- 11 сентября 2012 года 1,5 миллиона человек, что составляет около 20% населения Каталонии, стали участниками националистического марша по случаю годовщины взятия Барселоны (11 сентября 1714 года), которое положило конец независимости Каталонии .
- 12 октября 2012 года фламандские националисты, требующие независимости Фландрии, одержали победу на местных выборах во Фландрии, и в день победы Барт Де Вевер, лидер Нового фламандского альянса, заявил: «Мы достигли точки невозвращения в нашей истории – фламандцы сделали выбор в пользу изменений, и мы пойдем по этому пути дальше».
- 15 октября 2012 года премьер-министр Великобритании Дэйвид Камерон и глава шотландского правительства Алекс Салмонд подписали Эдинбургское соглашение, предусматривающее проведение в 2014 году референдума о независимости Шотландии.
- 7 января 2013 года партия сепаратистов Лега Норд под предводительством Роберто Марони и Партия свободы Сильвио Берлускони подписали договор о сотрудничестве в преддверие выборов 24 и 25 февраля. В случае победы Лега Норд может присоединить к двум регионам, которые она уже контролирует (Венеция и Пьемонт), самый богатый регион Италии – Ломбардию.
Национализм богатых
Возмущенные предположением, высказывавшимся в немецкой прессе, что греки могли бы рассчитаться со своими долгами, продав некоторые свои острова, они начали требовать от Берлина компенсации за оккупацию во время Второй мировой войны. Эти провокации в свою очередь вызвали воспламенение части немецкого общественного мнения, высказывающего недоумение, почему немцы должны работать до 67 лет ради того, чтобы греки могли идти на пенсию в 57, и при этом обзывали их нацистами.
— Аликс Фенстер
Этих четырех претендентов на независимость объединяет то, что в случае отделения они бы стали богаче – с точки зрения показателей НВП на душу населения. Даже при том, что лидеры сепаратистских партий не упускают случая, чтобы использовать аргумент культурных и лингвистических особенностей, превалирующим остается все же экономический аргумент. Все эти четыре региона являются чистыми донорами для центрального бюджета, иными словами, они дают столице больше, чем от нее получают. В Валлонии, которая до сих пор не оправилась от металлургического кризиса 70х годов, отмечается вдвое больший уровень безработицы по сравнению с Фландрией, а показатели бедности выше на 30%. Как заявляют члены Нового фламандского альянса, «фламандцы больше не желают оплачивать безработицу валлонцев». На Каталонию приходится 19% ВВП и более 30% испанского экспорта – по словам сторонников независимости, в государственную казну Испании она приносит 19,5%, а получает 14%, то есть, образуется фискальный дефицит, оцениваемый в 16 миллиардов евро в год. Алекс Салмонд, в прошлом специалист по нефтяным вопросам Королевского банка Шотландии, а ныне премьер-министр шотландского правительства, утверждает, что после обретения независимости Шотландия получит контроль над 90% нефтяных месторождений Северного моря. В случае обретения независимости, такой перехват контроля, уровень которого еще оспаривает Лондон, сделает Шотландию одной из самых богатых стран мира. Уровень безработицы на юге Италии почти в три раза превышает соответствующие показатели в северных регионах, а НВП на душу населения в Венеции составляет 30000 евро (на 23% выше показателей в среднем по Европе) – в регионе Кампаньи, в Неаполитанском заливе, он составляет только 17000 евро.
Вернуть контроль управления
Даже при том, что обещание стать богаче – это работающий слоган, его недостаточно для того, чтобы вовлечь население в проект отделения. Анализ развития национализма в Европе венгерского историка Карла Поланьи (1886-1964) дает интересные ключи для понимания нынешнего развития регионализма. По мнению Поланьи, одержимость идентичностью, которой отличались коллективные настроения в Европе в первой половине ХХ века – это прямое следствие чувства беспомощности населения перед их судьбой. Это чувство, порожденное в основном последствиями великого экономического кризиса 1929 года и неспособностью правительств с ним справиться, открыло дорогу для различных националистических и фашистских образований, которые все без исключения обещали взять на себя политическое будущее и определение воли народа. Механизм, движущий нынешним подъемом регионализма в Европе, по сути своей, мало отличается – поиск будущей общности может реально определять будущее коллективного образования.
В условиях, когда центральная власть отдалась на милость международным кредиторам, как это происходит в Италии или Испании, а ее фискально-валютная политика в значительной степени диктуется извне, упор на региональный уровень дает перспективы реального перехвата контроля. В этом смысле, даже при том, что Европе не удалось размыть свои традиционные национальные принадлежности, она все же сделала значительный вклад в то, чтобы нарастало это ощущение беспомощности. В той же степени, что и передача суверенитета евроинститутам, поле для маневра для государств-членов Евросоюза значительно ограничивает законодательная деятельность Брюсселя. Во Франции, согласно парламентскому докладу, составленному для премьер-министра, доля права ЕС в законодательном производстве составляет около 60 - 70 % новых законопроектов. Это соотношение иногда меньше в других государствах Европейского Союза, но оно редко бывает ниже 40%.
Найти общий проект
В своем эссе «Бесхребетная Испания», опубликованном в 1922 году, испанский философ Хосе Ортега и Гассет анализирует последствия кризиса, который его страна переживала в 1917 году, когда случилась военная хунта, происходили всеобщие забастовки и возникла – уже тогда – угроза отделения Каталонии и страны Басков . По его мнению, распад Испании на наслоение изолированных друг от друга блоков – басков, каталонцев, но также рабочих, Церкви, армии – был обусловлен утратой общего проекта. Испания распадалась, потому что она забыла о своей интеграционной силе – чувстве общего проекта – которая ее сплотила и удерживала вместе вопреки всем различиям. Как вспоминает Ортега, в формировании испанской нации главнейшую роль сыграли общие проекты и цели, а не существование какой-то общей идентичности или сущности. Испания никогда не была унитарным государством с этнической точки зрения, и только благодаря гению Фердинанда II Арагонского, которого Макиавелли почитал самым умным политиком того времени, разные группы и этнические образования смогли объединиться в осуществлении крупных проектов.
В ситуации кризиса государственных задолженностей Европа, похоже, превратилась в место для разборок между противоборствующими группами. Страны Севера обвиняют Юг в расточительстве, южные страны обвиняют Германию в том, что она ведет себя как диктатор и навязывает им жесткую экономию, которая мешает экономическому росту, Великобритания заговаривает о выходе из Европейского Союза – это напоминает Титаник посреди Атлантического океана. Обсуждения многолетнего бюджета Европейского Союза продемонстрировали, что у европейцев нет общего проекта. Передав часть суверенитета Брюсселю, страны-члены Евросоюза сузили поле для собственного маневра и, похоже, потеряли контроль. В таких обстоятельствах становится объяснимым притягательность новых Фердинандов II Арагонских, призывающих свои народы взять свое будущее в собственные руки и пуститься в новое приключение. Это приключение, возможно, не снищет им славы, но оно, несомненно, сделает их богаче.