5 декабря в Стокгольме завершились слушания по двум делам Украины против “Газпрома”. Первое касается так называемого контракта “плати и бери”, второе - по транзиту газа через территорию Украины. Решения по ним должны быть приняты до конца первого квартала 2017 года и полугодия соответственно. Какой результат вы прогнозируете, стоит ли ожидать положительного исхода?
Мы надеемся на решения в пользу Украины, иначе бы не были в Стокгольме. Сразу скажу: я ограничен в своих оценках и комментариях, чтобы это не было воспринято как давление на Трибунал, плюс я являюсь свидетелем по делу, что также накладывает ограничения. Но в целом мы «аккуратно оптимистичны». Заняли эффективную позицию, и статистика в нашу пользу.
Первая, и главная задача - убрать требования «Газпрома» по положению «бери или плати». 38 млрд долларов - сумма иска со стороны «Газпрома» к «Нафтогазу Украины».
Второе – получение компенсации за переплаты в рамках первого контракта купли-продажи газа. Мы настаиваем, что Украина переплачивала. Цена должна была быть на уровне европейской минус стоимость транспортировки от восточной границы Украины к конкретному рынку. Это меньше 20 млрд долларов, точную сумму назвать не могу из-за ограничений.
Третий компонент – изменение отношений с РФ как в рамках контракта «купли-продажи», так и в рамках контракта по транзиту.
Для Европы этот спор юридический или геополитический?
Мы пытаемся доказать то, на что некоторые вещи европейские чиновники смотрят со скепсисом. Это касается отношений с «Газпромом», реверса, энергоэффективности.
Позиция Европы, по нашему мнению, довольно мягкая, мы часто дискутируем с Еврокомиссией, иногда критикуем ее публично.
«Если вдруг «Газпрому» удастся доказать, что НАК должен компенсировать сумму в 38 млрд долларов, для компании она будет неподъемна»
Общая сумма претензий по искам - 60 млрд долларов. Что будет, если мы проиграем один или оба спора?
В случае со вторым иском - по транзитным требованиям «Газпрома» – это фактически сохранит статус-кво, поэтому там особого риска нет. В случае проигрыша по первому иску, если вдруг «Газпрому» удастся доказать, что НАК «Нафтогаз Украины» должен компенсировать сумму в 38 млрд долларов, для компании она будет неподъемна. У нас на этот случай есть «план Б».
В этом деле есть очень важная особенность, которую мало кто понимает. Судятся «Нафтогаз» и «Газпром», субъекты частного права. Это - отношения между двумя коммерческими организациями. В случае выигрыша или проигрыша, дело будет кардинально отличаться от дела ЮКОСа, где ответчиком является Россия как государство. Судиться с государством сложнее.
Почему на принятие решения отводится до полугода? Почему так долго?
Дело очень сложное, даже если брать не сумму, а количество нюансов. Чтобы все правильно рассмотреть, требуется время. Поэтому сроки, я бы сказал, довольно стандартные.
Я подозреваю, что это еще не точка, что еще последует апелляция с одной или другой стороны? Когда закончится процесс в целом. Как думаете?
Процесс будет закончен в те сроки, которые вы назвали.
Через полгода?
Да, потом каждая из сторон сможет попытаться опротестовать решение по процессуальным причинам в другом суде, в апелляционном. Не буду комментировать перспективы этой операции.
Тоже в Стокгольме?
Да, там же по шведскому праву. Но, по сути решение рассматривает только Трибунал.
Что то или иное решение значит для каждого гражданина Украины, как он это на себе почувствует или не почувствует?
Если мы сможем в рамках дела купли-продажи газа доказать нашу позицию - это будет означать понижение справедливой цены газа для Украины по сравнению с той, которая действует сейчас.
Для населения или для промышленности?
Это будет касаться всех. В части транзита газа победа будет означать, что мы сможем получить компенсацию за прошлый период, когда мы недополучали доходы, когда мы переплачивали. Эти деньги придут в «Нафтогаз» и правительство, как акционер, сможет ими распорядиться. И мы сможем завершить процесс выделения из «Нафтогаза» независимого оператора газотранспортной системы (ГТС).
