Почему автокефалия?
С точки зрения канонического права, автокефалия — это вопрос, так сказать, технический . Одним из основных признаков здесь с древнего времени является способ избрания главы местной Церкви. Автокефальная (самовозглавляемая) церковь самостоятельно избирает главу на своем Соборе. В Церкви автономной её глава избирается местным епископатом и благословляется Предстоятелем материнской (кириархальной) автокефальной Церкви. Наконец, если местная Церковь не пользуется ни правами автокефалии, ни правом самоуправления, то её глава назначается на должность указом высшей церковной власти. Такое положение имело место в Украинской ССР до июля 1990 г. Когда Экзарх Украины Митрополит Киевский и Галицкий назначался решением Синода РПЦ, о чем ему вручался соответствующий Указ Патриарха Московского.
Казалось бы, выбор между тем или иным статусом — автокефалия, автономия или, к примеру, экзархат — вопрос сугубо внутрицерковный. Однако на самом деле этот вопрос всегда носил и носит сегодня не столько церковный , сколько церковно-политический характер. Причины тому следующие.
Первая: в современной церковной практике процедура избрания главы Церкви — это далеко не всё, что отличает автокефальную (или автономную ) Церковь от Церкви зависимой . Ярким примером здесь может служить УПЦ, являющаяся формально Церковью «независимой и самостоятельной в своем управлении», причем с «правами широкой автономии». Епископат УПЦ самостоятельно избирает своего Предстоятеля, который затем лишь благословляется Патриархом Московским и всея Руси. Но достаточно взглянуть на главу Х Устава Русской Православной Церкви, в которой прописаны канонические права и обязанности УПЦ, и мы убедимся, что 9 (из 13!) пунктов этой главы в той или иной форме говорят не о независимости УПЦ, а, напротив, о её зависимом положении от Московского Патриархата.
К слову, большинство этих, присутствующих ныне в Уставе РПЦ, пунктов навязывались УПЦ давно. Их предлагали внести в Устав УПЦ ещё на Поместном Соборе 8 июня 2011 года. Но тогда суверенитет УПЦ удалось защитить своим авторитетом Блаженнейшему Митрополиту Владимиру. И только после его смерти на Архиерейском Соборе в Москве (29 ноября — 2 декабря 2017 г.) в Устав РПЦ были внесены изменения, которым столько лет противилась наша Церковь.
Причина вторая: свидетельством церковно-политического характера вопроса автокефалии является история становления практически всех новейших поместных православных Церквей. Не секрет, что Болгария, Сербия и Московия боролись за статус автокефальной Церкви, пытаясь таким образом стать «равновеликими» Римской империи, историческим продолжением которой они себя мыслили. «Мы должны отдавать себе отчёт в том, что автокефалия Русской Церкви была манифестацией национального и даже националистического сознания. Третий Рим должен был не просто наследовать Второй, а его заменить», — отмечал в свое время Блаженнейший Митрополит Владимир (Сабодан). Значительно позже, в ХІХ веке, в автокефалии стали видеть один из главных инструментов сакрализации национального государства. Примером чего могут служить новейшие автокефалии Церквей балканского региона, возникшие вслед за появлением там национальных государств.
Не является исключением и Украина, где пребывание Православной Церкви в юрисдикции Москвы привело к тому, что последняя стала использовать церковные структуры в качестве инструмента своего политического влияния. Столкнувшись с вызовом политизации церковной жизни, 50 епископов нашей УПЦ на своем соборе в Киеве 21 декабря 2007 года осудили «так называемое политическое православие, которое предусматривает внесение в церковную ограду политических лозунгов, поскольку это не отвечает духу Христовой проповеди». Увы, после соборного осуждения «политическое православие» никуда не делось. Не делось, так как его существование, с одной стороны, было востребовано имперскими интересами «Третьего Рима», а с другой, пророссийскими политиками, такими как В. Янукович в прошлом или народный депутат В. Новинский сегодня.
Цель подлинного православия — спасение души человека, совершенствование её для Царствия Небесного. А вот цель «политического православия» в Украине — спасение империи, восстановление былого государственного могущества России.
Проблема, впрочем, даже не в самих одурманенных псевдоправославной риторикой и страшилками «о последних временах» околоцерковных маргиналов, которые время от времени маршируют по Киеву под видом крестного хода и под лозунгами «русского мира». А в том, что подобные явления системно культивирует, поддерживала и поддерживает Москва. В том числе и Москва церковная, поддерживающая таких деятелей, как В. Лукияник или В. Анисимов, который крайне удобен сегодня Патриархии в качестве спикера УПЦ.
