У меня создалось впечатление, что индустриальная программа на ОМКФ сужается из года в год – сначала вас интересовали какие-то общие вещи, а потом вы решили браться за все более узкоспециализированные направления – тренинги для сценаристов, актеров и так далее. Это правильное впечатление, или нет?
С одной стороны, да. У нас неизменно присутствует образовательная часть, помимо летней киношколы – Школа кинокритиков, сценарная мастерская, а в этом году – тренинги для актеров.
Оказалось, что это чуть ли не самая востребованная образовательная программа – мы отобрали 12 человек, но конкурс был большой, даже после дедлайна нам писали и спрашивали, как можно попасть на тренинг. При этом требования к заявке были высокие – нужно было записать монолог, прислать шоу-рил, написать мотивационное письмо. Но такого ажиотажа не было ни со сценаристами, ни с другими программами.
Что касается Film Industry Office, то изначально он ограничивался в том, что мы проводили питчинг отдельных проектов. Дальше он стал разрастаться – в 2014 году было мало украинских игровых фильмов и мы решили включить в программу питчингов и документальное кино. Скоро стало понятно, что нужно разделять игровые и документальные питчинги. Последних стало очень много – в этом году мы получили более 70 заявок.
В общем, мы стараемся покрыть все основные направления в киноиндустрии, чтобы суммарно показать много украинских проектов, которые находятся на разных стадиях производства – и документальные, и игровые, и сериалы.
Кстати, питчинг сериалов ScriptEast series project, который мы провели впервые, – это единственная международная часть Film Industry Office. Все остальное сконцентрировано, в основном, на украинском кино.
Почему вы решили сделать этот питчинг международным?
На многих кинофестивалях есть свои копродакшн-маркеты – либо в формате питчингов, либо work-in-progress, либо гибрид. Поездив по фестивалям, я увидела, что на разные питчинги ездят одни и те же люди с одними и теми же проектами. Мы искали нишу, которая никем не заполнена.
В Берлине есть питчинг сериалов, но туда подаются проекты со всего мира, а мы решили сосредоточиться на драматических сериалах из Восточной Европы. Это не “мыло”, а качественный продукт, который набирает популярности. Всего участвовало пять проектов, которые оценивало международное жюри из серьезных компаний – Lionsgate, NBC, например.
Вы включились в гонку сериалов, это своего рода тренд на кинофестивалях – даже консервативные Канны начали показывать сериалы. Но мир сериалов в Украине совсем другой, и разница с кинематографом разительная. Как тебе кажется, может ли что-то измениться в будущем и вырасти качество телепродукта?
Честно скажу, я не эксперт в телерынке – это все-таки отдельная индустрия. Но если судить по сериалам, которые мы показали во внеконкурсной программе, – они основаны на хорошей идее. Что касается украинской отрасли сериалов в целом – нужно понимать, что наше ТВ подстраивается под определенные форматы в угоду зрителю, поэтому наши сериалы выглядят так, как выглядят.
Я не уверена, что у “Аббатства Даунтон” украинского производства будут хорошие рейтинги. Сможет ли он окупиться, воспримет ли его аудитория? Не думаю. Но это мое личное впечатление.
Есть ли что-то в индустриальной части фестиваля, чем вы недовольны?
В прошлом году был сценарный конкурс, на который нужно было подать не готовые сценарии, а заявки, концепции. Их уровень был, к сожалению, очень низким. Но эта проблема касается не только Украины: куда ни поедь – все жалуются на нехватку хороших сценаристов.
Мы диагностировали проблему со сценариями и довольны, что провели программу для сценаристов, но нас расстроил низкий уровень заявок.
В одном из интервью ты говорила про актера, который снялся в “Трансформерах”, потому что в Одессе познакомился с продюсерами этого фильма. Есть ли еще подобные примеры удачных контактов на кинофестивале?
Есть логичные случаи, когда на этапе work-in-progress фильм замечали в Одессе и потом отбирали в программы других кинофестивалей.
Я знаю, что Катю Молчанову заметил Ричард Кук и пригласил на свой фестиваль в Ирландии – The Subtitle. Этот фестиваль многое делает для актеров – туда приезжают кастинг-директоры, проводят тренинги и спид-дейтинг для актеров и кастинг-менеджеров.
Понятно, продюсеры тут между собой знакомятся – таких случаев много и сложно их все отследить.
Перед премьерой “Ржаки” в Одессе глава Госкино Филипп Ильенко сказал, что этот фильм вписывается в нынешний курс работы Госкино – переход к мэйнстриму. Я понимаю, что деление на “мэйнстрим” и “артхаус” – условная вещь, но ты вообще веришь в этот переход?
Я бы сказала, что переход к мэйнстриму заключается в поддержке таких фильмов, как “Слуга народа” – он хорошо прошел в прокате, дело вкуса уже – нравится он или не нравится. Мне кажется, что в Украине однозначно должно быть свое мэйнстримовое кино. Должно ли оно поддерживаться государством? Я думаю, да, но с условием – какая-то часть сборов возвращается в бюджет.
Я все равно считаю, что нужно бороться за артхаусное кино, поддерживать его на государственном уровне и не ждать коммерческого успеха. Его невозможно дорого продать, но оно в конечном итоге и составляет историю культуры и украинского кинематографа.
Каждый успех украинских фильмов в прокате за последние семь лет превозносится до небес, но мы должны понимать, что таких фильмов должно выходить по 10-20 в год.
Тебе как кинопродюсеру чего больше всего не хватает в индустрии?
