1. Трансформации культурных институций: найди 10 отличий
Слом нулевых и десятых стал временем развития ряда крупных выставочных институций, таких как РinchukАrtСentre, «Мистецький Арсенал» или «Изоляция». Если «Арсенал» времен директорства Натальи Заболотной и PAC были, cкорее, институциями презентационного типа, отражающими вкус владельца либо измерявшими успех длиной очередей на выставки, то та же «Изоляция», открывшаяся в Донецке в начале 2010-х, стала примером чего-то нового, ориентированного на поиск идентичности через искусство.
Так или иначе, в первой половине десятых деятельность крупных институций изменила украинский культурный ландшафт и привела к ощутимому расширению аудитории арт-проектов. Параллельно окончательно сформировалась культура, когда неотъемлемой частью выставочных проектов являются образовательные и дискуссионные программы, а также активности для детей. Все это постепенно влияло на понимание аудиторией происходящего в украинском искусстве.
Еще одним переломным моментом стало принятие в 2016 году Закона о конкурсе на замещение должности глав культурных институций. Это привело к смене руководства ряда ключевых музеев и арт-центров, и приходу туда культурных менеджеров нового поколения: Олеся Островская возглавила «Мистецький Арсенал», Юлия Литвинец – Национальный художественный музей, Катерина Чуева – музей Ханенко, художник Александр Ройтбурд – Одесский художественный музей, культурная менеджерка Ольга Гончар – львовский музей «Территория террора». Вследствие этого произошла настоящая перезагрузка украинского институционального поля, повлиявшая на работу этих культурных учреждений на всех уровнях: от выставочной политики – до отношений с аудиторией.
На смену выставкам-блокбастерам и «тематическим срезам к дате» пришли более глубокие проекты, размышляющие о главных болевых точках в обществе: войне, памяти, места, идентичности, телесности, цензуре, правах человека и т.д. После Майдана стала очевидной необходимость строительства системы сильных институций, поскольку именно она является важным показателем здоровья и свободы общества.
Одновременно другие институции, например, государственный Институт проблем современного искусства или неоднократно сменявший вектор развития и команду арт-центр «М17», обнажили свою несостоятельность, и превратились скорее в площадки для презентации чужих проектов, перестав самостоятельно генерировать смыслы. Крайне важной в десятые была роль независимых игроков: Фундации ЦСМ, Центра Визуальной Культуры/VCRC, и низовых инициатив и объединений: «Худрада», ДЕ НЕ ДЕ и многих других. Именно их усилиями прорабатывались важные темы, не попадавшие в поле внимания более крупных институций.
Приметой десятых также можно назвать уменьшение количества и без того немногочисленных активных галерей. Свое существование прекратили галереи «Коллекция», «Боттега» и др. Еще ряд галерей формально продолжает существовать, не оказывая влияния на происходящее в культурном поле.
Осенью 2015 года в последний раз прошел фестиваль-ярмарка ART KYIV CONTEMPORARY, детище Натальи Заболотной, сменивший за 10 лет существования локацию с Украинского дома на «Арсенал». Так и не сумев стать местом активных продаж предметов искусства, ART KYIV CONTEMPORARY освободил нишу для появившегося вскоре KyivArtWeek, проводимого галеристом Евгением Березницким при финансовой поддержке департамента культуры КГГА.
Вместо прекративших свое существование институций на сцену вышли новые – не только по времени, но и по подходу к искусству. Галереи нового поколения как Naked Room, клубы или даже отели с выставочными площадками (например, Bursa и Closer) и пространства других форматов показывают, что презентация искусства сегодня переживает серьезные изменения.
2. «Как бы музей современного искусства»
Особняком стоит до сих пор не созданная, но исключительно важная культурная институция – музей современного украинского искусства. Необходимость его появления, очевидная еще с нулевых, в десятые стала предметом ритуального упоминания на открытиях выставок с работами из частных собраний. То и дело рефреном звучало, что «это такой как бы музей современного искусства в отсутствие музея».
Разговоры о скором появлении музея возникали с завидной регулярностью, но, к сожалению, не конвертировались в реальные результаты. Поскольку отдел искусства ХХ и ХХІ в Национальном художественном музее существует, вопрос упирается в предоставление НХМУ помещения и, разумеется, финансирования. За последние годы звучали разные версии относительно возможной локации (называли и Гостиный двор, и Украинский дом, и одно из исторических зданий в индустриальной части Подола). В июне этого года Офис Президента объявил о переезде в Украинский дом и решении отдать здание на Банковой под музей современного искусства. Не успело культурное сообщество отойти от шока и прикинуть стоимость переоборудования здания АП под музей, как решение отменили.
