Чем отличаются моряки-пограничники от моряков ВМФ?
Пограничная служба сама по себе очень интересная, она живая. Даже в мирное время. У нас же «боевая» служба идет постоянно, и вооружены мы всегда. Еще пограничные войска отличаются тем, что они молодые. Личный состав практически весь – молодежь. Потому что людям старше уже тяжело быть постоянно в динамике, на корабле.
Что вы делаете по роду службы?
Пограничная служба – в большинстве своем, сторожевая: есть граница, свой определенный участок, который ты должен охранять. На корабле то же самое. Экипаж выполняет задачу по охране границы. Мы пресекаем нарушения: лов рыбы неустановленного образца, сетями, деятельность контрабандистов. Недопущение прорывов, проникновений, проходов, провозов.
Как это делается - углубляться в подробности не буду, потому что способы и средства охраны границы не раскрываются.
А вы сам чем занимаетесь?
Я отвечаю за личный состав, за его подготовку. В погранотряд входят корабли, катера, малые катера. Моя задача – работать с людьми. По-старому - замполит, потом - воспитатель, теперь - зам по персоналу. Работа очень интересная. Раньше она называлась психологической работой. У меня в отделе есть психологи - штатом предусмотрено. Мы проводим психологические тренинги. Хотя иногда проще один на один с человеком сесть, поговорить: вот тебе его ситуация, его проблемы, а вот пути решения.
Как вы попали на эту службу?
У меня отец - пограничник. Он офицером прослужил 25 лет в погранвойсках еще Советского Союза, потом немножко в украинских войсках, а потом уволился. То есть, династия пошла. И я следом за ним.
Кстати, у вас красивый перстень с гравировкой. Откуда такой?
Это неформальный отличительный знак офицеров Морской охраны. Был у нас начальник Управления Морской охраны, Жибараев Николай Евгеньевич - это его идея, насколько я знаю, от начала и до конца, он и эскиз придумал. С 2011 г. традиция пошла, как он первый вариант сделал, серебро с аквамарином. Вслед за ним начали остальные заказывать - за свой счет, конечно. Для офицеров, которые служат – это по желанию, но, как правило, берут все. Удобный знак отличия: в военной форме ли ты, или в гражданской – тут все видят, что ты «свой человек».
Где вы служили в Крыму, как вышли оттуда?
В Крыму стояли 3 морских части (погранвойск – LB.ua): в Балаклаве, Ялте и Керчи. Я служил в Балаклаве, на такой же должности, только на другом корабле. Из Балаклавы корабли уходили на Одессу - там отряд Морской охраны стоит, потому они пошли туда. Керченские корабли выходили на Мариуполь.
Я выходил старшим на борту, на новом катере украинской постройки. Это был первый корпус проекта «Орлан» (проект 58-530), который в 2012 году пришел в Балаклаву и потому получил такое же название – «Балаклава». Это был полностью украинский проект, построенный в Феодосии - заводом «Море». Хороший катер, тоже вывели его. Он сейчас находится в Одессе.
Как долго вы к этому моменту прослужили в Крыму?
С 1995 года, но в разных частях: Ялта, Симферополь, Балаклава.
Нравилось там?
Конечно, нравилось! Служба всегда нравится, в любом месте она интересная.
Как вам запомнились дни, когда россияне пришли в Крым? Я не скажу, потому что я за неделю до этих событий ушел в море на этом же катере («Балаклава» - ред.). У меня была задача по сопровождению иностранного корабля, по которому были отдельные пограничные вопросы.
Потом мы вернулись, чтобы нести службу по обеспечению режима государственной границы в Севастопольской бухте. Там меня уже первый раз зажимали буксирами – мы оттуда вырывались, уходили на Балаклаву, а потом уже в Балаклаве обеспечивали выход кораблей из бухты и уходили с ними на Одессу. Основных событий, которые там происходили, я не видел.
То есть, вышли без проблем?
По большому счету, да, если не считать того, что нас сопровождали два российских ракетных катера. Мы выходили сначала одной колонной, а потом разделились на две: более быстроходные, малые катера разогнались быстрее, а большие корабли пошли за ними чуть медленнее. Россияне за нами уже не успевали, и шли с большими кораблями.
Вы получали предложения от россиян, вас пытались переманить?
Было предложение перейти на сторону РФ и служить там. Многим они тогда поступали, наверное. Мне и по телефону звонили. Первые дни руководители, начальники оттуда звонили, говорили: «Вы нам нужны, приходите, мы вас с удовольствием возьмем».
Было такое, что вы задумывались?
Честно говоря, нет, потому как присягу принял одну уже. То есть, получается, две: сначала советскую, так как начинал служить еще при Союзе. Потом принял украинскую присягу.
