Однажды зимой ветеринар Евгений Ткачев возвращался с работы из Константиновки домой в Часов Яр на машине. На трассе его остановили два мальчишки, которые пытались добраться назад в интернат после побега и долгого путешествия по стране. “Отвезите нас, пожалуйста, и побудьте с нами, чтобы нас не били сильно”, - попросили дети. Так Евгений и его семья начали брать сирот к себе домой, возить их на экскурсии. С тех пор Евгений начал помогать нуждающимся и решил направлять часть прибыли от бизнеса на благотворительные проекты.
15 лет назад он купил дом в Часов Яре и организовал там реабилитационный центр для алко- и наркозависимых. Спустя четыре года вкладывать часть семейного бюджета не понадобилось - центр вышел на самоокупаемость: реабилитанты начали выращивать курей, свиней, сдавать молоко, растить и продавать тюльпаны, чем зарабатывали себе на жизнь. Евгений передал ребцентр баптистской церкви. Летом 2011 года мужчина впервые попал в гуманитарную миссию в Африку - помогал местным в быту, организовывал выезды врачей в отдаленные села, улучшал условия жизни украинских миссионеров. “Ездить в Африку перестал, как война началась. Теперь у нас тут своя Кения”, - говорит Евгений.
С началом войны Женя возил в Славянск продукты и медикаменты, назад привозил горожан. Каждый день делал по 5-6 ходок, каждая поездка – эвакуация пятерых людей. Его маленькая машина была обклеенна красным крестами, хотя никакого отношения к Международному комитету Красного Креста он не имел. Долгое время на блокпостах это просто уберегало его от дополнительных вопросов, пока однажды волонтёра не «арестовали» бойцы Стрелкова (Гиркина). Из плена Евгению удалось сбежать ночью - тайком он пробрался к украинскому блокпосту, где и узнал, что именно в эту ночь Гиркин ушел из Славянска. После плена Евгений поехал к родным, которых заблаговременно успел перевёзти в Киев. Через пару дней началась эвакуация из Горловки и Дебальцево. Евгений вернулся и опять сел за руль.
- Не смог иначе. Я нужен был этим людям. Государство, естественно, ими не занималось бы. Я же вывозил, кого мог: едва стоячих, ходячих, лежачих. В мой небольшой Citroën удавалось вмещать до 12 человек. Страха не было. Мы, верующие, не боялись умереть.
Эвакуированных людей, чаще всего больных и одиноких стариков, Евгений проведывал в больнице, некоторых из них забирали к себе домой волонтеры. Украинские военные и волонтеры находили людей под завалами, в разрушенных домах, голодных, истощенных и одиноких - вывозили их подальше от линии разграничения. С каждым днём в Часов Яру и близлежащих городах становилось всё больше никому не нужных людей.
- Я, наивный, почему-то думал, что одиноких стариков забирают в государственный дом престарелых. Но оказалось, что если у них есть какой-нибудь племянник или внучек, то на бесплатной основе им содержание не положено. Мы начали правдами и неправдами устраивать их в больницы. Были случаи, когда завотделением прятали людей от главврача, а затем и от всяких комиссий, придумывали диагнозы, переводили из отделения в отделение, из палаты в палату, поскольку есть допустимое законом количество дней госпитализации. Получается, что человека должны были выписать на улицу - идти ему совершенно некуда. Бывало такое, что людей просто вывозили на вокзал. Что с ними случалось потом - страшно даже представить. Эти люди - балласт, раковая опухоль на теле государства.
Не дождавшись решения проблемы от государства, осенью 2017 года Евгений за свои деньги купил один дом в Часов Яру и забрал туда первых одиноких бабушек и дедушек, которых к тому времени он уже два года проведывал в больнице. Вскоре Евгений купил еще один дом напротив.
- Они стали моими родственниками. И мы живём по принципу Завета: всё твоё - это моё, но все моё - твоё. Они отдают мне пенсию, но не задают вопросов о том, за что я их кормлю, покупаю лекарство и подгузники. Бывает и так: забрали бабушку, взяли у нее дом и выращиваем в нём свиней. Но и бывает так, что забираем к себе человека без ничего. И живёт он у нас точно так же. Вообще этот “хоспис” никак не оформлен. Потому правильнее сказать, что эти люди находятся у меня в гостях.
