– Мы любим всякое искусство, не только современное.
– Тогда зачем так называть музей?
– Потому что для нас современность именно в этом и состоит.
Так начался диалог с представителем киевского Музея современного искусства Украины, который открылся еще в далеком 2005 году. Он пробыл на улице Братской, затем — на Глыбочицкой, а в 2014 году окончательно осел на Кирилловской. Такое не совсем понятное, как для музея, кочующее состояние было обусловлено тем, что с самого начала он позиционировался только как место демонстрации частной коллекции главного мецената музея и бизнесмена Сергея Цюпко. Таким музей сохранился и по сегодняшний день. Главный вопрос в таком случае — зачем называть место показа своей коллекции не галереей/центром/пространством имени себя, чтобы было бы вполне понятным, а налагать огромную ответственность претензией словосочетания «музей современного искусства»?
Ситуация полного несоответствия названия институции и ее реальной картинки для Украины вполне привычная, поэтому первый (!) музей современного искусства Украины открывался с Айвазовским, пейзажной развеской а-ля Андреевский спуск и иконами 16-17 столетия на борту. На вопросы «почему» и «зачем» у музея ответ есть — потому для них «современность именно из этого и состоит». Этот ответ — такая себе иллюстрация на тему того, как увлекательно, на самом деле, жить в стране несоответствующих реальности званий.
Надо признать, что коллекция Цюпко сравнительно немаленькая, в ней около 5000 предметов, среди которых можно найти имена, действительно к современности отношение имеющие: Павла Макова, Владу Ралко, Владимира Будникова, Олександра Ройтбурда, Александра Сухолита, Тиберия Сильваши, Федора Тетяныча, Олега Тистола. Помимо этого, есть еще несколько подбадривающих моментов: музей издает журнал Fine Arts (такое себе «Изобразительное искусство Украины», только моднее называется), к ним приезжала директорка Фонда Архипенко Александра Кайзер, они даже делали совместный проект с Национальным художественным музеем, чем очень гордятся. Продолжительное время (с 2004 по 2014-й) у музея была возможность держать постоянную экспозицию, так как в их распоряжении были три выставочных этажа, затем они переехали на Кирилловскую и стали делать лишь временные экспозиции.
Да, формат музея современного искусства именно что располагает существовать в режиме временных выставок. Это и вполне понятно: если современность рассматривается как непрерывный поток времени, то и музею, его воссоздающему, лучше всего быть представленным за счет бесконечно сменяющих друг друга выставок. Современность не претендует на целостность и неизменность. Именно таких музеев совриска — большинство. Но есть огромная разница между временными выставками-высказываниями/ретроспективами/репрезентациями etc, имеющими хоть какое-то отношение к реальности, и нехитрой развеской «купил-показал» с названиями «Летний дневник», «Семейные ценности», «Порцелянновый ренессанс», «Городское настроение», «Вселенная, мой океан».
Ведь, по-хорошему, только алогичное название этого «музея» как-то вносит его на действующую в стране культурную карту, в противном случае он никакого интереса не представлял бы.
Совсем другая история с Музеем современного искусства «Корсаков» в Луцке.
«Корсаков» открылся всего лишь год назад на базе галереи современного искусства «Арт-кафедра». Это еще один частный музей семьи, владеющей успешным бизнесом, только на этот раз мы можем говорить о музее все-таки уровнем повыше киевского, и причины невидимости этого пространства не так очевидны, как его столичной тезки.
Истории возникновения похожи только в одном — они начинались с желания продемонстрировать частные коллекции.
Дальше истории расходятся. Вокруг семьи Корсаков в волынской области выстроен абсолютно непривычный для Украины чуть ли не античный образ «идеально хороших» бизнесменов. Это во многом себя оправдывает: они превратили разваливающийся завод кожкартона в культурно-развлекательный центр «Адреналин-сити», на территории которого со временем открыли и музей современного искусства. Чтобы попасть в музей, вам сперва нужно будет приехать на окраину Луцка, пройти мимо фаст-фуда, боулинга, спортплощадки и детской игровой комнаты, чтобы обнаружить перед собой стеклянный фасад перед 5000 квадратными метрами хорошо сделанного арт-пространства. И не просто хорошо сделанного, а действительно уникального, поскольку оно объединило в себе две совершенно взаимоисключающие модели: классического музея ХІХ века, как хранилища элитарной культуры, и современного «народного храма досуга и развлечений». И это объединение легко объяснить. Каждый музей современного искусства является своеобразным утверждением духа времени, а сам факт его создания должен быть заявлением о поиске нового канона.
Так какой искусствоведческий канон предлагает музей в Луцке? Начнем с хорошего: куратор пространства Петр Бевза, директор Екатерина Ганейчук вместе с искусствоведами Романом Яцивом и Дариной Скриннык-Мыськой чуть ли не первыми создали в пределах музейного пространства довольно-таки очевидную и внятную классификацию украинского актуального искусства из пять региональных историй: львовскую, киевскую, закарпатскую, одесскую и харьковскую.
