? Чи, може, потрібен певний імпорт? Який тоді відсоток такого імпорту?

Сергій Поважнюк: Дивіться: загальне споживання азотних добрив в перерахунку на азот – це близько мільйона тонн або 3 млн тонн в перерахунку на фізичну вагу добрив. При цьому агротехнологічна потреба – тобто якщо всі аграрії будуть використовувати сучасні технології – десь 2-2,5 млн тонн азоту або в перерахунку на добрива 6-7 млн тонн. Так от, наявні у нас потужності – до 8 млн тонн, 7,5 млн тонн, якщо без напруги працювати. Звичайно, це з урахуванням горлівського «Стіролу», який зараз на окупованій території, - це десь 1 млн тонн. Якщо ми виключимо цей завод, то потужності вітчизняних виробників азотних добрив – це 6,5 млн тонн, чого абсолютно достатньо для забезпечення потреб аграріїв.

Тут я би хотів акцентувати на важливій речі. На тонну зерна йде приблизно 100 доларів матеріальних затрат – це насіннєвий матеріал, це добрива, пестициди, амортизація сільгосптехніки, елеваторні послуги тощо. Так от, сьогодні із цих 100 доларів ми віддаємо на імпорт 70 доларів, закупаючи за кордоном пестициди, значну частину добрив, майже повністю насіннєвий матеріал. Тобто експортувавши тонну зерна за 150 доларів, ми потім зворотно купуємо 70 доларів по імпорту. І це дуже велике питання. Тому що, наприклад, в США, які мають розвинене сільське господарство, є John Deer, Monsanto, Dupon тощо. Тобто на кожен долар, виручений за реалізацію американського зерна, американські фермери платять 70 центів американській промисловості. Тобто там діє дуже ефективна зв’язка – американське сільське господарство і американська промисловість, які доповнюють один одного. Без цієї зв’язки в Україні ми не будемо мати розвиненої економіки, без неї наша економіка нагадуватиме сільське господарство Аргентини, в економіці якої періодично, кожні 5-7 років дефолт, страшенна бідність, зубожіння людей тощо. Там немає промисловості, там є розвинене сільське господарство, яке зав’язане на американську промисловість, на імпорт американських технологій.

Анатолий Гиршфельд: Очень, на мой взгляд, правильная мысль. Сегодня бытует мнение, что АПК является отраслью, которая может вытащить всю экономику Украины. Действительно, АПК – быстрорастущая отрасль, есть перспектива получить урожай 100 млн тонн зерна в ближайшие пять лет, используя современные аграрные технологии. Но здесь существует опасность. При такой импортозависимости этой отрасли она может превратиться из локомотива в якорь. Малейшая смена цен на внешних рынках и повышение внутреннего курса доллара может эту отрасль из прибыльной сделать глубоко убыточной. Если у нас не будет развитого сельхозмашиностроения, химической отрасли, отрасли защиты растений, то АПК никогда не сможет стать тем локомотивом и оправдать те надежды, которые сегодня возлагают на него украинцы.

Фото: Макс Требухов

Недавно была введена компенсация стоимости сельхозтехники для украинских аграриев. Первый раз за всю историю Украины был создан механизм, когда аграрии при покупке отечественной техники получают компенсацию. Напомню, что по предыдущему закону ни один отечественный производитель не мог доказать, что его техника – украинского производства. Та формула, которая была прописана, не давала отечественному производителю, даже если он был локализован на 100%, возможности это доказать. То есть был заложен полностью коррупционный механизм, чтобы деньги уходили на «отверточные сборки» импортной техники. Мы наконец-то это дело поломали благодаря многим работникам Нацкомитета, отдельным работникам Министерства экономики и личной позиции премьер-министра. Мы сумели принять два постановления Кабмина, 130-е и 147-е, которые сейчас регламентируют эту вещь.

Мне кажется, что точно такой же подход нужно применить ко всем отраслям, которые сегодня находятся вокруг МинАПК, - создать действенный механизм регулировки, чтобы мы не отдавали ни пяди внутреннего рынка. Действительно, очень тяжело работать на внешних рынках, поскольку еще в 2008 году мы на дискриминационных условиях вступили в ВТО. Зона свободной торговли с ЕС ничего не дала, потому что нет товаров, которые могут конкурировать на внешних рынках. И сегодня мы отдаем свою часть внутреннего рынка – это касается «Укрзализныци», руководство которой сегодня хочет купить импортные дизель-поезда, локомотивы и так далее. Мы, Национальный комитет, вместе с правительством ведем очень жёсткую дискуссию с руководством «Укрзализныци». Есть, знаете, такая спайка некомпетентности и коррупции. Она видна и в химической промышленности, когда государственная межведомственная комиссия признает наличие угрозы отечественному производителю, вводит антидемпинговую пошлину, но потом ее отменяет.