Дом для стариков, открытый Евгением Ткачевым, находится под социальным патронажем гуманитарной миссии “Пролиска” при Управлении Верховного комиссара ООН по делам беженцев. Работники миссии помогают выехать с неподконтрольных Украине территорий и устроиться на новом месте: восстановить документы, оформить соцвыплаты, пройти медико-социальную экспертную комиссию для установления инвалидности, подыскать квартиры для аренды. Работница “Пролиска” Людмила не отрицает - горисполком и соцслужба тоже обращаются за помощью к ним.
По словам мэра Часов Яра Ольги Опанасенко, в январе в городе было зарегистрировано 1260 внутренне перемещённых лиц.
- К сожалению, социального жилья у нас в городе нет. То есть людей поселить куда бы то ни было мы не можем, - признает мэр города Ольга Опанасенко. - Восстановление документов - очень тяжелая бюрократическая процедура. Если бы те, кто этим занимается, хотя бы раз побывали в шкуре одного из переселенцев, они бы, наверное, тогда только поняли, как этим людям сложно жить.
Сейчас в Часов Яре работает 14 социальных работников, но за счет государства помогать на дому они могут только одиноким людям. Большинство же тех, кому нужна помощь, по документам хоть не одиноки, но брошены всеми.
- Сейчас тех, которые бы к нам непосредственно обращались за помощью, нет. Я благодарна очень Жене за ту работу, которую он ведет, - говорит мэр.
На вопрос о том, не раздражает ли Женю то, что он по сути выполняет функции государства, волонтёр отвечает:
- Это честь для меня. Потому что делать добро - это то, что заложено в человека природой. К тому же, мне позволяет это делать здоровье и доходы.
- Откуда вы берете деньги на содержание людей?
- Это милость Божья, - отвечает Евгений.
Гости
В тупике улицы Калинова друг напротив друга стоят два дома. В одном живут женщины, а в другом - мужчины. Всего 17 человек. В каждом доме по три жилые комнаты, туалет и ванная. Круглосуточно с подопечными проживает парень Саша, а одна из трёх работниц, обычная городская жительница, посменно готовит еду, кормит и ухаживает за стариками с утра и до вечера.
Вечером в доме мужчин громко работает телевизор. Голос ведущей новостей перебивает пение дедушки. Каждое спетое произведение он заканчивает словами “Ча-ча-ча, в исполнении мичмана Вальдемара Деркача”, прикладывая руку к голове.
- У нас тут соскучиться нельзя, - смеётся мужчина, который всё это время сосредоточенно пытается раскладывать пасьянс у себя на кровати.
Вальдемар Деркач - Владимир Некифорович по паспорту. Сложно представить дом без него - дедушка приехал сюда одним из первых, а потому здесь его называют “талисманом”. Летом он, в прошлом моряк, ходит в бескозырке. Зимой не снимает теплую шапку - мерзнет голова. Вальдемар самый старший - ему почти 90 лет, но он же - самый активный. С началом войны его дочь и сын уехали жить в Сибирь. Он ехать отказался: “Лучше пусть будет маленький Ташкент, чем большая Сибирь. У меня много друзей, я не могу всё бросить”, - шутит Вальдемар.
Долгое время дедушка жил в Мироновке близ Бахмута сам, пока боевые действия не усилились и его не вывезли волонтёры. Сейчас о своей жизни Вальдемар вспоминает с доброй грустью: впервые вышел в море на эсминце ещё юношей, затем играл в оркестре на ударных - “у дирижера была одна палочка, а у меня две - король оркестра”, полюбил бильярд и ссорился по этому поводу с женой, пел. Однажды Евгений Ткачев вышел на связь с детьми Вальдемара. Они его жизню не заинтересовались, но попросили сообщить, когда тот умрёт. От прошлого теперь у Вальдемара остались только подаренные командиром корабля часы и разученные ещё смолоду стихи и песни.
- Кто желает услышать голос, идите в оперу, но если вы желаете услышать, как человек с душой подает, я к вашим услугам, – говорит Вальдемар и шаркая тапочками выходит из комнаты.
Возвращается он со стеклянным стаканом, прикладывает его к уголку губ и начинает петь: “Если радость на всех одна, на всех и беда одна. В море встает за волной волна. А за стеной стена. Здесь у самой кромки бортов друга прикроет друг. Друг всегда уступить готов место в шлюпке и круг”. Затем он откладывает свой “микрофон” на кровать, подходит к дверной коробке и начинает выстукивать ритм песни.
- Не надо, чтобы мне осыпалось на голову, - делает замечание сосед.