В результате по окончании десятых у нас все еще нет государственного музея современного искусства. Но есть шанс, что это вскоре произойдет – недавно стало известно, что в госбюджете на 2020 год на это заложено порядка 40 млн грн. Также на прошлой неделе состоялась презентация концепции, подготовленная инициативной группой. Пока не известно, будет ли взята за основу именно она, но очевидно, что появился реальный шанс для создания в Украине музея современного искусства.
3. Тренды: проекты на гранты и культурная децентрализация
Важнейший тренд постмайданного периода в украинской культуре – появления ряда государственных культурных институций, системно занимающихся финансированием и реализацией культурных проектов: Украинского культурного фонда, Украинского института книги и Украинского института. Это стало результатом новой стратегии, по которой за Министерством культуры пытались оставить только культурные политики, по максимуму забрав от него проектную работу.
Появление профильных государственных институций, прежде всего, УКФ – первой в Украине государственной грантовой организации в области культуры – привело к заметному оживлению культурного сектора. Несмотря на ряд претензий к работе фонда и системе отбора заявок, именно запуск УКФ сделал возможной реализацию многих культурных инициатив: от выставок-исследований, как, например, проект «Революційнуймо» в «Арсенале» – до Биеннале молодого искусства.
Однако не все так идеально: тот же Минкульт, например, по-прежнему самостоятельно организовывает культурные проекты, например, печально известный конкурс Минкульта «Малі міста – великі враження», не только связанный с серией скандалов, но и идущий вразрез с другим важным трендом десятых – культурной децентрализацией.
В последние 2-3 года «возделывать регионы» двинулись и культурные профессионалы из столицы и крупных городов, как, например, Влад Троицкий, который переформатировал свой фестиваль «Гогольфест» и теперь проводит его в новом формате в Мариуполе и Виннице. Количество (и, к счастью, качество) культурных проектов в разных регионах – от Днепра до Ивано-Франковска – продолжает расти. И это, кроме всего прочего, подтверждает эффективность культуры и искусства как инструментов самоосмысления.
4. Имена: кто пришел в десятые?
В свое время групповой проект «Те, кто пришли в 2000-е», реализованный в 2010 году «золотым составом» арт-центра «М17», стал одним из лучших кураторских высказываний нулевых, отразивших время – там отлично показали не только ключевые имена декады, но и с чем они пришли. Случившемуся несколько лет спустя проекту «Те, кто пришли в десятые» это не удалось: в начале 2013-го говорить об этом было преждевременно. Но, возможно, дело было и в том, что часть «пришедших в десятые» пришла без четкой программы.
В начале десятых центральное место под софитами арт-сцены было прочно занято участниками группы «Р.Э.П.» и другими художниками, заявившими о себе в нулевые. Ярким трендом начала десятых стала мода на стрит-арт (этой теме был даже посвящен один из ART KYIV CONTEMPORARY) и выход на сцену нескольких новых имен из граффити-тусовки. Среди тех, кто пришел и остался надолго, можно отметить Гамлета Зиньковского и APL315, а также Сашу Курмаза (он влился в тусовку раньше, а в десятые уже мигрировал от граффити к другим визуальным практикам). Однако уже к середине десятых стало очевидно, что сближение уличного искусства с галерейным мейнстримом не идет первому на пользу, выхолащивая и коммерциализируя его. Подтверждение тому – заполонившие Киев во второй половине десятых муралы, часть которых – откровенный китч, а некоторые – еще и способ освоить государственные деньги.
Переломом здесь, несомненно, стал Майдан. 2014-2015 годы стали периодом острой рефлексии на происходящее в стране: появляются сильные и пронзительные работы – серия «Киевский дневник» Влады Ралко, инсталляции «Украина» Жанны Кадыровой или «Тени» Романа Михайлова, перформанс «254» Маши Куликовской и т.д. Начинают громче и увереннее звучать голоса молодых авторов, среди которых «Открытая группа», Никита Шаленный, Давид Чичкан, Олекса Манн, Kinder Album, Роман Михайлов, Сергей Мельниченко, Роман Минин и другие. Не все эти художники на тот момент были новыми голосами, но именно события Революции достоинства стали важной точкой бифуркации для искусства десятых.