Удобен, поскольку озвучивал и озвучивает ныне выгодные соседней стране церковно-политические месседжи. Всё это мы видели собственными глазами и испытали лично. Покойный ныне Митрополит Владимир прекрасно понимал опасность, исходящую от подобного типа «религиозности», прикладывая всевозможные усилия для того, чтобы обезопасить украинскую паству от этих явлений. Увы, сегодня Блаженнейшего с нами нет. А проблем, связанных с «политическими православными», к сожалению, до сих пор хватает.
Безусловно, большинство верующих УПЦ — это не «пятая колонна», а добросовестные граждане Украины, которые стали членами нашей Церкви в силу вероисповедных, канонических, а не политических факторов. Но ещё с начала 1990-х УПЦ была церковным сообществом с двойной идентичностью . С одной стороны, клирики и верующие УПЦ были и остаются лояльными гражданами Украины. А с другой — лояльными членами церковной структуры, административный и духовный центр которой до сих пор, невзирая на все казуистические «уточнения», находится в Москве.
Святейшего Патриарха Алексия II иногда называли «собирателем». Патриарх не был приверженцем идеи автокефалии Украинской Церкви. Не исключая подобного развития событий в будущем, Патриарх Алексий не хотел, чтобы в учебнике истории было записано, что Украинская Церковь «отделилась» от Московского патриаршего престола в эпоху его первосвятительства. Поэтому Патриарх, с одной стороны, не хотел предоставлять Украине автокефалию, а с другой — особо не мешал известному своим личным смирением Митрополиту Владимиру наращивать объем канонических прав Украинской Церкви.
Все изменилось в тот день, когда Кремль принял решение о подготовке к аннексии Украины (или, в качестве альтернативного сценария, к аннексии Крыма и создании «Новороссии»). Нам доподлинно неизвестно, когда именно было принято это решение. Но все мы стали свидетелями активизации пророссийских сил в УПЦ в последние годы жизни Митрополита Владимира.
Блаженнейшему и мне тогда было сложно понять, чтó именно происходит. Почему, собственно, российская сторона столь жестко и явно нарушает «суверенитет» УПЦ? Пытаясь добиться внесения изменений в Устав УПЦ, которые бы нивелировали её статус как «независимой и самостоятельной в своем управлении». Почему угрозами и шантажом буквально «выпихивали» на покой действующего главу Церкви? Почему навязывали УПЦ нового, уже абсолютно лояльного Москве кандидата в Предстоятели — митрополита Антония (Паканича)? Почему молчали, видя всё беззаконие, творимое опричниками Януковича, многие из тех, кто ещё вчера клялся в верности Митрополиту Владимиру?
Ответы пришли позже и в одночасье. Их озвучила война…
Гибридная война Москвы против независимости Киева началась задолго до событий 2014 года. Достаточно вспомнить методы, которыми Москва, начиная с 1991 года, боролась против иерархов Украинской Церкви, позиция которых в вопросе автокефалии её не устраивала. Накладывая всё, что мы знаем сегодня о методах гибридной войны, на события многолетней давности, можно утверждать: прологом гибридной войны России против Украины была война Москвы против решений собора УПЦ 1991 года, принявшего историческое определение о необходимости автокефального бытия Украинской Церкви… Но только после аннексии Крыма (2014) и начала открытой российской агрессии на Донбассе стало окончательно понятно, что жить не по лжи, совмещая лояльность к своей стране с лояльностью к пропагандирующей идеологию «русского мира» московской церковной структуре, уже невозможно.
Почему именно сейчас?
«С кем ты? Со своим народом или с Церковью государства-агрессора?» Нравится нам, иерархам УПЦ, это или нет, но именно такой вопрос иногда молча, а иногда вслух задают нам смотрящие на современные церковные проблемы миллионы наших соотечественников. Церковь создана не для того, чтобы обеспечить комфортную жизнь её иерархам. Смысл существования Церкви в том, чтобы спасать человеческие души. Но спасение душ невозможно без взаимного доверия между пастырем и паствой, Церковью и обществом. Увы, Московский Патриархат в Украине сегодня переживает глубокий кризис доверия со стороны общества. И этот кризис доверия, к сожалению, носит не ситуативный, а системный характер.