- Хорошо, прошу прощения, - прерывает пение Вальдемар и с досадой садиться на свою кровать. - Жаль, лыж нет. Поехал бы я отсюда куда-нибудь повыше, чтоб с трамплина прыгать, - тихо, чтобы не злить соседей, вздыхает он.
Пока другие мужчины смотрят телевизор, в соседней самой маленькой комнате на одной из двух кроватей лежит бывший шахтёр Иван Иванович. Его привезли с неподконтрольной Украине Ясиноватой прошлой весной. Он молча смотрит в окно и знакомится с гостями неохотно. Ему не нравится шум телевизора, песни Вальдемара, но он не злится и не делает замечаний.
- Не дают вам скучать?
- Дают. Я не обращаю на них внимания. Вспоминаю, - говорит задумчиво дедушка.
- Кого?
- Родных.
- Они у вас есть?
- Пока нету, - отвечает он и опять переводит взгляд на окно. За запотевшим стеклом только белый снег.
“Пока нету” означает не то, что родных у Ивана Ивановича совсем нет, а то, что их нет рядом. У дедушки есть дочь Надя и две внучки, и они единственные, кто хоть иногда приезжает его навестить. С Ивановичем персоналу не просто: иногда он уходит из дома по несколько раз в день, а потому его постоянно приходится возвращать назад. По словам дедушки Ивана, есть как минимум две причины для побега. Первая - родные. С обеденного стола он откладывает печенье, конфеты и мандарины для дочки Нади, а затем выходит из дома со словами: “Пойду, гостинцы отнесу”. “Просто они к нему редко приезжают”, - сочувственно объясняет работница дома. Вторая причина - долг. Ещё во время учебы в техникуме знакомая из посёлка его родителей дала ему тёплый свитер на то время, “пока учишься и денег нет”. Иванович выучился, заработал денег, но свитер так и не вернул:
- Никак не попаду в посёлок, чтоб отдать. Вещь ведь требует носки, жаль её. Надо все бросить и пойти.
Свои побеги Иван Иванович описывает коротко: “Всё время - движение” и говорит, что больше всего мечтает “всё время расти”.
Единственный в доме, кто не обращает внимания ни на телевизор, ни на Вальдемара, ни на разговоры соседей - Анатолий. Он читает детектив за столом в прихожей, время от времени подчёркивая некоторые строчки в книге карандашом и прерывается, глядя в окно на заснеженный двор.
- Что у нас интересного? Снег. Сосульки бывают иногда. Никаких тебе птичек. Хотя какие уж сейчас птички. Им нужно кусочек сала в кормушку класть. А зайцам - сено. Зайцам проще. Любая зайчиха может малыша покормить, это не человек. У человека бывает так - их кормят, поят, одевают, а ему убегать хочется или выпить. Если ты умный такой, иди вот туда, - кивает Анатолий на входную дверь, - Там свобода, но ты там не нужен никому.
Анатолий из Константиновки, и у него, как и практически у всех здесь, есть родные, которым до него нет никакого дела. У Анатолия два сына. Один из них погиб под Горловкой, где другой - неизвестно. Бывшая жена говорит, что по окончанию духовной семинарии он уехал служить в Запорожскую область, но там его след пропал. Пять лет назад Анатолия сбила машина. Он говорит, что случилось это “из-за квартиры”, и уверен, что хорошо знает и заказчика расправы, и исполнителя. С тех пор мужчина почти не ходит. Сначала Анатолий думал, что из-за войны окажется в доме-интернате для пожилых людей в Константиновке, но по документам он не одинок, а значит, не может проживать в учреждении за государственный счёт. Потому Анатолий последние пять лет жил в больнице.
- Много нас таких, как я, по больницам. Да все фактически, - говорит мужчина и мгновенно переводит разговор. - Хорошо, чтоб лето поскорее было. Я б на озерцо пошел. Корзинки могу плести, сапоги подшить. Я вообще дипломированный автослесарь. Человек дела.
Евгений Ткачев признает: разноображивают жизнь стариков только беседы о Боге дважды в неделю с волонтерами его церкви “Живое слово” (сам Евгений объясняет учение церкви как “протестантизм, только с верой в исцеление”).
- Мы были настроены на то, чтобы спасти жизнь людям, о другом не думали. А сейчас видим, что в каких бы хороших условиях люди не жили, это для них клетка. Хоть и золотая, но клетка.
"Чтобы дети вернулись"
Во втором доме живёт десять женщин. Разговаривать способны не все, ходить - ещё меньше. Последнюю бабушку привезли неделю назад. Она не говорит, ничего не понимает, только время от времени кричит, чем мешает спать всему дому. В отдельной комнате живут две самые активные женщины - Люба и Галя.
