Странно, что до этого додумались только сейчас. Казалось бы, зрелищность секса благодаря порноиндустрии лежит на поверхности. Но только после исследования глубин космоса, океана и воображаемых миров, 3D технология стала инструментом рассмотрения человеческой физиологии. Еще одно важное новаторство «Любви» — внимание к мужской сексуальности. В патриархальных обществах мужчина — в первую очередь субъект изображения, т. е. взгляд, направленный на сексуальный объект, которым выступает женское тело. В «Любви» мужское тело объективировано не в меньшей степени, чем женское. Возможности 3D в репрезентации мужской сексуальности использованы по максимуму, — наверное, все уже наслышаны, что в одной из сцен сперма летит прямо в зрителя. Трехмерность придает сексуальным сценам небывалую реалистичность, после которой двухмерное порно рискует показаться таким же пресным, как порнографическая фотография в сравнении с видео.
Вместе с тем, этот суперсовременный аттракцион возрождает довольно архаическую практику коллективного просмотра эротических фильмов, угасшую с приходом VHS и казалось бы окончательно поверженную появлением интернета.
Зритель оказывается в двусмысленной ситуации просмотра изображений, которые обладают узнаваемыми жанровыми признаками порнографии, но называются искусством, да еще и в публичном месте, где проявление сексуального возбуждения табуировано.
Как предполагается на это реагировать — не вполне понятно. Что отчасти объясняет почему «Любовь» порой вызывает скуку: эмоционально вовлекаться в сексуальные сцены нельзя, а воспринимать их как эстетический объект непривычно.
Свой замысел Ноэ прямолинейно излагает голосом главного героя, американского студента режиссуры Мерфи: снять сентиментальный фильм о любви и сексе, состоящий из слез, крови и спермы, — главных субстанций жизни. В конечном счете ключевым словом в этой формулировке оказывается сентиментальность, что весьма неожиданно для человека, известного постановкой семиминутной сцены изнасилования (“Необратимость”).
Главные герои “Любви” Мерфи и Электра — обобщенные типы мужчины и женщины: ходячие наборы клише, правдоподобности которым добавляют разве что живые эмоциональные реакции и неуемная тяга к сексуальным экспериментам. Они хорошо сложены, молоды, обеспечены. Несмотря на показную богемность — довольно консервативны: Мерфи, напившись, изображает мачо и доказывает свое национальное превосходство французской полиции; Электра дорожит имиджем хорошей девочки в глазах отца-консерватора, не гнушаясь при этом спать с пожилым галеристом из карьерных соображений. Начинается эта романтическая история, конечно же, в Париже. И заканчивается тоже весьма заурядно: изменой и нежелательной беременностью.
«Любовь» — своеобразная антитеза «Нимфоманке». Фильм Ларса фон Триера повествовал о путях желания и наслаждения, его слоганом было «Забудь о любви». «Любовь» же — о романтических фантазиях, которые придают сексу смысл и завершенность. Благодаря вере в вечную Любовь Единственного и Единственной, которая не угаснет, что бы ни случилось, и положит начало Новой Жизни, все эти нелепые телодвижения обретают значение и цель.
Эти фантазии обещают возврат в детство и погруженность в безграничную и безусловную материнскую заботу. Отождествление секса и материнской любви здесь не столь прямолинейно, как в предыдущем фильме Ноэ, «Вход в пустоту», но тоже довольно прозрачно. Любовь определяется как безоговорочное принятие, готовность быть рядом и защищать партнера всегда. Самое страшное оскорбление, которое Мерфи может придумать в адрес Электры, — что из нее получится никудышняя мать. Она плохая мать в первую очередь для него, ему не достается вся ее любовь без остатка.
Для взрослого признаться в вере в любовную фантазию – означает оказаться беззащитным. Как говорит одна из знакомых Мерфи: ты лузер, если влюбился по настоящему.
Потому что тебя непременно бросят, отвергнут, и погрузят в изначальную травму разрыва с матерью. Эта откровенная демонстрация уязвимости и делает «Любовь» такой трогательной.
Ноэ не спекулирует на романтической фантазии, а демонстрирует то, что она призвана скрыть, — одиночество. На протяжении всего фильма Мерфи один в доме, который стал ему чужим с появлением нелюбимой жены. Единственный человек, к которому он чувствует душевную привязанность, сын, — слишком мал, чтобы его понять. Мерфи ведет беседы с автоответчиками. Рассказывает историю об идеальной любви самому себе. Наивно думать, что окажись Электра на месте его жены, все сложилось бы иначе. В таком случае Мерфи пришлось бы изобретать какую-то другую мечту. Рано или поздно иллюзия ослабевает и более не удерживает вместе распадающиеся фрагменты реальности.
Ноэ показывает, что романтическая фантазия никогда не является целиком индивидуальной, она складывается из заученных гендерных ролей и сценариев отношений, заезженных фраз, предсказуемых действий, социально ожидаемых эмоций, подогреваемых безыскусным музыкальным сопровождением, знакомых ракурсов. В расхожем мифе о гетеронормативной моногамной любви нет ничего возвышенного, он пошл и несостоятелен. Но у большинства людей нет ему никаких альтернатив.