Без этого решения держателем контракта является «Нафтогаз», мы инициируем второй процесс, чтобы иметь возможность перевести контракт с «Нафтогаза» на нового оператора ГТС, в чьей бы собственности он ни был.
То есть если мы выигрываем эти два иска, цена на газ в Украине для населения и других потребителей будет снижена?
Да.
«Россияне сделали все, чтобы не подписать допсоглашение на поставку газа в Украину»
Не так давно состоялись переговоры с «Газпромом», но подписания нового дополнительного договора относительно транзита не произошло. Опять-таки: что это значит для простых граждан?
Это был договор не в рамках «транзитного договора». Допсоглашение мы не подписали в рамках «купли-продажи». К сожалению, действующий контракт, подписанный в 2009 году, не позволяет нам покупать газ в рамках нормальных ценовых параметров и в рамках гарантий его поставки. Например, действующая норма контракта прямо говорит, что мы обязаны предоплатить не менее трех миллиардов кубометров, и только потом «Газпром» обязан что-либо поставлять.
То есть, в рамках этого контракта я, как глава «Нафтогаза», должен перечислить «Газпрому» порядка 600 миллионов долларов в надежде, что они выполнят свою часть обязательств.
А могут и не выполнить.
А могут засчитать (эту сумму в счет какого-то долга, - ред.), а могут еще что-то сделать. Масса вариантов. Соответственно, чтобы этот риск устранить, в 2014 и 2015 годах подписывались допсоглашения. В этот раз россияне сделали все, чтобы его не подписать.
Это была политика или экономика?
Думаю, политика, потому что я не вижу экономического смысла это делать. С точки зрения «Газпрома» как организации, которая нацелена на получение прибыли, дополнительной прибыли или каких-то экономических выгод от этого они не получат.
«Газпром» выставляет нам счета за поставку газа на оккупированные территории»
Вы как-то в одном интервью сказали, что «Газпром» поставляет газ в ЛНР/ДНР.
Так они утверждают.
А каким образом это происходит? В рамках каких-то… я не хочу употреблять слово «контрактов», я так понимаю, что их там нет и быть не может, поскольку с той стороны нет субъекта. Однако каким образом идет эта поставка и отображается ли это каким-то образом на нашей украинской стороне?
История такова. В результате военных действий и, мы считаем, частично к этому причастны террористические группировки, которые действуют на той территории, была перекрыта подача газа со стороны Украины в сторону временно оккупированных территорий. Есть газопроводы, которые соединяют эту территорию с Российской Федерацией со стороны границы Украина-Россия. Так как сейчас притоки газа закрыты и газ с украинской стороны туда не идет, но какой-то газ там все же есть, можно предположить, что кто-то его туда поставляет. Хотя никакого подтверждения - опять же, формального - мы не имеем. «Газпром» настаивает, что поставляют они, и пытается нам выставлять разные счета на большую сумму денег.
Так как мы этот газ по контракту (а) не заказывали, (б) не имеем возможности подтвердить его поставку или непоставку по той банальной причине, что даже на тех счетчиках или измерительных станциях, которые находятся на границе, нет наших представителей и быть не может, мы, естественно, не можем сказать: поставляет ли туда «Газпром» газ или не поставляет. Поэтому счета эти оплачивать мы также права не имеем. Чего мы не делаем и никогда не делали.
О транзите: «Два миллиарда долларов – большая сумма. Они на дороге не валяются»
Мы уже больше года живем без поставок российского газа. Многие политики говорят: мне бы сказали два с половиной года назад, три с половиной, четыре и больше лет тому назад, что мы обойдемся, что проживем зиму без российского газа, я бы никогда не поверил. Тем не менее, на сегодня это - правда. Вы много раз говорили, что транзит – это важно. Для нас, по по разным оценкам, транзит - два миллиарда долларов «живых денег». Но, возможно, от транзита тоже можно отказаться? И найти компенсацию этим двум миллиардам, потому что мы все-таки понимаем, что это вопрос больше политический, нежели экономический?