Интересно, что некоторые местные, даже севастопольцы вышли с нами. А другие – даже из Львова - остались. У меня в Крыму в штабе служила девушка - капитан-лейтенант. Ей 22-23 года, сама из Западной Украины, муж у нее тоже мичман был. Она по-русски говорить вообще не умела. Вот ей по-русски объясняешь – она не понимает. И она осталась там вместе с мужем.
Наверное, просто покупали людей?
Да, у них силовики получают большие деньги, сумасшедшие по нашим меркам. Пенсия, допустим, офицера моего уровня, моей выслуги – он получает порядка 30 с чем-то тысяч рублей. Это (до падения рубля - LB.ua) было порядка 1000 долларов. На гривны тоже сумма хорошая выходит. Но нам сейчас государство платит тоже очень хорошо. И зарплата своевременная. Мы получаем и денежное, и морское довольствие, плюс доплату за то, что мы в зоне АТО.
А много ваших сослуживцев осталось в Крыму, под Россией?
Осталось много. Одни мотивировали тем, что они хотят только в Крыму служить. Хотя для военного человека это в какой-то степени непонятно.
Родина сказала – значит, надо служить там, где она сказала. Мы все знали, для чего одевали погоны. Мы сами ни себе, ни своим родственникам не принадлежим. В первую очередь, должны служить государству, а потом уже всем остальным.
Вы так осознанно подходите к присяге - но многие, очевидно, воспринимали ее как формальность.
Вы знаете, все зависит от того, как воспитан человек. Если вспомнить старые времена, присягу октябрята, пионеры принимали. Был определенный ритуал приема в комсомольцы, потом - в партию. Человека заранее воспитывали и подготавливали. На подсознательном уровне подводили к тому, что если дал клятву, слово - ты должен его придерживаться. Я так воспитан, поэтому не привык чему-то изменять.
Хотя предлагали, да - я с россиянами общался, один из офицеров говорил: «Так, пиши рапорт, приходи к нам, мы тебя возьмем». На что я сказал: «А почему бы вам не написать рапорт и пойти к нам служить?» Тот: «Но я ж буду изменником!» Я говорю: «Подождите, а то что я изменю - это ничего страшного?» В их понимании кто-то другой может изменить, а они не могут. В этом отношении они нас, конечно, не понимают: они думают, что мы все изменники должны быть.
Двойные стандарты?
Может, двойные стандарты, а может, еще пропаганда. С людьми хорошо поработали. На идеологическом уровне они сильнее.
А рядовые военные так сильно подвержены пропаганде?
Я бы не сказал. У нас 80% штата на данный момент - это ребята, которые вышли из Крыма. В том числе, контрактники по 19-20 лет - они тоже осознанно сделали этот шаг, у нас служат в части на корабле. Каждый человек свой выбор делал исходя из чего-то. У многих и квартиры остались в Крыму, и семьи, родственники, родители. Ничего страшного. Человек принял решение - и выполнил его. И я считаю, что он сделал правильный шаг.
Есть люди, которые поссорились из-за этого с семьями?
Да, такие случаи были. Многих ребят переманили те же самые жены, родители. У меня был хлопчик в Балаклаве - служил на «Куропятникове» (флагманский корабль Морской охраны Украины, перебазированный из Крыма в Одессу – ред.) – хороший парень, старшина команды. Ему просто теща с женой каждый час скидывали на телефон фотографии его ребенка и писали: «Он тебя ждет». Человека просто сорвали - и все.
Уволился?
Нет, он просто «встал на лыжи» (смеется - LB.ua). Сбежал. К сожалению, такие случаи бывали. Многих просто отпустили в отпуск – они не вернулись. Еще в марте, в начале событий. Другие пошли сразу туда - рапорта написали и остались. Хотя я не знаю, на что они надеются – в любой стране к предателям всегда было своеобразное отношение. Каким бы государством оно не было.
Раз ты уже стал служить – то надо оставаться до конца человеком, офицером, военным, матросом. Во все времена, при любой власти, любых отношениях всегда ценилась преданность. Тем более, для военного человека – преданность долгу, присяге. Гражданскому человеку эти вещи понять тяжело - для этого просто надо надеть погоны и побыть в теле военного.
Чем отличается для вас служба в Бердянске от Крыма?
Другая территория, местность. А так, по большому счету - ничем. Да, служба более напряженная сейчас, уже боевая. Если там мы служили в мирное время, то здесь обстановка другая - вы сами видите что творится в Донецкой области, в Луганске и так далее. Немножко другое отношение к службе и людям, которые служат рядом. В этом большая разница. Уже начинаешь разделять службу до марта и службу после марта - потому что после тех событий столько всего произошло, вложилось в этот временной интервал меньше года.
Многому довелось научиться за это время?
Всему, в основном, научили еще в училище, в академии. А тут просто знания, которые были даны, больше применяем. Хотя есть определенные вещи, которым пришлось учиться - я не скажу, что их много. Точно научились больше ценить друг друга: себя, своих товарищей, подчиненных.
Вы ведь общались с пограничниками из России. Какие отличия между ними и украинцами?