Галя - очень худенькая и шустрая. Она закончила факультет электротехники Киевского политеха, долгое время работала ведущим инженером в банке, вышла замуж и родила двоих детей. Сын Гали в 18 лет уехал в Россию потому, что там была работа. Она просила его не принимать гражданство, но он не послушал и вскоре ушел служить в армию. К тому времени началась первая чеченская война. Сын остался жив, женился и дважды стал отцом, но о матери так и не вспомнил.
У Гали случилось психическое расстройство. Несмотря на то, что у неё есть квартира в Константиновке, жить сама она не может. Потому вот уже полгода её соседями стали люди с непростой судьбой. Галя выходит из дому трижды в день - только для того, чтобы пойти в соседний дом и покормить грустного Евгения Николаевича. Он лежит парализованный и после смерти жены ни с кем, кроме Гали, разговаривать не хочет. Остальное время женщина лежит на кровати, чем по-доброму злит свою соседку Любу: “Ты, Галя, всё время лежишь, хоть и ходить можешь, а я через силу вставать пытаюсь и все-равно бегаю”.
Люба - самая молодая из всех постояльцев “хосписа”. Она оказалась здесь потому, что пережила сложную операцию на обеих ногах после, которой врачи почти не давали шансов на то, что женщина когда-нибудь будет ходить. Но Люба встала и пошла, не без усилий её дочери, которая бросила работу и переехала ухаживать за мамой в больнице. Теперь же дочка должна заработать на новую операцию - она арендует жилье в другом городе, а Люба ждет, когда из её ног вытянут каркас и множество винтиков. У Любы добрый взгляд и заливистый смех, она единственная, кто шутит по любому поводу. Кажется это особая смелость - смеятся над судьбой. Но это именно то, что не позволяет ей сдаться.
Люба жила в Марьинке. Её дом стоял на краю города, а потому во время обстрелов ему досталось больше всех:
- Сначала слышала “Грады”, прямо у себя в огороде военного заметила, потом увидела издалека танк и мелькающие каски. Затем был мощный удар и сквозь две ноги снаряд навылет.
Затем Любу “собирали” в Курахово и Лимане, а оттуда из больницы она приехала к Евгению Ткачеву. Домой дороги нет - там по-прежнему война, разрушенный дом и девять воронок от снарядов в огороде.
- Мне кажется, что я уже так давно здесь. Целую вечность. Тяжело - насмотришься на этих бабушек: одна слепая, одна глухая, одна по ночам детей зовёт, кто-то о смерти говорит. Сложно становится. Но дочка просит: “Мама, потерпи”, и я терплю.
- С вами когда-нибудь психолог разговаривал? - спрашиваю я у Любы.
- Нет. А что, нужно? Я сама по себе как-то успокоилась. Сперва было шоковое состояние. Пару раз во сне что-то вспыхивало перед глазами. Я просыпалась, светильник включала, страх исчезал. А так я не психую. Просто иногда накатывает, бывает.
По ночам Любе сниться, что она бегает, приседает и танцует. Люба говорит: “Не знаю, как, но ходить я буду. И на работу буду, и на свидания”.
- Люба, ну ты и настойчивая, мне бы так, - говорит её соседка Галя. - Любочка я сегодня не могу мыть полы, прости меня.
- Прощаю. Бог с теми полами, Галь.
- Любочка, не обижайся на меня, пожалуйста! Я тебя люблю.
- И я тебя люблю, - Люба начинает смеяться - И вот так каждый день. Как я могу её бросить?
- Я не знаю, что со мной последнее время стало. Я худею.
- Галя, бывает, с такой болезнью люди поправляются, а бывает - худеют. Вот ты худеешь, - улыбается Люба.
- А как напишут о нас? Что мы в доме престарелых? Что мы в хосписе?- внезапно спрашивает Галя.
- Я бы не хотела, чтобы звучало так, будто я в доме престарелых. Я стесняюсь, - говорит Люба.
- И я. Не хочу, чтобы знали, будто мы в хосписе. Вдруг сын увидит, - затихает Галя и несмело продолжает, - и у него что-то шевельнется.
- Ну да, - утешает её Люба.
Они обе хорошо понимают - Галю не увидит сын потому, что он не хочет её видеть никогда.
Галя сворачивается калачиком на своей аккуратно застеленной постели. Люба замолкает.
* Проект осуществляется при финансовой поддержке Правительства Канады через Министерство международных дел Канады