Два миллиарда долларов – это большая сумма. Они на дороге не валяются. Даже сто миллионов не валяются. И миллион не валяется, с нашей точки зрения, как менеджмента «Нафтогаза». Мы не политики, чтобы принимать политические решения. Наша задача действовать в интересах компании и акционеров. С точки зрения компании и акционеров, такой доход получать выгодно.
Помимо этого нужно сказать, что транзит газа по территории Украины является важным стратегическим активом. Не секрет, что многие европейские политики ведут переговоры с нами и считаются с Украиной, понимая, насколько мы важны в части оказания такой услуги.
Ну, это пока не построили «Северный поток-2», через который Россия может транспортировать газ в обход Украины.
Согласен. Здесь, не спорю, есть такой риск. Мы пытаемся с ним бороться. Насколько успешно – покажет время. Но я считаю, что для Украины сохранение статуса транзитного государства является очень важным элементом успешности.
Если мы точно знаем, что «Северный поток-2» будет, если точно понимаем, что «Турецкий поток» будет, то рано или поздно транзитный статус Украины окажется под ударом. Как нам подготовиться к тому, чтобы максимально этот удар нивелировать? Что нужно сделать? Очевидно, это – мероприятие ни одного и даже не двух лет.
В случае успешного исхода второго дела по транзиту, привлекательность украинской ГТС для оказания услуг по транзиту после 2019 года — окончания контракта с «Газпромом» - кардинально возрастет. И если все сложится так, как мы запланировали, то мы станем гораздо более конкурентными. Так что шанс сохранить транзит возрастает.
Что касается подготовки, то, конечно же, готовиться можно. Это касается мер энергоэффективности. Грубо говоря, мы должны стать более конкурентными и найти себя в чем-то ином. Не думаю, что я, как глава «Нафтогаза», могу комментировать, как Украине отказываться от транзита. Думаю, это - задача политиков, задача Министерства экономики и других людей, которые занимаются экономикой.
«Мы ведем переговоры с тремя крупными европейскими компаниями относительно вхождения в ГТС Украины»
Ваша цитата за сентябрь: «Мы, как «Нафтогаз», считаем, что европейский партнер в украинскую ГТС должен прийти обязательно, потому что я не верю, что мы сможем решить в компании проблемы без европейского партнера». Что конкретно имеется ввиду? И что вы сделали за полгода, дабы реализовать озвученное?
Когда я говорил «компания» в этой цитате, я имел ввиду нового оператора ГТС Украины. В соответствии с планом, который был разработан при участии «Нафтогаза», международных организаций, Кабмина и большого количества различных экспертов, есть понимание, что должна быть создана новая компания для управления всей ГТС Украины.
Почему важно привлечение западного партнера? Мы видим в этом процессе две исторические цели. Первая – сохранение транзита по территории Украины. Вторая – наведение порядка на рынке и внедрение в Украине европейских практик транспортировки, балансировки газа.
Под европейскими практиками мы понимаем справедливый, прозрачный и некоррумпированный рынок. С нашей точки зрения, лучшим средством достижения как минимум второго результата, а частично и первого, является привлечение европейского партнера. Что мы и делаем со своей стороны. В данный момент ведем переговоры с тремя крупными европейскими компаниями, которые ранее высказали желание принять участие в этом процессе.
Какими конкретно компаниями?
Я названия говорить не могу, связан конфиденциальностью, но каждая компания является крупным европейским оператором.
Второй момент: мы выполняем план по выделению ГТС Украины в отдельную структуру, так называемый анбандлинг (unbundling — разукрупнение вертикально интегрированных промышленных групп на более компактные самостоятельные структуры, - ред). Мы не только предложили этот план, мы активно его реализовываем. В том числе, Стокгольмский арбитраж является элементом этого плана. И надеемся, что в результате мы получим оператора, который будет управлять ГТС, который будет абсолютно независим от «Нафтогаза». И эта компания обеспечит комфорт европейских партнеров, надежный и эффективный транзит газа по территории Украины. Это будет одним из мощных аргументов против строительства того же «Северного потока-2».