В последние годы появляются совсем новые имена, которых никто не знал еще каких-то 3-5 лет назад: среди них выделяются дуэт Романа Химея и Яремы Малащука, EtchingRoom1, группы Fantastic little splash, 1234567890, а также дуэт Даниила Ревковского и Андрея Рачинского.
Влияние арт-премий на появление новых звезд на небосводе украинского искусства в десятых весьма сомнительно, несмотря на традиционную шумиху вокруг них. Главную украинскую арт-премию – PinchukArtPrize – в десятые выигрывали по очереди Никита Кадан, Жанна Кадырова, «Открытая группа» и Анна Звягинцева – все как один сильные авторы, уже хорошо известные на момент победы в Украине и за ее пределами. То же самое можно сказать о премии Малевича, лауреатами которой стали Жанна Кадырова, Лада Наконечная и Никита Кадан.
Единственная арт-премия, о которой можно сказать (правда, тоже с большой натяжкой), что ею были отмечены новые имена – «МУХи». Ее в десятые получали Евгений Самборский, Дарья Кольцова, Михаил Алексеенко и дуэт Роман Химей/Ярема Малащук.
Одним словом, новые имена в десятые появились, и заметно повлияли на культурный ландшафт. Пока сложно говорить о том, кто из них определит двадцатые, однако их присутствие уже невозможно игнорировать. Вместе с тем, пока что в мире молодое украинское искусство по-прежнему знают по условным Жанне Кадыровой и Никите Кадану. Но следующее десятилетие это точно изменит.
5. Темы: о чем говорило искусство десятых?
Постмайданный тренд на поиск смыслов и переосмысление идентичности вылился в ряд проектов, посвященных теме памяти, места, локальной истории и идентичности. Социально-политическая повестка еще плотнее, чем прежде, вошла в поле искусства.
Но Революция достоинства стала мощнейшим бустером еще и для того, чтобы, наконец, заняться археологией самих себя. В десятые украинское искусство, наконец, системно заговорило о важных феноменах в собственной истории и культуре.
Десятые стали временем «снятия с валов» и открытия для самой широкой аудитории определяющих для украинского искусства явлений и феноменов – украинского авангарда, искусства шестидесятых; а архитектура советского модернизма и советские мозаики и вовсе стали модной темой. Тут сложно переоценить роль выставочных проектов «Мистецтво українських шістдесятників. Можливість музею» и «Спецфонд» в НХМУ, «Бойчукізм. Проект великого стилю» и«Курбас: Нові світи» в «Арсенале», «Федір Тетянич. Канон Фрипулья» в РАС.
Также произошла реэкспозиция в ряде ключевых украинских музеях, среди которых Национальный художественный музей и Одесский художественный, что не замедлило отразиться на росте аудитории. Другими словами, десятые стали временем посмотреть на самих себя по-новому.
Отдельный пункт декады – осмысление 90-х как новейшей истории искусства. Этот период в десятые начали системно изучать, описывать, анализировать. Историю и локальные феномены того времени исследовали проекты «Паркомуна. Місце. Спільнота. Явище» в РАС (вышла также одноименная книга), «Швидкорозчинний час» в «Арсенале» о том, какими были 90-е в разных регионах Украины, «Flashback. Українське медіамистецтво 90-х» (там же) – о главном медиуме 90-х в украинском арте.
Отдельно тут стоит выделить появление в середине десятых Исследовательской платформы РАС, исследующей украинское современное искусство и формирующей его архив. Все это вместе хотя бы отчасти закрывает «дырку» в музейной репрезентации искусства периода независимости в отсутствие системной госзакупки в украинских музеях.
Также десятые запомнились серией ретроспектив ключевых украинских художников 90-х и нулевых: Александра Гнилицкого (НХМУ и «Мистецький Арсенал»), Олега Голосия, Кирилла Проценко («Арсенал»), Стаса Волязловского (МСИО), и несколькими выставками, посвященными локальным школам и явлениям в украинском искусстве: «Enfant terrible. Одесский концептуализм», «Львів. СОЮЗники» (НХМУ), «Запрещенное изображение» Бориса Михайлова/ выставка Харьковской школы фотографии (РАС). Жаль только, что иногда этих ретроспектив приходится ждать десятилетиями, а каждая подобная выставка становится громким событием не только из-за ее важности, но и из-за самого факта ее проведения.
В десятые также обозначился новый (пусть и небольшой) круг молодых кураторов, среди которых Борис Филоненко, Ксения Малых, Татьяна Кочубинская, Катерина Филюк, Алиса Ложкина, дуэт Марии Ланько и Лизаветы Герман и другие. Это люди, чьи проекты формируют сегодня повестку дня в украинском выставочном процессе и представляют страну за рубежом.