В частности, продолжает падать доверие граждан Украины к иерархам Московского Патриархата и к УПЦ как к институту. Так, согласно данным опроса, проведенного Центром Разумкова, в 2010 году Патриарху Кириллу доверяло 44,4% опрошенных, а сегодня — лишь 15%. Падает, увы, и степень доверия к УПЦ: если в 2010 году с нашей Церковью себя идентифицировали 24% граждан, то сегодня эта цифра фактически сократилась в два раза.
Чем объясняются эти печальные цифры? Мы живем в информационном обществе, где благодаря телевидению и интернету слово иерарха становится моментально известным далеко за пределами места, где оно было произнесено. Иерархи Русской Церкви сегодня собирают «русские соборы», много говорят о «русском мире» и «русской идее». И много меньше — о Христе, Его Воскресении из мертвых и универсальном, вселенском характере Его Церкви.
За словами идеологических доктрин становится трудно расслышать главное Слово Церкви — Евангелие. В котором, кстати, нет и слова о «русском мире». Но есть слова о «покое» (мире) Христовом, который Он оставил Своим ученикам (ср. Ин. 14:18). Но неужели интересы земных царств могут оказаться для нас дороже Царства Небесного?.. «Русская Православная Церковь сегодня в первую очередь «Русская» и лишь затем «Православная» и «Церковь», — высказался недавно один киевский священник. Больно слышать такие обобщения. Но надо признать, что определённые тенденции в российской церковной жизни это высказывание, к прискорбию, действительно отражают… Церковное сознание в современной России действительно демонстрирует феноменальное сужение горизонта мышления. Искусившись идеологией этнофилетизма, русское православие, увы, на наших глазах перестаёт быть «только христианством». Начиная восприниматься обществом как синоним русской национальной религии — религии, которая вместо того, чтобы сообщать человеку образ жизни в единстве, становится инструментом психологического и культурного разобщения. Налицо кризис универсализма в русском церковном сознании. И этот кризис делает исторически необратимой автокефалию Украинской Православной Церкви с ее неповторимой идентичностью и свободной украинской, иногда наивной, душей.
Так, в силу исторических обстоятельств вопрос автокефалии Украинской Церкви из вопроса церковного или, если угодно, церковно-политического превращается в вопрос нравственный.
С одной стороны, сегодня совершенно ясно, что автокефалия — это единственный и безальтернативный способ преодолеть существующую в нашей стране в Православной Церкви схизму. Украинскому автокефальному движению уже около ста лет. А новейшее церковное разделение началось ещё в августе 1989 года, когда из юрисдикции Русской Церкви вышел первый православный приход на территории Украины…С тех пор прошло почти три десятилетия. Но за все эти годы Русская Церковь, к прискорбию, и на шаг не продвинулась в деле реального преодоления разделения, иногда и вовсе становясь фактором раскалывания общества. Отнесем сюда и неудавшуюся попытку решить украинскую проблему на последнем Архиерейском Соборе в Москве (декабрь 2017 г.).
«После горестных двадцати пяти лет раздоров, насилия, взаимной неприязни, обид и нестроений, возникших в украинском Православии и украинском обществе в результате раскола, появляется, наконец, возможность встать на путь восстановления единства», — постановили тогда отцы Собора. Но дальше слов дело, к сожалению, не пошло… Сложно сказать, какие именно решения первоначально планировали принять на последнем Архиерейском Соборе в Москве. Но очевидно, что, в конце концов, руководство РПЦ решило не выносить на соборное рассмотрение епископата решений, которые бы действительно могли стать историческими . К примеру, воспользовавшись миролюбивым, примирительным тоном письма главы УПЦ КП, соборно «вменить яко не бывшую», наложенную на Филарета анафему (и тем самым разблокировать переговорный процесс с Киевским Патриархатом). Или, что, без сомнения, также было бы мудрым христианским поступком, — перестать противиться идее независимого канонического бытия древней Киевской Церкви. И совместно с Константинополем участвовать в процессе предоставления Православной Церкви в Украине законной , канонической, признанной мировым православием автокефалии.