Документы на строительство которого уже де-факто утверждены.
Не соглашусь, потому что последние новости – это что партнеры европейских компаний «Газпрома» вышли из проекта, проект приостановлен, его перспектива пока не ясна. И у европейских партнеров к нам тоже есть прагматичный вопрос: «Вот россияне нам предлагают А, В, С и D...». А что вы предлагаете? Ничего? При всей любви… Любовь любовью, но табачок, как говорится, врозь.
Поэтому очень важно привлечь европейские компании в Украину, это – принципиальный элемент не только для создания рынка, не только для доходов Украины, но это очень важный элемент интеграции нас в Европейское сообщество. Ничто так не скрепляет дружбу, как совместные доходы.
И в случае россиян, кстати, я слышал и более жесткий аргумент. Он касается поддержки Украины. Европейцы прямо говорят: «Господа, мы в России зарабатываем миллиард. В Украине пока цифра близка к нулю. Нам выгоднее дружить с Россией, чем с вами. Подумайте об этом».
«Мы еще не видели финального текста плана реструктуризации «Нафтогаза», одобренного Кабмином»
На заседании Кабмина 4 ноября господин вице-премьер Украины Владимир Кистион анонсировал, что реформирование «Нафтогаза» должно начаться до конца ноября. Начаться в формате создания новой компании - оператора ГТС, а именно - акционерного общества «Магистральные газопроводы Украины». Полтора месяца прошло, и где же компания «Магистральные газопроводы»?
Министерство энергетики такую компанию создало. Теперь ее наполняют сутью: выбирают набсовет, назначают правление.
Сколько времени на это необходимо?
План предполагает, что все процессы, включая передачу самой ГТС в управление, необходимо синхронизировать с завершением Стокгольмского арбитража.
А если у нас негатив в Стокгольмском арбитраже получится?
Тогда нам придется искать иную модель, которая бы обеспечила независимость оператора. Повторюсь, мы рассчитываем на позитивное решение. Но и на негативные решения есть оперативный план действий.
Отвечая на ваш вопрос: третий квартал следующего года – вот когда эта компания должна заработать. Крайний срок.
Правильно ли понимаю, что план по подготовке ее в запуск – это составляющая плана реструктуризации «Нафтогаза», которую должен был одобрить Кабинет министров? В открытых источниках я, к сожалению, не нашла информации о том, одобрил он эту программу или нет.
Мы еще не видели финального решения. Насколько мы знаем, Кабмин согласовал, но мы не видели финального текста.
Если оно согласовано, оно должно быть проголосовано на заседании Кабинета министров?
Да, оно было проголосовано недавно. Сейчас финальный текст должен быть опубликован. Это решение как раз предполагает создание нового оператора ГТС.
А как может быть, что Кабмин проголосовал такое важное решение без ведома главы «Нафтогаза»?
Кабмин «Нафтогазу» не должен отчитываться. С нами проводят консультации, мы даем свою точку зрения. Финальное решение принимается Кабинетом министров.
Правильно ли я понимаю, что этот план предполагает разделение: труба - отдельно, хранилища - отдельно? И, в принципе, часть трубы мы можем продать? Кстати, за продажу части трубы вы же и ратуете.
Не совсем так. Мы считаем, что хранилища должны быть отдельно от газопроводов. По многим причинам, в том числе и по причинам того, что иначе они никогда не смогу стать независимым, самостоятельным и приносящим деньги бизнесом. Каковыми они сейчас не являются.
Что касается газопроводов. Есть две модели привлечения внешнего оператора. Первая модель, так называемая легкая, когда компания не выкупает газопроводы. Газопроводы остаются полностью собственностью государства, и в рамках или концессионного договора, или договора аренды, передаются оператору. Вторая модель – когда новый оператор выкупает трубу у государства и становится полноценным ее собственником.