Сегодня «Укрзализныця» не может возить зерно, руду, металл, ей не хватает сегодня вагонов, а тендеры, к сожалению, валятся. Даже там, где мы можем производить современные дизель-поезда, пассажирские вагоны, почему-то в плане на 5 лет закладывается покупка у польской Pesa. Возникает очень много вопросов в связи с этим. Сегодня очень важно, чтобы преферентность отечественного производителя при госзакупках в Украине и система регулирования всех закупок, которые в руках у государства, была направлена на то, чтобы ми не отдавали никакой части рынка и в то же время наращивали экспортный потенциал.

Введение нулевой ставки на оборудование на самом деле не таит никаких угроз для бюджета. Потому что НДС, который мы платим, возвратный в течение трех-четырех месяцев. Но, к сожалению, мы упираемся в сумасшедшую инертность наших чиновников, которые считают, что экономика Украины может развиваться без серьезного развития промышленности. Это я называю спайкой некомпетентности и коррупции. Каждый раз вылезает то одно, то другое.

Модератор: Пане Голубов, розкажіть, як держава опікується інтересами хіміків. Що заважає працювати?

Алексей Голубов, президент Союза химиков Украины: Я бы не хотел, чтобы у присутствующих сложилось мнение, что в беде оказались только химики. Вся промышленность в таком положении. Мы наблюдаем с 2014 года планомерное уничтожение промышленности. С чего оно началось? Господин Гиршфельд напомнил об этом.

Алексей Голубов
Фото: Макс Требухов
Алексей Голубов

С чего начал Яценюк? Ликвидировал Министерство промышленной политики – единственный орган, который по-хорошему лоббировал и опекал промышленность. Все обращения – со стороны Федерации работодателей, Федерации профсоюзов, отраслевых ассоциаций – о том, что нельзя этого делать, он оставил без внимания. Мы писали Яценюку: «Что вы делаете? Посмотрите, во Франции из мощного Министерства финансов, экономики и промышленности выделили промышленность, создали Министерство промышленного возрождения, наделили его инновационными функциями – и пошло развитие промышленности бурно». У нас это дело уничтожили, несмотря на то, что все были против.

На Западе кто-то где-то сказал о том, что Украина – это аграрная страна, и Яценюк подхватил это. На всех экранах говорил: «Мы аграрная страна, мы сосредоточимся на аграрном секторе». Элла Лобанова, наш основной демограф, тогда сказала: «Что вы делаете? Если Украина станет аграрной страной, для этого достаточно 10 млн человек населения. Что делать с остальными 32 млн?» Вспомните историю: ведь первоначальный «план Маршалла» состоял в том, чтобы Германию сделать аграрной страной, чтобы не возродилась никогда та мощь, которая приносила миру войны. И этот план реализовывался, пока демографы не посмотрели, что около 40 млн будут лишними. Тогда этот план поломали и сделали из Германии то, что есть сейчас. Там и аграрии, там и мощная промышленность.

Мы в химии производим в основном крупнотоннажную продукцию, а все деньги крутятся в мелкотоннажной химии. Мы, имея базовые продукты, не делаем продукты с добавленной стоимостью.

Был пример такой – киевское «Химволокно». Зашел итальянец, договорились, что он подписывает контракт. Но когда ему кто-то объяснил, что за оборудование на 100 млн гривен он 20 млн должен заплатить НДС, он долго не мог понять, почему он должен платить. Потом пошел, пожал всем руки и ушел. И так многие.

Посмотрите непосредственно на удобрения. За прошлый год Украина импортировала. 1,495 млн тонн азотных удобрений, 1,399 млн тонн – NPK и где-то 368 тысяч – типа аммофос. Затраты на импорт этой продукции составили, по скромным подсчетам, 30,5 млрд гривен - столько Украина заплатила. Могли мы избежать таких трат? Безусловно. Мы бы полностью заменили 1,495 млн тонн азотных удобрений своими удобрениями и сохранили бы державе 12 млрд гривен. Мы бы 900 тысяч тонн NPK поставили на внутренний рынок и сохранили бы около 9 млрд гривен. Таким образом, от 30,5 млрд гривен 21 млрд отнимите – вот какая экономия была бы Украине. Платились бы налоги, зарплата и так далее.

Остановили два завода 6 марта. Я задаю вопрос себе и окружающим: а правительство знало о том, что останавливаются эти заводы? Есть два ответа: знало или не знало. Если знало, что будут остановлены заводы в период весенней посевной, что угрожает уже продовольственной безопасности Украины, то почему никаких не приняло мер? Если не знало, то что это за правительство, которое не знает, что делает чиновник, клерк средней руки? Останавливает такие предприятия мощные. А если знало и не приняло мер, то, простите, это уже попахивает каким-то наперсточничеством. Для чего это делается? У меня такое мнение, что, наверное, если правительство знало и пошло на это, значит, грядет какой-то передел. И для этого сейчас формируется мнение, мол, посмотрите, как монополист остановил посевную. И сейчас раздуваться это все будет.