6. Конфликты: цензура, разгромы выставок и другие девиации
Десятые в визуальном искусстве произошел целый ряд громких конфликтов, попыток или актов цензуры, и прочих малоприятных ситуаций. К сожалению, в украинской арт-среде всегда было принято не выносить сор из избы. При всей токсичности и разобщенности культурного сообщества, конфликты всегда старались решать кулуарно. Статус-кво был следующий: не надо раскачивать лодку, договоримся между собой.
Отсутствие механизма остракизма за неэтичное поведение, а иногда несоблюдение базовой этической гигиены не раз играло злую шутку с участниками культурного поля. Консолидация в нем всегда была лишь ситуативной. Как, например, в 2012 году, когда на тот момент министр культуры Михаил Кулиняк попытался назначить директором НХМУ галеристку Татьяну Миронову, исполнявшую обязанности директора менее года, и настроившую за это время против себя коллектив. В результате сотрудники музея выступили с протестом против этого назначения, и, к счастью, перед лицом опасности представители культурного сообщества объединились, выходили на пикеты, писали открытые письма и т.д. Именно огласка и консолидированная позиция профессионального поля, давшего понять власти, что с их мнением необходимо считаться, и решили исход той ситуации.
Были в десятых и другие кейсы, заставившие всерьез задуматься о положении дел с правами и свободами в Украине: среди самых громких – кейс с закрытием выставки «Українське тіло» ректором НАуКМА Сергеем Квитом, а также разгром выставки Евгении Белорусец «Своя кімната». Эти случаи подняли вопрос о свободе слова и репрезентации в Украине, и стали сигналом о нетерпимости не только к квир- и ЛГБТ-тематике, но и ко всему и всем, что входит в широкое понятие «другой». Стало очевидно, что об этом нужно открыто и системно говорить. К сожалению, популяризация ультраправых настроений после Майдана лишь усугубила ситуацию: достаточно вспомнить хотя бы случай с разгромом выставки Давида Чичкана «Утраченная возможность» в ЦВК, хотя это далеко не единственный пример.
Не менее показательным кейсом цензуры за последний год стал вопиющий по своей бессмысленности и ханжеству разгром работы студента НАОМА, скульптора Спартака Хачанова «Парад членов» одним из преподавателей академии и попытка отчислить студента из ВУЗа. Этот случай обнажил пропасть на месте критического мышления в некоторых украинских художественных ВУЗах. К слову, одно из нынешних ожиданий культурного сообщества от нового Минкульта – перезагрузка системы художественного образования.
Но главным скандалом десятых стала ситуация с работой Владимира Кузнецова «Коліївщина. Страшний суд», закрашенной тогдашним директором «Мистецького Арсенала» Натальей Заболотной накануне визита на выставку экс-президента Виктора Януковича по принципу «как бы чего не вышло». Показательно, что, несмотря на громкий скандал и протест культурного сообщества против действий Заболотной (хотя нашлись и те, кто ее поддержал) она не была немедленно уволена, а проработала в «Арсенале» еще три года. Заявление об уходе положил лишь куратор МА Александр Соловьев (правда, вскоре он вернулся обратно).
Этот случай можно назвать примером консолидированного протеста культурного сообщества против беспредела. Но любую рациональную идею всегда можно вывернуть наизнанку: несмотря на многократные извинения нового руководства Арсенала, некоторые художники продолжают его бойкотировать, кажется, фокусируясь больше на процессе, чем на результате.
Все эти примеры говорят лишь о том, что в украинском культурном поле (как и в украинской действительности в целом) еще много «спящих» язв, которые рано или поздно должны быть вскрыты. Но можно сказать, что десятые все же закрепили практику профессиональной дискуссии на важные темы. Пока культурное сообщество готово консолидироваться только перед лицом реальной опасности или для решения важной задачи. Но никто больше не боится раскачивать лодку.
7. Закрытые гештальты: «nevernale» и две биеннале вместо одной
Мечты об украинской биеннале витали в воздухе еще с ранних 90-х, с тех пор, как украинские художники во время резиденции в Мюнхене в 1992 году впервые попали на Documenta в Касселе. За нулевые идея собственной биеннале стала фетишем и эрогенной зоной отечественного арт-сообщества.