С точки зрения бизнеса и идеологии, конечно же, лучше второй вариант. Но это всегда вопрос цены. Но мы сомневаемся, что в данный момент, учитывая риски «Северного потока», «Турецкого потока», отношения «Газпрома», какой-либо рациональный покупатель будет готов выложить ту цифру, в которую мы оцениваем нашу систему. Мы оцениваем ее в цифру, близкую к 30 млрд долларов.
«Когда мы ужесточили контроль над госзакупками, случился первый конфликт»
Насколько уместен разговор о реформе, учитывая, что у вас крайне сложные отношения с некоторыми структурами НАКа: подотчетными вам «Укртрансгазом», «Укрнафтой»?
Это только повышает актуальность разговора о реформе. Мы не претендуем на то, что у нас все идеально и все суперэффективно. Идеальных организаций не существует. Но по части конфликта с «Укртрансгазом» в сентябре, мы надеемся на разумное сбалансированное решение правительства.
Напомню, вице-премьер Степан Кубив, прямой ставленник Президента Украины Петра Порошенка, внезапно - когда вы были в Стокгольме, а ваш заместитель в отпуске - подписал указ о переподчинении «Укртрансгаза» напрямую Кабмину, что, по вашим словам, поставило под угрозу позицию Украины в Стокгольме. Когда вы комментировали эту ситуацию в сентябре, ссылались на то, что у вас еще не было разговора с Кубивым, и вы вообще не понимаете, как так произошло. С тех пор вы уже наверняка много раз обсуждали сложившуюся ситуацию…
С Кубивым я с тех пор так и не смог поговорить. Поэтому, чем он руководствовался, принимая это решение, для меня пока непонятно.
Погодите, как вообще может быть, что глава такого ведомства не может столько времени поговорить со своим профильным, де-факто, вице-премьером?!
Он не является профильным вице-премьером.
Ну, де-факто является. Он - в хорошем смысле слова - «смотрящий» за экономической частью.
Я слово «смотрящий» не очень сильно люблю.
Не нашла синонима корректного, уж изините.
Тем не менее, факт остается фактом – этого разговора до сих пор не состоялось. Поэтому, чем руководствовался Степан Иванович, я до сих пор не знаю.
То есть, вы не склонны рассматривать это каким-то политическим происком?
У меня в голове много разных теорий заговора… Я совмещаю и вижу корреляцию между двумя событиями, которые происходили параллельно. Мы усиливаем контроль за компаниями группы в части следования правильным процедурам госзакупок, прозрачности, эффективности. Когда мы ввели новые правила, когда мы контроль еще ужесточили, тогда у нас произошел первый конфликт подобного рода. Я связываю это с этими событиями.
Я бы здесь не фокусировался на отдельных персоналиях. Оппонентами этой реформы является огромное количество людей, которые называют себя или бизнесменами, или политиками, хотя суммарно я бы их назвал коррупционерами.
«Укртрансгаз» контролируется человеком Фирташа – общеизвестный факт, однако критиковать вы его начали лишь когда разразился конфликт.
Я не считаю его человеком Фирташа, я не думаю, что он таковым является. Господин Фирташ на протяжении последних 2,5 лет активно пытается получить спорный газ. Однако руководство «Укртрансгаза» не отдало ему ни одного кубометра. Что уже само по себе говорит в пользу того, что руководитель не является человеком Фирташа. И таковым не был, насколько я знаю.
Более того, все люди, которые работают на рынке газа и электроэнергии, когда-то скорее всего работали на те или иные группы. Я не работал, но тоже касался разных руководителей. Поэтому я бы ярлыки не развешивал.
На все компании группы «Нафтогаза» товары, услуги и другие закупки должны происходить в рамках прозрачных цивилизованных правил. Наше видение является результатом того, что иначе компания не может быть эффективна, мы не можем отчитываться перед нашим акционером – гражданами. Особенно на фоне роста тарифов. Такие непопулярные вещи можно делать только в одном флаконе с ужесточением системы контроля, чтобы все понимали,куда идут деньги.