А в каких условиях работает монополист? «Укртрансгазу» за месяц заказал газ, 100 млн кубометров, значит, предоплату дай за транспортировку, «Нафтогазу Украины» - предоплату за месяц, «Укрэнерго» - предоплату за месяц. Что же ему остается? То есть не то что не стимулирует государство, а наоборот.

Знаете, я проработал с 11 премьерами, работая в Министерстве промышленной политики. Я вспоминаю, насколько серьезно те, у которых, наверное, еще свежи были воспоминания о Голодоморе, о голоде 1947 года, подходили к вопросу посевной: уже в октябре начиналась подготовка к весенней посевной, собирали аграриев, химиков, нефтепереработчиков и обсуждали, как обеспечить аграрный комплекс всем необходимым. Нам, химикам, говорили: «Вы должны продать селитру по такой-то цене». Мы отвечали, что тогда газ должен быть по такой-то цене, электроэнергия – по такой-то, железнодорожные тарифы такие-то. Нас проверяли под микроскопом, и выходило постановление о снижении цены газа, электроэнергии и железнодорожных тарифов для химиков. И начиналась работа. Сейчас никому никакого дела нет до того, как проходит посевная. Бросили клич: «импортозамещение», а на самом деле – я вам показал по цифрам, какое импортозамещение по минеральным удобрениям.

Фото: Макс Требухов

Тут был затронут важный момент – отток специалистов. Одесский припортовый завод – это лучшее предприятие не только в бывшем Советском Союзе, но и во всей Восточной Европе, это в свое время подтвердил Леонид Кучма, побывав на нем. С Одесского припортового завода за месяц простоя уволилось 56 специалистов. Это же не тетя Маша ушла, которая тряпочкой пыль вытирает, хотя и ее труд в почете, это ушли лучшие специалисты: электрики, сварщики. Кто их переманивает? Польша, Алжир, который имеет на берегу Средиземного моря производство. Уезжают люди. С северодонецкого «Азота» 78 специалистов за месяц уволилось. В России работают, в Польше работают. Понимаете, что такое специалист? Вот господин Дубинин как раз прошел школу «ДнепрАзота». Что такое оператор аммиака? В советское время был такой институт – НОТ, научная организация труда. Каждой специальности давали характеристику. Так вот, труд оператора аммиака приравнивали к труду летчика-испытателя. Потому что иногда оператору аммиака за доли секунд приходится принимать решения, которые либо остановят агрегат, либо удержат его в работе. А остановка и пуск агрегата - это где-то под 300 тысяч долларов потери. Подготовка такого специалиста занимала семь лет. В институте готовят пять лет, здесь – семь. Так вот, в Горловке сейчас есть только один оператор, и если даже освободят Горловку, как запускать завод? Придется собирать специалистов со всех заводов, которых там тоже не густо, там же тоже люди увольняются. Это очень большой удар.

И последнее. Что нужно сделать для того, чтобы выйти из этой ситуации? Ostchem’у «Укртрансгаз» должен 345,906 млн кубометров газа. Это подтверждено всеми украинскими судами, в том числе апелляционным и кассационным. Отдайте этот газ, и предприятия запустятся. Но никто не выполняет решение суда.

Если правительство хочет действительно заниматься решением проблемы, как запустить заводы и не угробить посевную, то оно должно делать вот такие вещи.

Модератор: Вы предположили возможный передел рынка химической промышленности. А кто интересант, в чьих интересах возможен этот передел?

Алексей Голубов: Смотрите, самые лучшие у нас расследования проводят журналисты. Не люди Авакова, не СБУ. Я не хочу быть голословным, но если вы проведете такую работу и увидите, кто есть кто в этом вопросе, обнародуете, то большое вам спасибо.

Александр Дубинин: Я могу попробовать ответить на этот вопрос по поводу передела рынка. Здесь даже вопрос не столько в переделе рынка, сколько в банальной коррупции. Производители тех стран, по которым идут эти антидемпинговые процессы, выделяют в своем бюджете так называемый кэш для решения данных вопросов с чиновниками по отмене этих антидемпинговых пошлин. Потому что это серьезные деньги. И я думаю, что здесь как раз коррупционная составляющая – я фамилии не называю и суммы не называю – существует. Это вопрос внешней и внутренней угрозы. У нас внутренняя угроза – масштабная, серьезная коррупция. К внешним угрозам я еще хотел бы добавить, я упустил это, - то, что Украина очень серьезно зависит от внешних займов. Это не секрет, я общался с евродепутатами в Брюсселе: 50% траншей, которые нам выдают, идет на обслуживание предыдущих траншей. А что касается остального, то говорят: мы вам дадим 600 млн евро, а вы аннулируйте мораторий на экспорт кругляка, вот мы вам дадим деньги, но вагоны купите там-то. Потому что европейский бизнес, европейская экономика прежде всего ставит вопросы по защите своих интересов.