Увы, никаких подобных решений соборно принято не было. Более того, воспользовавшись обращением к собору главы Киевского Патриархата, в российские медиа «вирусным» методом был запущен миф о «капитуляции Филарета». Который якобы был готов отказаться от автокефалии Украинской Церкви в обмен на снятие анафемы. Российские медиа торжествовали. Но убедившись в том, что вопрос автокефалии вынесен за скобки переговоров, Киевский Патриархат вышел из переговорного процесса. И даже отказался сформировать необходимую для переговоров с РПЦ комиссию. Так, придуманная политтехнологами операция по дискредитации патриарха Филарета на самом деле привела к масштабному урону авторитета Русской Церкви в Украине. Где в очередной раз убедились: в современной России Православная Церковь не обладает должной степенью свободы и субъектности, чтобы самостоятельно, без согласования своих решений со светской властью, вести переговоры по украинскому вопросу…
«Мы никогда не согласимся на изменение священных канонических границ нашей Церкви, ибо Киев — это духовная колыбель святой Руси, как Мцхета для Грузии или Косово для Сербии», — заявил в ноябре 2016 года Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. И тем самым как будто вынес окончательный вердикт по вопросу возможного автокефального статуса Киевской Церкви. Но, как показала сама жизнь, альтернативы автокефальному бытию Украинской Церкви нет. Русская Церковь отвергала и отвергает возможность автокефалии Украинской Церкви. Делая вид, что около 6,5 тысяч украинских православных приходов отделились от Московского Патриархата, так сказать, случайно, не разобравшись, какими широкими правами на самом деле пользуется в составе Русской Церкви Киевская Митрополия. И предлагая отделившимся один единственный путь — вернуться в состав Московского Патриархата. Но полагать, что церковное разделение в Украине можно преодолеть на основе актуального статуса УПЦ, — не что иное, как утопия .
Во-первых, с такой моделью обретения единства категорически не согласны Киевский Патриархат и Украинская Автокефальная Православная Церковь. И это не проявление гордыни или упрямства. Позиция двух упомянутых церковных структур абсолютно созвучна общей позиции по церковному вопросу украинского общества. Как показал последний (2018 г.) социологический опрос Центра Разумкова, за то, чтобы УПЦ и далее оставалась в составе Русской Церкви, выступает меньше 10% опрошенных (9,2). И это при том, что 26,9 % опрошенных считают, что православные Украины должны сплотиться вокруг Киевского Патриархата, а 23,4% полагают, что православные должны объединиться в одну Церковь, которая будет добиваться независимости. Достаточно суммировать две последние цифры, и мы получим общее количество приверженцев церковной независимости: 50,3%. К слову, о Центре, на опрос которого мы опираемся. Я помню октябрьский день далекого 1999 года, когда умер его основатель Александр Разумков. Лично я с Разумковым знаком не был. Но хорошо помню реакцию на его смерть Блаженнейшего Владыки: «как жаль… это был прекрасный, умнейший человек».
50% и 10% — так сегодня, по сути, выглядит соотношение между приверженцами автокефалии и приверженцами нынешнего канонического статуса УПЦ. На что же надеется священноначалие Русской Церкви? На то, что вскоре украинское государство прекратит своё существование и «раскольники» будут вынуждены присоединиться к Московскому Патриархату? На русские танки в Киеве? Не секрет, что у некоторых моих коллег караваи для встречи «освободителей» уже превратились в сухари… Но как сын и патриот Украины я даже теоретически не хочу рассматривать такие исторические «альтернативы» автокефалии.
С другой стороны, безальтернативность автокефального сценария объясняется и нынешней исторической ситуацией. Напав на Украину и аннексировав часть её территории, некогда «старший брат» нарушил не только земные, но и вечные божественные законы. Его душа — Русская Церковь, казалось бы, не замечает этого преступления. Более того, на клириках Русской Церкви, увы, также лежит часть ответственности за это преступление.
Современная российская идеология поражена вирусом имперского национализма. Разбогатевшая до безумия политическая элита грезит возрождением советской империи. В этой ситуации задача христианского пастырства заключалась в призыве к духовной трезвости. Русская Церковь должна была предостеречь свою паству (включая и руководство) от соблазна имперской идеи. Церковь должна была заявить государству, совестью которого она претендует быть: величие России не в русских танках, не в том, чтобы угрожать Западу и оккупировать чужие территории, а в русской культурной традиции. И вместе с тем напомнить русской политической элите, что эзотерическое евразийство А. Дугина и псевдо христианская доктрина русского национализм а И. Ильина — это путь, ведущий Россию в смысловой и исторический тупик … Увы, оказавшись слишком близко к государственной власти, Церковь не смогла выполнить этого нравственного обязательства. Более того, она сама стала проводником подобных идей. Ведь ни для кого не секрет, что «русская весна» была бы невозможна без этнофилетической идеологии «русского мира». Той самой идеологии, которая сегодня проповедуется в Русской Церкви с самой высокой церковной кафедры.
Почему от Вселенского Патриархата?