Они более зажаты во время службы и в жизни. Из специфики своих внутренних отношений в структуре, они более скрытны, в отличие от нас. Сколько раз с ними сталкивались в отношениях, в общении - что в Крыму, что в Турции на международных учениях – они своим коллективом живут, дальше него никуда не выходят.
Раньше мы были коллегами, встречались. Сейчас если пересекаемся – только по необходимости выходим на связь. Много моих товарищей, с которыми я заканчивал училище, служат в России в пограничной службе. Я служу здесь. Раньше созванивались, вражды этой не было… да и сейчас ее может даже и не будет с ними. Нам ведь не приходилось лицом к лицу сталкиваться, слава Богу - они такие же военные люди, как и мы. И всё, что сейчас происходит, не от нас зависит, а от лиц, которые выше, чем мы.
А в чем проявляется скрытность и зажатость?
Как мне рассказывали, они не могут свободно пользоваться мобильными телефонами, за каждый звонок должны писать докладную: кто им звонил, о чем говорили. Если у них есть загранпаспорт, они должны его сдавать в начале службы. Мой загранпаспорт – вот он, всегда со мной, я могу выехать в любую страну мира, просто есть обязательство не разглашать государственную тайну. А они остаются невыездными даже после службы. Это инфо от «запроданцев» наших, как мы их называем (хохочет - LB.ua).
А вы с ними общаетесь?
Нет, я стараюсь с ними не общаться. Мне как-то звонил один бывший подчиненный, который там остался, поздравил с каким-то праздником - и все. А о чем с ними можно говорить? Они и сами не хотят выходить на контакт. Нам-то с ними общаться не запрещают.
Летом недалеко от Мариуполя в ваш катер "Гриф"стреляли. Расскажите об этом происшествии?
Сам я не был свидетелем, так как в это время был в госпитале. Катер обстреляли (виновники пока не известны - LB.ua), порядка 6 ракет в него попало. Из 12 человек экипажа только двое уцелели, 8 человек были ранены и 2 человека пропало без вести. Это офицер, командир катера Денис Петухов, и матрос-сигнальщик Богдан Тищенко. Денис сам крымский, у него мама живет в Армянске. А Богдан – из Мариуполя, там живут родители. К сожалению, мы пока их не нашли, и ничего от них не нашли. Его мать потом приходила к нам, умоляла - покажите мне хоть что-то, хоть пальчик моего сына… это было очень тяжело.
К поискам привлекали водолазов?
Водолазы работали там трижды. Первый раз мы их спустили - они подняли часть оружия, которую нашли, деформированые элементы вооружения катера. Свернутое в дугу, с обгоревшими цевьями оно уже ни к чему не пригодно. Сила взрыва была такая, что автоматы в дугу посгибало полукругом. Водолазов обстреляли тогда опять с берега. Они ушли – правда, без последствий. Второй раз хотели поработать – их опять обстреляли из минометов. В третий раз достали якорь. Сам катер, как водолазы сказали, пополам разломался и лежит там.
Сейчас по этому происшествию возбуждено уголовное дело по факту теракта, СБУ проводит следствие.
Вы сам были свидетелем обстрелов из России?
Я видел, да, потому что наша единица стояла на границе. Удаление от берега было порядка 2,5-3 миль. Было видно, что из-за леса стреляли. Первый раз, когда в июле наш блокпост в Новоазовске обстреляли «Градами» - это они зашли на строну Украины, было похоже, что с нашей территории стреляли. А потом, недели через две-три, начали бомбить уже, не стесняясь, со стороны России.
Сейчас мы в том районе службу не несем - там так называемые «войска ДНР», и после уничтожения катера нам туда ходить не рекомендовано. По линии разграничения мы еще можем стоять, а дальше нет смысла, потому что мы бы провоцировали противника на уничтожение плавсредств.
Как вы считаете, вернетесь еще в Крым?
Я даже рассчитываю, что мы там летом будем, максимум! (усмехается с уверенным видом - LB.ua). Вы знаете, домой-то хочется всегда, поэтому я думаю, что вернемся. Не может быть это вечным, исходя из нынешнего положения вещей. То ли дело, если б признали эту аннексию Крыма - тогда мог быть другой разговор.
Дай Бог, чтобы вернулись все, в полном составе. Потому что желание есть и вернуться, и - не для протокола будет сказано - кое-кого за горло подержать (снова заразительно громко смеется - LB.ua). Честно говоря, в том, что произошло, в большей части, виноваты те люди, которые остались там. Те, кто носил форму и там остался – они создали прецедент. Если бы этого не было, вышли бы все, и никто бы Родине не изменил – может, у нас все было по-другому.
А в Крым обязательно вернемся, и пришвартуемся на прежнем месте.
Главное, чтоб было на чем*.
Да хоть на байдарке, хоть на бревне.
_______________________
*Реплика одного из сослуживцев Алейникова.