Фото: Макс Требухов

Почему Турция до сих пор не является полноценным членом Евросоюза? Потому что она единственная из стран, которая отказалась вступать в открытую торговую зону. Она очень сильно и мощно защищает своего производителя путем антидемпинговых пошлин, создания льготных условий для своего товаропроизводителя. Что делает Украина? Мы просто в 8-10 раз повышаем стоимость подключения к электросетям. Как такое может быть? Вот человек хочет начать бизнес. На данный момент государство ничего не получает от этого бизнеса, его еще нету. Человек хочет его начать, и ему говорят: заплати в 7-10 раз больше за то, что мы тебя подключим. Вот будет он дальше что-то делать? То есть это чистая коррупция.

Не может быть в стране – это логика экономики – где идет падение ВВП, повышения налоговой нагрузки. Если падает ВВП, должна налоговая нагрузка уменьшаться. У нас над этим не хотят думать. Оптимизацией затрат не занимаются. Был клич: мы все по министерствам сделаем сокращения. Посмотрите: в Министерстве энергетики Британии, если я не ошибаюсь, лет 7-8 назад 12 человек работало. А у нас сколько? Посмотрите на эти здания министерские, в каждой комнате сидит как минимум по 5-6 человек.

Полностью отсутствует стратегия по промышленной политике - я с этим согласен. Ранее соответствующее министерство определяло политику развития промышленности в Украине. Ликвидировали это министерство, создали Министерство экономического развития. Думаете, кто-то занимается экономическим развитием? Результат у нас показан. Польша, Турция, Китай демонстрируют экономическое развитие. Какое экономическое развитие у нас? У нас только один вопрос – у нас война, у нас деньги уходят все на войну.

Я, кстати, сделал запрос. Мы все платим 1,5% дохода на военный сбор. По моим расчетам (хотя они и не очень корректные), мы за 2016 год от этого сбора получили около 17 млрд гривен, а на армию ушло только 8 млрд.

Вообще во все времена на войне наживались – Крупп в Германии, например. Наживались не в плане набивали карманы, а поднимали экономику страны. У нас же наоборот происходит. У нас заказы военно-промышленного комплекса должны были серьезно поднять машиностроение. Наверное, какой-то рост есть, но не тот, которого бы хотелось.

Внешняя угроза – это заем финансовых траншей, это зависимость. И самое главное: беря деньги, мы не понимаем, под что. Я – бывший директор «Днепразота», раньше был директором ферросплавного завода. Прежде чем брать кредиты, я составлял план. И коммерческий, и финансовый, и директор по персоналу – все сидели и расписывали, куда эти деньги пойдут. Если просто взять инвестиционные деньги, которые не приносят прибыль, не создают рабочие места, - то так делают не менеджеры.

Модератор: Вы упомянули войну. Есть же относительно рынка химпрома моральный аспект. Получается, что у нас этот фактически миллиардный рынок отдан агрессору.

Алексей Голубов: Мы в прошлом году импортировали суммарно около 3,3 млн тонн минеральных удобрений. 70% от этого объема - российские удобрения. Я уже не говорю, что это аморально – торговать с агрессором. Никто не может себе представить, чтобы СССР торговал с Германией во время Великой Отечественной войны. А здесь почему-то все это спокойно. Я говорю о другой стороне. Вот мы пытаемся какие-то телодвижения делать по защите рынка. Но что это за защита рынка - от 4% до 30% пошлина? В начале этого века наш продукт – аммиачная селитра еще даже не достиг 7% на рынке США, как американцы «воткнули» нам косвенно 156%, и мы забыли, что есть такой рынок. А здесь – 4%, 7%.

Александр Дубинин: Сейчас американцы эту пошлину сняли. США вводили защитную пошлину, кстати, и по ферросплавам. Сейчас они по ферросплавам тоже снимают. Но они это делают не потому, что у них не хватает этого продукта. Они делают это, чтобы помочь нам развиваться.

Модератор: Господин Гольченко, скажите нам, пожалуйста, что стало причиной остановки заводов в Ровно и Черкассах? Ну и, возможно, в чьих это интересах, есть ли у вас какое-то предположение?

Игорь Гольченко, руководитель юридической службы Ostchem: По поводу остановки заводов хочу уточнить немножко. Мы начали бить тревогу еще в 2014 году, когда цена на газ у украинского производителя начала значительно отличаться от цены на газ наших конкурентов в России. Тогда пошел неприкрытый демпинговый импорт в Украину самого востребованного продукта – селитры. И в 2014 году были продлены и увеличены пошлины в отношении российских компаний до 36%. Мера была временная, потому что пролоббирован был закон об обязательной отмене государственной регистрации удобрений, и россияне начали завозить под видом других удобрений ту же аммиачную селитру.

Игорь Гольченко
Фото: Макс Требухов
Игорь Гольченко

Они эту практику применяли и в Европе в 2005 году, но Европейская комиссия их остановила. Было проведено расследование и установлено, что это тот же продукт, те же потребители и те же импортеры. Россиянам сказали: «Вы нас не вводите в заблуждение, вот вам пошлина на эти товары наравне с продуктом аммиачная селитра».