Я пока не очень опытный кинопродюсер – у меня только один проект в активе (Юлия – сопродюсер фильма Виталия Манского "Родные"). Сейчас у меня есть идея проекта, и, поскольку это моя идея, я выступлю креативным продюсером. Сложно было, когда я долго искала хорошего сценариста. Я нашла, но окончательный сценарий еще будем показывать и консультантам, и скрипт-докторам.
Но у меня нет режиссера для этого фильма. Я пока что не вижу в Украине того, кому бы подошел такой формат. Не потому, что режиссеров хороших нет, просто те, кто есть, не будут его снимать.
На каждом этапе есть проблемы. Сервисная часть у нас хорошая - на рекламе все отточено, но количество талантов недостаточное – актеров, режиссеров можно пересчитать на пальцах рук. Это реальная проблема. Многие сами начинают снимать – взять того же Лодыгина, для которого “Ворошиловград” будет дебютом. Марысе Никитюк не нравилось, как снимали по ее сценариям,она решила сама все делать.
В кино нет нормального образования, соответственно, нет цепочки, которая нормально бы функционировала.
Я слышала интересное мнение о скрипт-докторах: что они могут выхолостить сценарий и убрать оттуда все оригинальное, чтобы охватить универсальную аудиторию. Ты что думаешь по этому поводу?
Могу сказать пока что только как сторонний наблюдатель. Есть успешные фильмы, смотря которые понимаешь, что их создатели прошли все тренинги, всех скрипт-докторов, питчинги, учли все пожелания, и фильм потерял душу, которая там должна была быть. Такое бывает. Но это индивидуально в каждой ситуации.
Я общалась с некоторыми скрипт-докторами, которые всегда напоминают, что авторы сценариев в итоге решают, принять их рекомендации, или нет. Наверное, в идеале так и должно быть – только на ТВ работают группы сценаристов и редакторы, приводящие сценарии к определенной формуле. С артхаусным кино такая схема, мне кажется, не работает.
Давай представим ситуацию. Ты – продюсер, у тебя есть проект и ты понимаешь: сейчас можешь причесать фильм под максимальную аудиторию и получить хорошую кассу, или остаться в стороне от славы и наград, но зато фильм будет выглядеть так, как был задуман авторами. Что ты выберешь?
Ты знаешь, я не могу ответить прямо на этот вопрос. Бывают случаи, когда ты просто хочешь закончить проект и никогда к нему не возвращаться. Особенно когда начинаешь работу с документами и бюрократическими проволочками. Это то, что мне меньше всего нравится в работе продюсера.
Есть продюсеры, которые как выдают проекты как пирожки, они могут чем-то жертвовать. Те фильмы, которые меня интересуют, делаются немного по-другому – потому что интересно рассказать определенную историю определенным образом. Я не уверена, что смогла бы пойти на глобальные творческие компромиссы.
Ты много ездишь по фестивалям, какие тенденции видишь в кино? Не с точки зрения индустрии, а с содержательной. Что нравится отборщикам?
Надо всегда держать в голове, что отборщики всегда выбирают из того, что есть.
Когда я была в жюри в Варшаве, мы судили конкурсную программу, состоящую из первых и вторых фильмов режиссеров. Посмотрели 16 картин, большинство из которых сняты в Восточной Европе. Даже вывели шутливую формулу: в фильме обязательно должна быть подвижная камера, которая идет за героем, должны быть мрачные и приглушенные тона, нужна длинная сцена о том, как кто-то моется в душе или ест. (смеется) Коллеги даже рассказали другие формулы: хочешь попасть в Роттердам – посади пару в лодку и пусть она медленно плывет по реке; хочешь в Канны – пусть в этой лодке сидят известные актеры и занимаются любовью, например.
Шутки шутками, но главные тенденции, мне кажется, – стык документалистики и игрового, камера, приближенная к документальной манере съемки, отказ от трехактной структуры сюжета и рассмотрение психологического портрета героев. Особенно если он ведет себя не так, как от него этого ждут – тогда он точно будет изучен, как под микроскопом.
Что нужно, чтобы попасть в конкурс в Одессу? У вас есть формула?
Я часто пытаюсь себе ее сформулировать. Часто это происходит на уровне ощущений: мы смотрим что-то и понимаем – это абсолютно наш фильм. Ясное дело, что у “нашей” картины должен быть зрительский потенциал, но иногда у нас бывают дебаты по поводу того, где проходит граница между откровенным мэйнстримом и авторским кино.
Что касается украинских фильмов, к ним у нас более лояльные требования. Даже если кому-то не очень нравится тот или иной фильм, мы понимаем, что его нужно показать.
Какой твой любимый фильм из основного конкурса? Их несколько: “Король бельгийцев”, “Реквием по госпоже Й” и грузинский фильм “Моя счастливая семья”. “Лето 1993” мне тоже очень понравился, я его совершенно случайно посмотрела в Берлине – на свой сеанс не попала, попала на этот, думала, посмотрю минут 20 и пойду. Не тут-то было.
Вообще я очень неравнодушна к грузинскому кино, а Наны Эквтимишвили и Симона Гросса настолько правдивый и без клише, что мы сразу взяли его в программу. Все эти грузинские песни и застолья там не для экзотики, а как естественная часть жизни. Кроме того, он очень точно рассказывает о патриархальном обществе и его давлении на героиню.
А из украинских фильмов?
“Стремглав” Марины Степанской, “Дикси-лэнд” Романа Бондарчука и “Уровень черного” – потому что я очень люблю Васяновича. Мне нравится, что при всех своих регалиях он не боится экспериментировать и делает это очень честно и искренне. “Уровень черного”, конечно, не crowdpleaser, но мы хотели показать его именно в международном конкурсе.