В начале десятых мечта стала явью: «Мистецький Арсенал» анонсировал Первую киевскую биеннале ARSENALE-2012 и ее цель – рассказать миру об Украине и показать в Киеве работы около сотни художников с мировым именем, от Луиз Буржуа до братьев Чепменов. Куратора выписали звездного: британец Дэвид Эллиотт считался специалистом именно по музейным проектам, и уже прежде бывал в Украине. Главный проект биеннале «Лучшие времена, худшие времена – возрождение и апокалипсис в современном искусстве» намекал на дату конца света по календарю майя. Бюджет был рекордным (окончательной цифры так и не назвали), биеннале провели ценой сверхусилий, однако проекту так и не удалось ни стать прорывом, ни «открыть Украину миру», хотя очереди в «Арсенал» стояли все три месяца, пока шел проект.
С проведением уже второй биеннале прогнозируемо возникла проблема: стало ясно, что ARSENALE-2012 была «nevernale», первым и последним подобным проектом. В разгар подготовки второй биеннале тогдашнее руководство «Мистецького Арсенала» отменило проект, сославшись на «нестабильную ситуацию в стране». Кураторы проекта австрийцы Георг Шоллхамер и Хедвик Заксенхубер сочли решение неадекватным, и осенью 2015 года провели биеннале с Центром Визуальной Культуры. За полгода биеннале «Киевская школа» каким-то чудом вырулила из мертвой петли и прошла при поддержке КГГА и Минкульта. Несмотря на ряд организационных огрехов, и то, что проекту не удалось громко заявить о себе на международном уровне, он вселил надежду на регулярное проведение в Украине биеннале. Следующие «выпуски» биеннале от ЦВК – «Київський інтернаціонал» и «Чорна хмара» были еще более камерными.
К 2017 году сложилась несколько водевильная ситуация: в стране, где столько лет мечтали о собственной биеннале, их вдруг стало сразу целых две. Минкульт достал из-под сукна лежавший там с нулевых проект закона о фестивале молодых художников. К формату фестиваля добавили периодичность проведения раз в два года, и в итоге вышел странный гибридный формат: «фестиваль-конкурс-биеннале». Было объявлено, что каждый раз биеннале будет проходить в новом городе. Первая – проект «Сегодня, которое так и не наступило» – состоялась летом 2017 года в «Мистецьком Арсенале» под началом кураторской группы Катерины Филюк, Марии Ланько и Лизаветы Герман.
Вторая биеннале молодого искусства прошла в этом году в Харькове. Проект «Кажется, я вхожу в наш сад» под кураторством Бориса Филоненко, Анастасии Евсеевой и Дарины Скринник-Мыськи стал настоящим событием даже не последних двух лет, а и всех десятых, и поставил перед культурным сообществом ряд вопросов: в частности, готова ли Украина к подобному проекту и нужна ли нам настолько масштабная репрезентация искусства внутри страны? Если нужна, то хорошо бы подумать заранее, кто возьмется за реализацию биеннале-2021, и состоится ли она вообще, чтобы не получить еще одной «nevernale». Пока, если что-то и стабильно в украинской культуре, то это вопрос, будет ли завтрашний день.
8. Культурная репрезентация Украины в мире
Как можно заметить, во внутренней культурной жизни страны в десятые хватало всплесков и волнений, и большинство из них отражались и на внешней репрезентации страны. Так, национальное представительство Украины на одной из ключевых мировых арт-площадок – Венецианской биеннале – в десятые было сопряжено с постоянными скандалами и разборками. Каждый национальный отбор проходил на фоне конфликтов из-за непрозрачности и плохо выписанной процедуры.
Если еще в 2011 году страну в Венеции представляла Оксана Мась и ее проект из деревянных декоративных яиц, то 2013 стал некой новой точкой отсчета, когда Украину в Венеции начали представлять молодые художники, реально влияющие на арт-сцену своей страны. На 55-й биеннале «Энциклопедический дворец» под кураторством Массимилиано Джиони в национальном павильоне показали работы Жанны Кадыровой, Николая Ридного и Гамлета Зиньковского.
В неспокойный во всех отношениях 2015 год Минкульт решил сделать финт ушами, и вообще отказаться от национального павильона. Положение спас РАС, аврально назначенный за 4 месяца до биеннале комиссаром украинского павильона. В результате работы украинских художников показали в стеклянном кубе с надписью «Hope!» (которую хотелось почему-то прочитать также как «Help!») на набережной возле Арсенала. Но куда активнее обсуждали в тот год интервенцию «On vacation» в российском павильоне, организованную платформой «Изоляция».