Такую постановку дела уже можно назвать попыткой внести чувство структурированного настоящего, пусть и на таком базовом уровне. И что особенно важно — идею воплотили не только в программном тексте, который почти никто не прочитает (как в киевском, например), – под эту концепцию подстроили целое пространство, сделав эту классификацию максимально считываемой. Украинские арт-хедлайнеры: Сильваши, Животков, Криволап, Кауфман, Ройтбурд, десятки и десятки других современных украинских художников очень правильно, чуть ли не по линеечку, висят в пространстве, от которого нахрапом идет духом национальной гордости.
И проблема как раз в этом — ведь это уже не локус современности, а скорее законсервированный исторический или даже меланхолический образ того, что принято называть современностью. В этом случае словосочетание «национальная гордость» постепенно превращается в целый долгоиграющий национальный комплекс. Чтобы это понять, не нужно далеко ходить, достаточно прочитать программный текст музея Виктора Корсака, где прозрачно прописаны главные цели этого музея: взращивание духовности нации, смена координат исторической памяти, изменение структуры (!) духовности народа, и на десерт — преодоление коррупции в Украине.
Вопрос только один — зачем в 2019 году создавать музей современного искусства не как экспериментальное пространство, а как институцию, изучающую национальное прошлое и пропагандирующую, в первую очередь, духовность нации?
Ведь в таком случае первым музеем современного искусства в Украине будет Институт национальной памяти, который вот уже второй десяток лет именно абстрактной национальной духовностью и занимается. Проблема в том, что из-за подобного настаивания на национальном невозможно проявить и качественно осмыслить категорию современного. Националистические нарративы, какими бы понятными они ни были в военное время, – не что иное, как бетон, сквозь который мысль никаким образом не способна дышать, где совершенно ничего не ставится под вопрос и именно поэтому — не особо нуждается в хотя бы минимально усложненных объяснениях.
В таком стремлении представить национальное государство «Корсаков» можно сравнить с Музеем современного искусства Metelkova в Любляне. Он был создан на территории бывшей военной базы в Югославии, да еще и в зоне особо острого конфликта Боснии и Хорватии, поэтому понятно, почему этот музей преследует цель «во что бы это ни стало» оставаться на позициях национального государства. Но вместе с этим создатели музея понимают необходимость утверждения своего места в транснациональном мире, выходя за решетку термина «нация».
Однако будет несправедливо обойти стороной тот факт, что Корсаков в этом же программном тексте рисует и транснациональную перспективу, хотя и весьма отдаленную. Мол, сейчас мы построим вокруг себя крепость со рвами из националистических нарративов искусства, станем на ноги и тогда как создадим живое пространство дискуссии и плюрализма, то вам мало не покажется! Все бы хорошо, только слишком вероятно, что за это время подросткового утверждения музей доведет себя до того состояния, когда выйти из этого самого национального паралича будет уже невозможно.
Да, музей можно и нужно превращать в средство выражения исторического сознания. Тем более, в Украине, где выставки в таких музеях могут быть визуализацией пока еще не сформулированного внятного исторического контекста и новой качественной исторической политики.
Но всем немного не до этого.
Кто будет заниматься поиском новых смыслов, если еще до сих пор на плечах всех нас лежит многокилометровый гроб национальных комплексов, в который все еще необходимо вколачивать гвозди?
Оба музея основаны на частных коллекциях, что значит, что перед нами два частных опыта мобилизации прошлого. Пока цель и миссия этой мобилизации — духовность нации, это вряд ли кого-то по-настоящему вдохновит. Но как бы ни было, оба эти случая уже чрезвычайно показательны: они, в разной степени о кристаллизации образа самих себя.
И то, что Украина сейчас выдает именно такие образы, свидетельствует в первую очередь о том, что наличие глобального музея современного искусства для нашей страны далеко не ко времени, потому что тот раненый зверь, внутри которого мы сейчас живем, нацелен в первую очередь на решение внутренних проблем, а не на рассмотрение обстоятельств внешнего мира.
И это не рефлексия, а всего лишь симптоматика. Есть, однако, небольшая надежда на преодоление этого нехитрого механизма за счет двух недавно провозглашенных инициатив. На государственном уровне это громкое заявление украинского правительства о намерении начать строительство Музея современного искусства, на частном - от театрального режиссера Владислава Троицкого, который планирует создать серию центров актуального искусства в украинских регионах, таким образом образом воплотив эффект «рассредоточенного музея». Создание Музея современного искусства даже некоторое время планировалось на Банковой, как новая филия NAMU.
«Мечта о музее» именно что витает в воздухе, периодически материализируясь беспорядочными вспышками-репликами, рассредоточенными по всей стране. Опыт первых двух музеев доказал то, что проблема отнюдь не в дефиците помещения и не в людях, готовых это возглавить и воплотить. Столь длительная невозможность создать главный, строгий и последовательный, музейный нарратив репрезентации актуального искусства в Украине объясняется в первую очередь слишком продолжительным отказом от называния окружающих нас вещей и явлений. В итоге мы оказались внутри разбитого пазла собственного искусства, попытки институционализировать которое существует между двумя пограничными состояниями: националистической агонией и неприкаянного брожения в стиле «старого не хочеться, молодий морочиться». И пока территория поиска в этом брожении – говорить есть и будет о чем.