Президент и парламент обратились за предоставлением автокефалии не к Москве, а к Константинополю. Это неприемлемо для Русской Церкви, но вполне логично с исторической точки зрения. Украина борется за свою церковную независимость уже более ста лет. Но реальный шанс получить каноническую (признанную мировым православием) автокефалию у нас появился только сегодня. Украинскую автокефалию самопровозглашали и испрашивали. Впервые полная церковная независимость Украинской Церкви была провозглашена «Законом о высшем управлении Украинской автокефальной православной соборной церкви» (1919). Позже автокефалию (к сожалению, с грубым нарушением канонов) самопровозгласили на первом Всеукраинском соборе УАПЦ (1921). А всего год спустя — на так называемом Киевском совещании (1922) за автокефалию высказался уже канонический украинский епископат, который таким образом стремился уврачевать раскол. Увы, вышедший из-под домашнего ареста, не владеющий объективной информацией, святитель Тихон оказался не готов к такому решению. «Не полезно и с церковной точки зрения вредно, единство Русской Православной Церкви дробить на отдельные, самостоятельные, автокефальные части…», — напишет Патриарх Тихон в своем «Постановлении» от 1 января 1924 года. И в этом самом документе укажет, что не благословляет вводить в жизнь «автокефальные» решения Собора православных епископов всея Украины от 7 сентября 1922 года… Раскол так и остался не уврачеванным. А деятельность УАПЦ (уже при помощи канонического епископата Польской Церкви) будет возрождена в 1942 году, дабы затем перенестись в зарубежье, а оттуда снова вернуться в Украину в лице митрополита Мстислава (Скрыпника) — долголетнего первоиерарха УПЦ в США, который 5 июня 1990 года был избран «Украинским Патриархом» на соборе УАПЦ в Киеве.
Рост УАПЦ проходил лавинообразно. В августе 1989 года о своём выходе из подчинения Московскому Патриарху заявил Петропавловский приход во Львове. А по состоянию на 1 января 1991 года, то есть через год с небольшим после возрождения автокефального движения, УАПЦ уже насчитывала 940 общин по всей Украине. Цифра немалая, учитывая, что возглавляемая Митрополитом Филаретом УПЦ в то время насчитывала около 5 тысяч приходов… УАПЦ росла. И это влияло на позицию УПЦ и её Предстоятеля. 1–3 ноября 1991 года в Киеве был созван законный поместный Собор УПЦ, принявший решение о целесообразности автокефального статуса для Украинской Церкви. Но Москва вновь, как и в 1924 году, ответит на просьбу об автокефалии отказом. А церковную жизнь Украины вновь, как и в 1920–1930-е годы, омрачит масштабное церковное разделение.
И ещё один исторический факт в пользу обращения о даровании автокефалии именно к Константинопольскому, а не Московскому патриаршему Престолу. За последние 168 лет Константинополь провозгласил автокефальный статус семи местных Церквей: Элладской (1850), Сербской (1879), Румынской (1885), Польской (1924), Албанской (1937), Болгарской (1945), Чешских земель и Словакии (1998). И все эти Церкви сегодня пользуются признанием полноты мирового православия.
Существует и прецедент дарования автокефалии в силу одностороннего решения Москвы. 10 апреля 1970 г. Томосом Патриарха Московского и всея Руси была дарована автокефалия Русской Православной Греко-Кафолической Церкви в Америке (современное название Церкви — Orthodox Churchin America). Но эта, дарованная 48 лет назад Московским Патриархатом автокефалия, до сих пор не признается большинством Поместных Церквей (Константинопольской, Александрийской, Антиохийской, Иерусалимской, Румынской, Кипрской, Элладской и Албанской).