В скандал перерос и отбор на биеннале в 2017 году: конкурс Минкульта выиграл Dallas Contemporary с проектом Ильи и Эмилии Кабаковых. После отказа Кабаковых от участия под предлогом пробле со здоровьем, комиссия решила отступить от регламента, где есть пункт, что в случае неучастия победителя должен быть реализован проект, занявший второе место (это был проект «Свадьба в Венеции» Катерины Филюк, Марии Ланько и Лизаветы Герман). В результате Украину в Венеции представил проект Бориса Михайлова «Парламент» – серия глитчевых портретов, снятых с экрана телевизора.
Но рекорд абсурдности и скандальности десятилетия с большим отрывом побил конкурсный отбор на Венецию-2019, в котором схлестнулись проект «Открытой группы» «Падающая тень «Мрії» на сады Джардини» и проект Арсена Савадова «Голоса любви». Сериал из «ответных пресс-конференций», стремления «перерешать» и прочих подходов из 90-х удивил даже бывалых. В результате проект «Открытой группы» был успешно реализован даже без пролета самолета. Да и неважен оказался пролет, ведь проект – не материальный объект, а жест. Даже конфликт, обнаживший многие процессы в профессиональной среде, успешно стал частью проекта «Открытой группы». Важно здесь другое: Минкульт едва ли не впервые за 18 лет, что Украина участвует с павильоном в Венеции, повел себя безупречно в кризисной ситуации: не прогнулся, не согласился «перерешать» результаты конкурса, и довел проект до конца.
Можно говорить, что десятые в контексте внешней культурной репрезентации отметились не только заметным ростом уровня проектов (и новым уровнем менеджмента и договороспособности госсектора), но и тем, что мы, кажется, наконец, к разумному разделению ответственности по различным культурным направлениям, когда Минкульт руководит национальным павильоном в Венеции, за стенд во Франкфурте отвечает Украинский институт книги, а за культурную дипломатию и проекты в этом фарватере – Украинский институт. К слову, организованный УИ «пилотный» год культуры Украина-Австрия с целым рядом успешных культурных активностей, например, Украинской ночью в Музейном квартале, доказал эффективность этой модели.
9. Достижения и провалы: куда мы пришли?
2010-м в визуальном искусстве повезло стать временем надежд на скорое бурное развитие украинской арт-среды, и одновременно не повезло оказаться временем больших испытаний, войны, новых вызовов, отчаяния и бессилия. Время надежд, и время их утраты. Время подъема национального самосознания, новой глубины и новых смыслов. Время непростых решений.
В этой десятилетке было время, когда мы спрашивали себя, уместно ли искусство во время войны и когда рядом гибнут люди, и если да, то какова в этот момент его функция. А потом проверили это на себе: мы узнали, что когда небо падает, и кажется, что мир сошел с ума, культура – чуть ли не единственное, что помогает сохраниться и нащупать в себе живого человека, способного к сопереживанию и сочувствию.
Что украинское визуальное искусство сумело сделать за десятые? Вслед за огнем 90-х и водой нулевых прошло свои медные трубы и оказалось в лимбе. Мы построили институции, занялись поиском новой идентичности, заговорили о том, о чем долго молчали.
10. Чего ждать от 20-х?
Очевидно, что, несмотря на всеобщую усталость (результаты десятых хоть и дают повод для сдержанного оптимизма, но дались ценой сверхусилий), расслабиться в ближайшее время украинскому культурному полю не светит.
Мы все еще в лимбе, безвременье, когда на необходимость делать работу над ошибками, чинить и переделывать наслаиваются новые вызовы, сил на все не хватает, а бежать еще далеко. До нас начинает доходить, что это длинный путь, на котором возможны и маленькие победы, и большие откаты, и всплески энтузиазма, и всепоглощающая усталость. Но устать – роскошь, которую мы не можем себе позволить. Тут, кажется, закончилась история визуального искусства, какой мы знали ее последние 500 лет, что вместо нее, пока не очень понятно, а у нас еще музей современного искусства не построен.
На двадцатые много задач и планов, но если в двух словах, то программа-максимум на следующие 10 лет – не допустить отката, закрепить и усилить достигнутое, и «продолжать движение в заданном направлении». Программа-минимум – сохраниться (как индивидуально, так и институционально). Фокус в том, что для все этого придется наступить на горло старым обидам и стать чуть более здоровой профессиональной средой. Другого выхода нет.