К нам в Украину аммиачная селитра как ехала, так и едет. В 2015 году мы начали новое расследование по карбамиду и КАС – это продукт, который может быть замещен аммиачной селитрой, они друг друга замещают у потребителя. Ожидание было такое, что пошлины будут введены в августе 2016 года. На рынке, зная о том, что пошлины будут введены, все трейдеры приостановили платежи россиянам. Никто не хотел входить в контракты, по которым, возможно, будут выплаты дополнительных пошлин. Когда Межведомственная комиссия по международной торговле в августе 2016 года продлила срок рассмотрения до декабря, деньги сразу пошли россиянам, потому что все поняли, что пошлин не будет.

В августе, если вы помните, мы запускали аммиачное производство. Мы его запустили. Запустить аммиачное производство – это не чайник включить. Процедура занимает порядка трех дней, соответственно, еще остановка три дня – это неделя. Значит, мы запустились, денег нет, мы остановились. А так, чтобы понятно было: запуск и остановка химического завода – это три миллиона долларов. Вот просто включить и выключить, ничего не произвести – три миллиона долларов.

К декабрю, понимая, что нет своей продукции, начали завозить российский аммиак, из которого можно производить аммиачную селитру. Россияне это все дело увидели и нам сразу цену на 100 долларов подняли. Но мы ожидали декабря и под декабрь тоже начали платить за газ, чтобы запустить аммиачное производство, чтобы можно было выполнить обязательства вот в эту весеннюю посевную. Заплатили, запустились. Обычная практика введения демпинговых пошлин – 30 дней с даты принятия решения комиссией. То есть если это 30 декабря, то с 1 февраля начнет действовать пошлина. Естественно, мы в декабре, понимая такую практику, запустились. И тут нам МКМТ говорит: «Нет, ребята, 60 дней для вас вместо 30, потому что вы, наверное, самые «любимые» у нас». То есть пошлины должны были ввести с 1 марта. Мы опять остановились, потому что те деньги, предоплату, которые рынок держал для покупки удобрений, трейдеры направили на россиян – ведь можно ехать, до 1 марта ничего не случится.

В феврале, понимая, что в марте пошлина уже наконец-то заработает, мы опять запустились, опять потратили деньги, опять ждали деньги с рынка. Деньги собрали, запустились, но запуститься – это полбеды, нужно же еще продукцию выдать, нужно заплатить вперед за газ. И тут в середине февраля правительство говорит: «Нет, пошлины будут с 1 июля». И опять эти деньги, которые мы собирались взять за продукцию, ушли россиянам. Россияне для того, чтобы закрыть потребность украинского рынка, на секундочку, сняли весь свой экспорт с Балтики и повезли сюда, вот что они сделали.

Модератор: А они могут закрыть всю потребность украинского рынка?

Игорь Гольченко: Нет, не могут.

Игорь Гольченко и Александр Дубинин
Фото: Макс Требухов
Игорь Гольченко и Александр Дубинин

Модератор: Не могут, но хотят.

Игорь Гольченко: Хотят, да.

И, получается, мы опять остановились. И остановились мы как раз на том рубеже, когда мы собрали предоплату и не смогли ее обеспечить продукцией. Почему? Да просто потому, что у нас не хватило дальше денег, оборотных средств, чтобы продолжать производить. Рынок уже начали забивать недобросовестные конкуренты.

Анатолий Гиршфельд: Я не хотел говорить о политике, но всегда Ostchem Фирташа позиционировались как пророссийская компания. Что здесь получается? Получается, что в зоне АТО Фирташ не смог запустить завод на территории, которую контролирует страна-оккупант. Российские компании сюда поставляют удобрения и убивают бизнес так называемого пророссийского олигарха.

Мне вспомнился другой пример. Журналисты все помнят резонанс вокруг остановки Харьковского тракторного завода. Помните, наверное, мотивацию, что директор, который только четвертый день как приступил к работе, якобы собирался передать России пакет документации на бронетранспортеры и старую «литейку» (которую построили в 1950-е годы, которую на металлолом резать никто не брался уже, на нее просто опасно зайти было). И под этим предлогом остановили Харьковский тракторный завод, он простоял год. По этой документации было уголовное дело по факту диверсии. Но ведь сегодня нажатием одной кнопки в электронном виде документация передается, никто ее папках, перевязанных шнурочками, не возит. Вообще, я думаю, ее давно уже вывезли в Россию вместе со всем конструкторским бюро еще в 2007-2008 годах. И Россия выпускает такой же БТР.

То есть была такая надуманная причина остановки ХТЗ. Потом его, как у нас водится, торжественно запустили, но специалисты уже разъехались. Сейчас ХТЗ мучительно запускается – зимой, в минус 20 градусов. Мы тоже принимали в этом участие, потому что мы, компания, где я являюсь почетным президентом, связаны плотно, мы в одном регионе, в Харькове, работаем.

В химпроме мы имеем факт, что на десятки миллиардов гривен российский бизнес обдирает внутренний украинский рынок. На десятки миллиардов. Стратегическую отрасль, которая, кстати, выпускает селитру, которая является основой для взрывчатых веществ. Мы себя этого лишаем.