Достойны внимания и мотивы советского режима, позволившего Московскому Патриархату даровать автокефалию своей Американской Митрополии. Значительную роль в деле предоставления автокефалии Православной Церкви в Америке сыграли ведущие православные богословы того времени — о. Александр Шмеман и о. Иоанн Мейендорф. Но если оба богослова, живущих в Америке, выступали за автокефалию, видя в ней инструмент православной миссии в западном мире, то Москвой двигали несколько иные мотивы. Ключевую роль в предоставлении автокефалии со стороны Московского Патриархата тогда сыграл митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов) — иерарх особых дарований и судьбы. Который, в частности, был известен и своей близостью к структурам, контролирующим в СССР религиозную жизнь. Но почему соответствующие органы позволили Московскому Патриархату даровать автокефалию бывшей части Русской Церкви в Америке? Дело в том, что, с точки зрения КГБ такая автокефалия могла существенно уменьшить влияние на Западе Русской Зарубежной Церкви — структуры, которую в СССР считали рупором антикоммунизма… Таким образом, автокефалия, которая виделась американскими богословами как средство миссии, с точки зрения КГБ было спецоперацией против Зарубежной Церкви…
«А почему бы Московскому Патриархату не провозгласить автокефалию Украинской Церкви самостоятельно, без Константинополя?» — задаются сегодня вопросом многие православные клирики. Но дело в том, что украинский вопрос нельзя решить в формате спецоперации, согласованной с органами госбезопасности соседнего народа. Нельзя прежде всего потому, что люди интуитивно почувствуют всю нравственную неправоту такого решения. Для Украины важно создать каноническую базу для преодоления раскола. Чем, собственно, и может стать Томос об автокефалии. Но для нас не менее важно, чтобы эта автокефалия была признана полнотой вселенского православия, была законной и канонической. А здесь автокефалия «от Москвы» — это абсолютно тупиковый путь. Во-первых, в современных исторических условиях (когда Русская Церковь находится в плену у российского государства) просьба об автокефалии, скорее всего, будет в очередной раз проигнорирована. Во-вторых, даже если Москва и решится таковую автокефалию даровать, то она прогнозировано не будет признана мировым православием. А формально получившая независимость Украинская Церковь окажется в фактической изоляции от мирового православия (а, следовательно, ещё в большей зависимости от Москвы).
Последняя никогда не хотела «отпускать» Украинскую Церковь. Более того, она неоднократно предупреждала Константинополь, что разорвет с ним молитвенное и каноническое общение, если тот попытается решить «украинский вопрос» в одностороннем порядке. Самопровозглашенная автокефалия Русской Церкви (1448) не была признана Константинополем и древними Патриархатами Востока на протяжении 141 года. Аналогичная участь могла ждать и ту часть украинского православия, которая самопровозгласила свою полную каноническую независимость на соборах 1990–1992 годов...
Всё поменялось буквально несколько месяцев назад, когда в результате нового охлаждения отношений между Россией и Западом влияние Русской Церкви и российского государства на Поместные Православные Церкви стало заметно ослабевать. Петра Порошенко упрекают в том, что он якобы сделал вопрос автокефалии частью своей предвыборной кампании. Но на самом деле речь идет о редком в истории совпадении двух важных для решения украинской церковной проблемы факторов,— благоприятных внешних условий и внутренней политической воли, то есть желания главы государства наконец поставить точку в деле столетней борьбы Украины за свою автокефалию.
«Вчера было рано, а завтра будет поздно», — говорят в таких случаях. Украинское государство пыталось продвинуть «автокефальный» вопрос уже давно. «Независимой Украине — независимую Церковь», — заявлял ещё Леонид Кравчук. К этой же идее пришел во время своего второго президентского срока и Леонид Кучма. «О единой поместной Церкви» постоянно говорил и третий президент Украины Виктор Ющенко. Но только сегодня сложилась историческая ситуация, когда о предоставлении автокефалии Украинской Церкви заговорили всерьез в Константинополе и остальном православном мире. И, к чести Петра Алексеевича, нужно отметить, что он (невзирая на огромные политические риски этого проекта для себя лично) делает сегодня всё от него зависящее, чтобы в новых исторических условиях автокефалия Украинской Церкви таки была Константинополем дарована.
Прекрасный замысел, который, верю, впишет имя нынешнего главы государства в учебник истории. Но реализовать такой масштабный и значимый для Украины проект можно только совместно, опираясь на политическую волю главы государства и широкую поддержку со стороны самого разделённого, но чающего единства Украинского православия.
Не сомневаюсь — автокефальную инициативу главы государства стоит и нужно поддержать. Но поддержать не потому, что это сулит какие-то выгоды иерархам, принявшим участие в этом процессе. И не для того, чтобы Православная Церковь в этом случае получила ряд преференций от государства (ведь, как мы видим на опыте Церкви Русской, слишком тесный союз между государством и Церковью вреден прежде всего для самой Церкви, которая таким образом теряет независимость). Инициативу главы государства стоит поддержать потому, что с нравственной точки зрения альтернативы автокефалии нет . Ведь только автокефалия может сегодня стать инструментом восстановления единства. Позволив, во-первых, преодолеть последствия трагического раскола в Украинском православии, а во-вторых, восстановить доверительные отношения между Церковью и украинским обществом.