«Укрзализныця» сегодня опубликовала план – плохо, что журналисты об этом молчат – обновления подвижного состава на четыре года за 108 млрд гривен, согласно которому больше 2 млрд должны уйти на Запад под любимы благовидными предлогами. Скажите, когда Украина сможет подняться при таком менеджменте? Притом, что мы польскому руководству платим еще 1,5 млн долларов в год заработной платы.

Игорь Гольченко: Одному менеджеру.

Анатолий Гиршфельд: Я много могу говорить на разные темы, связанные с ситуацией, которая сегодня сложилась в Украине. Но еще раз вернусь к той точке, с которой мы начали: пока не будет Министерства промышленной политики с чрезвычайными полномочиями, с выводом прямо на премьер-министра, ситуация не изменится.

Фото: Макс Требухов

У нас сегодня многие чиновники, к сожалению, потеряли историческую память об индустриальной Украине, о ее индустриальном прошлом, а ее возможностях. Многие даже не знают, какие у нас заводы, какая продукция у нас выпускалась, какие у нас конструкторские бюро, институты были. Создать сегодня продукт, который будет конкурировать на внешних рынках, - это значит сшить нашу науку и промышленность.

Над той же химией работали целые отраслевые интитуции. Это же не просто так, это одна из базовых отраслей. Конечно, нужно много чего добавлять в эту отрасль - и гранулированные удобрения, и средства защиты растений, и комплексные удобрения. Но для этого нужно сохранить базу. Точно так же, как я бился, чтобы сохранить ХТЗ, потому что это единственное предприятие по производству сложной самоходной техники в Украине. Это школа! Сегодня Россия и Беларусь тратят десятки миллионов долларов на разработку аналогичных тракторов. Они прекрасно понимают, что по цене и качеству это самый приемлемый сегодня на рынке трактор. Мы же год убивали этот завод.

Пример с химической отраслью – то же самое, нельзя быть к этому равнодушным. Хороший Фирташ, плохой Фирташ, кто там собственником был на ХТЗ – но там работает украинский рынок, и они здесь платят налоги, это на территории Украины, это наши с вами рабочие места. Мало того, за каждым рабочим местом в машиностроении стоит 10-12 в смежных отраслях. Вспомните историю Харькова, в котором работало 200 тысяч человек в сельхозмашиностроении. Что стало со всеми этими заводами? Осталось два: Лозовской кузнечно-механический и Харьковский тракторный. Куда делись Купянский литейный завод, Дергачевский завод турбокомпрессоров, Чугуевский завод топливной аппаратуры, дизелестроительные заводы? Целые отрасли исчезли, потому что государство не занималось промышленной политикой. Причем это отрасли, которые являются, в общем-то, гордостью.

Сегодня возник вопрос, а может ли Украина выпускать тепловозы. Посмотрите, на заводе им. Малышева полностью разрушено тепловозное производство. Некогда одно из самых мощных тепловозных производств в бывшем Советском Союзе, которое производило и тепловозы, и двигатели для танков и БТР, сегодня практически разрушено. Я бы много мог еще приводить примеров, но еще раз говорю: для того, чтобы надеяться на ренессанс в украинской промышленности, нам нужно иметь четко выстроенное, прописанное Министерство промышленной политики. Никакое Министерство экономики, никакой либерализм на рынке не заменят сегодня государственного протекционизма.

Игорь Гольченко: Мы неоднократно писали в Министерство экономического развития о необходимости применения пошлин, чтобы выровнять ситуацию с нашими конкурентами на рынке. Мы предупреждали, что остановимся. Это были не угрозы, а прогнозы, потому что если предприятие генерирует и накапливает убытки, то оно долго работать не может, никто в долг ничего не дает. Так, к сожалению, и случилось. Мы говорили: если нам не дадут осеннюю кампанию, то весенняя кампания будет под вопросом. Нам не дали выполнить осеннюю кампанию, и весенняя кампания действительно оказалась под вопросом. Сейчас мы говорим: если мы не запустимся по весенней кампании, то осенью нас просто может не быть. Может не быть градообразующих предприятий Черкасс, Ровно, Северодонецка. Эти три города на карте Украины превратятся в регионы с безработными. Куда эти люди пойдут?

Я бы не хотел, чтобы мы поговорили и разошлись. Мы предлагаем решения: либо отдайте газ, за который мы уже заплатили – это сейчас просто административный вопрос, административными мерами этот газ может завтра пойти на заводы, за него заплачено уже, либо мы говорили про финансирование. Но если мы сейчас не запустимся и не поработаем, то осенью может уже никого не быть, может быть, осенью мы уже не соберемся, под осеннюю посевную. Вот что страшно. Сейчас еще можно проблему решить, если к нам повернуться лицом.

Александр Дубинин: Это круглый стол, мы тут не можем решения принимать.

Игорь Гольченко: Мы не можем, но мы хотим донести, что вот этот момент истины. Там, куда мы обращались, может, думали, что это просто заявления. Но, к сожалению, все происходит так, как мы говорим, не может оно по-другому происходить.

Александр Дубинин: Вся беда Украины в последние годы заключается только в том, что работа идет несистемно. Мы точечно пытаемся решить сегодня проблему Ровно и Черкасс, вчера «Южмаша» и так далее. Необходима комплексная стратегия развития экономики, развития промышленности. Кабинет Министров должен определить для себя приоритеты. Если Кабинет Министров считает, что Украина – это аграрная страна, тогда они должны выстроить и, самое главное, показать обществу стратегию перехода Украины на аграрную. Тогда что мы получаем, какие риски будем иметь? Об этих рисках говорил господин Гиршфельд. Украина по своему промышленному потенциалу третья страна в Евросоюзе после Германии и Франции. Она могла бы быть тем третьим локомотивом, который мог бы вывести на новый уровень Евросоюз. Но, к сожалению, стратегии нет. Какой бы вопрос мы не задавали в комитете по промышленной политике – отсутствует такая стратегия. Порядка 20 законопроектов есть, которые позволяют и предпринимательству, и бизнесу подняться, и дерегуляцию сделать. Но они даже в зал не выносятся. Выносятся политические законы, антикоррупционые. Они тоже нужны, но у нас на сегодня заводы, которые реально производят и влияют на ВВП, останавливаются, и никому до этого дела нет.

Фото: Макс Требухов

Люди уезжают, мы теряем персонал, зато у нас очень квалифицированные чиновники, которые знают, как выстроить схему зарабатывания денег, как пролоббировать интересы на тендерах. Еще будет, наверное, отдельная тема по поводу вагоностроения. У нас реально вагоностроительная отрасль убивается. Особенно новым руководством «Укрзализныци». Говорят, что собираются закупать китайский подвижной состав, в то время как украинские заводы приходят в упадок - в частности, на Кременчугскому сталелитейном заводе работало 4000 человек, а сегодня 1200. А потом эти люди становятся на биржу труда, государство на них выделяет финансирование. Никто всю эту цепочку не считает.

В заключение можно сказать о том, что если правительство не начнет структурно и системно заниматься оздоровлением экономики – в энергетике, на транспорте, в металлургии, в химии, в сельском хозяйстве, определять приоритеты, выстраивать стратегию – то у нас ничего не будет.

Я даже думаю, что в ситуации с этой отменой пошлины ноги растут из Минагропрома. Мы знаем, кто там министр, мы знаем, что у него собственный агробизнес, я знаю, что он заинтересован в том, чтобы Россия делала поставки. Потому что ему неинтересно поддерживать украинскую промышленность, ему главное, чтобы была экономика. Экономика там получается, а о том, что мы ложем отрасль рядом, – никто не думает.

Сергій Поважнюк: У мене є репліка. От у нас був один проект із французькою компанією. І коли прозвучало, що от, проведено антидемпінгове розслідування, визнано факт демпінгу, але санкції не будуть введені, наш партнер сказав: «Ми не зовсім розуміємо. От ми запровадили санкції проти Росії. Ми несемо збитки. Фермери незадоволені французьким урядом. А ви купуєте добрива в Росії і кажете: війна?» Відразу в його голові комп’ютер видав: Error. Він каже: «А ваші фермери розуміють таку дуже просту річ: якщо не буде альтернативи, не буде у вас виробництва добрив, а буде тільки Росія або далекий Китай, то ціни будуть інші, умови будуть інші. Ви не уявляєте, як важко домовлятися з китайцями, коли вони розуміють ринкову владу. Коли вони відчувають це, з ними вести переговори дуже важко, ми це відчули на собі».

І тут я згадав ще один приклад з нашого досвіду: свого часу в Україні був виробник біотехнології, лимонної кислоти – Смілянський цукровий завод. Лимонна кислота – це та річ, яка використовується всюди в невеликих кількостях. Тобто вона не є аж такою важливою. Ринок України – десь близько 10 млн доларів. У нас був виробник, який міг достатньо лимонної кислоти вробляти. І був китайський демпінговий імпорт. Китайці поставляли до нас по 700 доларів при собівартості 800-900 доларів, на інші ринки у них був експорт по 1500 доларів. Тобто вони заробляли на інших ринках, а тут у них була задача закрити виробника. Задачу вони виконали, на жаль, тоді санкції не були запроваджені, хоча був факт демпінгу показаний. Завод зупинився, і сьогодні Україна імпортує по 2000 доларів лимонну кислоту. Альтернативи немає, тому що Китай – це світовий виробник. Європа у свій час зберегла двох виробників, які покривають 70% потреби в цьому продуктові. Там є і певна диверсифікація. І європейці купують по 1200 доларів. Тобто тут палиця з двома кінцями: можна виграти в короткостроковій перспективі за рахунок того, що тебе посадять на голку, але потім ти заплатиш.

І ще скажу щодо промислової політики. Ми цим питанням займаємося досить давно. В Україні був певний успішний досвід - у нас були вільні економічні зони, у нас розвинулися певні виробництва на Західній Україні – це Нововолиньск, це Закарпаття, там є сучасні виробництва, є робочі місця, є робота. Але потім, на жаль, це все припинилося, і з того часу таких випадків, на жаль, я вже не можу пригадати, коли даються якісь преференції. Ми порівнювали умови виробництва, наприклад деревопереробки, у нас і в Туреччині. В Туреччині вільні економічні зони, ніяких податків і вільний експорт на ринки Євросоюзу. У нас є податки на імпорт обладнання, були до останнього часу принаймні, є податки на заробітну плату, є незрозуміла вартість підключення до енергомережі. Ми не можемо просто по собівартості конкурувати з турками щодо експорту на ринки Євросоюзу. При цьому вони у нас купують ліс.

Успішний приклад промислової політики – це олієжировий комплекс. Україна сьогодні – світовий лідер, тримає 40% світового ринку соняшникової олії. Чому? Тому що у свій час було прийняте рішення про експортне мито, яке дало поштовх, сюди прийшли інвестиції, відбулася модернізація, і сьогодні галузь конкурентоспроможна. Але це радше виняток із правил, на жаль.

Алексей Голубов: В продолжение сказанного коллегой хочу обратиться к нашему правительству. Если эта ситуация приведет к уничтожению – а к этому идет – такой подотрасли мощной, как производство минеральных удобрений, то Украина окажется заложником России в вопросе продовольственной безопасности: даст или не даст Путин нам удобрения. Знаете, во время посевной Лукашенко закрывает экспорт, Путин тоже притормаживает экспорт, не говоря уже о Польше. Хотя Яценюк, когда наши заводы впервые остановились, и говорил: «Та нічого, купимо в Польщі». Не купим мы у Польши, никак не купим, потому что там не будет.

Мы имели такой прецедент: в Северодонецке есть фабрика катализаторов. И пришли деятели из Северодонецка, мол, давайте порежем фабрику на металлолом, она нерентабельная. Мы тогда в министерстве воспротивились, нашли инвестора. Так вот, когда пошел слух о том, что фабрика уничтожена уже, катализаторы на рынке Украины выросли в цене в три раза. Тогда депутатом был Николая Янковский, он прибежал, говорит: «Да что же вы тут молчите, посмотрите, что творится, невозможно работать!» Когда мы возродили эту фабрику и она не 300 тонн начала вырабатывать, а 3500 тонн, цена упала в полтора раза (хотя до прежней и не дошла). Вот то же самое будет и с удобрениями: как только поймут, что здесь нет своих, цены подскочат. А селяне никуда не денутся, проглотят все, что дадут.

Игорь Гольченко: Так они и сейчас глотают – по фосфору, например.

Фото: Макс Требухов

Модератор: Господин Гольченко, какой у вас план на будущее для того, чтобы все-таки ситуацию изменить? Есть ли надежда на какой-то диалог с властью в этом вопросе? Какая перспектива на ближайшие месяцы?

Игорь Гольченко: Заводы написали письма к президенту, премьеру, министру экономического развития и торговли. Надеемся, что нас услышат и поймут, что это вопрос действительно срочный. Также я знаю, что аграрные ассоциации обратились тоже к президенту, премьеру с просьбой посодействовать в разрешении ситуации. Мы надеемся на диалог. Если диалог состоится, то всегда можно найти компромисс. Но если мы будем сидеть каждый в своем окопе и друг другу письма писать, то ситуация будет такая же, как сейчас.

Реплика из зала: Если взять последнюю цену Ostchem на КАС и аммиачную селитру перед остановкой, то селитра стоила 7200, а КАС стоила 7000 гривен за тонну. Сейчас, спустя две недели простоя, на рынке Украины продукция Российской Федерации - КАС и аммиачная селитра – уже стоят 8500 гривен за тонну, и это не предел. Я слышал, сегодня они уже поднимают цену до 9000 гривен, и думаю, до конца апреля цена будет 10000 гривен за тонну. Если мы говорим о рынке примерно 500 тыс. тонн КАС и 1 млн тонн аммиачной селитры, то это 1,5 млн тонн. Переплата аграриев будет 2-3 тысячи гривен на тонне. У меня вопрос: чьи тогда интересы отстаивает правительство? Отрасль реально уничтожают.

Александр Дубинин: Надо приглашать сюда представителей власти. Потому что мы говорим, а слышат ли они?

Алексей Голубов: Они не ходят на такие дискуссии.

Александр Дубинин: А надо приглашать. Если не придут, посадить вместо них Ждуна и показывать по телевидению.

Модератор: Я думаю, что сегодняшнее обсуждение станет хотя бы поводом для того, чтобы говорить об этой ситуации. Благодарю уважаемых спикеров за содержательную дискуссию, благодарю всех, кто был с нами.

Читайте главные новости LB.ua в социальных сетях Facebook, Twitter и Telegram