Как вы можете ужесточить контроль, если в процессе разруливания Кабином этой ситуации - конкретно с «Укртрансгазом» - было принято решение о временном запрещении НАКу о вмешательстве в финансовую, хозяйственную деятельность «Укртрансгаза»?
Я надеюсь, что в ближайшее время мы этот гордиев узел развяжем, и будут расставлены все точки над «і».
Почему Кабмин принял такое решение?
Кабмин решил не доводить конфликт до стадии взрыва. Разобраться, найти сбалансированное решение. В принятии решения принимают участие «Нафтогаз», международные институции, Кабинет министров и наш набсовет.
А господин Григоришин играл какую-то роль в конфликте вокруг «Укртрансгаза»?
Точно утверждать не могу, но я в этом сомневаюсь.
«Укрнафта» под запретом на банкротство. Руки налоговой связаны»
Еще одна сложная история - «Укрнафта», которая ассоциируется с господином Коломойским (интервью записывалось еще до перехода «Приватбанка» под контроль государства, - ред.). Несколько недель назад в этой студии был господин Насиров, глава ГФС Украины, и мы говорили об огромном объеме долга, который «Укрнафта» имеет перед государством, но налоговая по каким-то причинам всякий раз продлевает рассрочку для «Укрнафты». Насколько сильно господин Коломойский сегодня влияет на «Укрнафту» и что делать с таким объемом задолженности перед государством?
Группа «Приват», которую на переговорах обычно представляет господин Коломойский, остается миноритарным акционером «Укрнафты», соответственно, не влияет. Они входят в набсовет, они голосуют на собрании акционеров. В данный момент без их участия мы, например, не можем провести набсовет «Укрнафты».
Налоговая проблема большая, и тут могу сказать, что «Укрнафта», как часть группы «Нафтогаз Украины», находится под запретом на проведение банкротства. Соответственно, руки налоговой связаны. Наше предложение, которое мы несколько раз высказывали, - найти решение, которое позволит постепенно гасить налоговый долг, взыскать задолженность дебиторскую с тех частных компаний, которые должны «Укрнафте». Для этого найти решение о временной приостановке начисления пени и штрафов на этот долг. Потому что компания такую сумму пени и штрафов сейчас оплачивать просто не способна.
Насиров корректно пояснял, что они уже полтора года неспособны разобраться с долгами, однако добрая налоговая дает им рассрочки, дает им рассрочки и дает им рассрочки. Странная логика, согласитесь.
Я, честно говоря, не совсем понимаю, какие иные меры, кроме реструктуризации долга при наличии запрета на банкротство компании есть у налоговой. Мы предложили несколько вариантов, мы все варианты подали на рассмотрение правительства. Мы надеемся, что сможем найти консенсус.
Вопрос сложный, в том числе упирается в налоговую нагрузку. Если помните в 2014 году налоговая нагрузка на «Укрнафту» была увеличена почти вдвое. После падения цен на нефть способна ли компания оплачивать такое налоговое бремя? Мне кажется, нет.
«Мы бы хотели, чтобы правительство сказало нам, для чего нужен «Нафтогаз», в чем наша задача»
В набсовете «Нафтогаза» сегодня три иностранца, два бывших украинских чиновника. Можно ли говорить, что структура живет совершенно отдельно жизнью от госорганов? И что госорганы, учитывая такой состав набсовета, де-факто особого влияния на НАК не имеют?
«Нафтогазом» владеет государство, оно - акционер. В руках правительства, по Уставу «Нафтогаза», принятие всех стратегических решений, которые касаются компании.
Первое такое решение, которое мы ожидаем, –принятие политики собственности. Это поможет решить большое количество проблем, в том числе и по ситуации с господином Григоришином, которую все пытаются раздуть в конфликт. Я говорю о тендерах, которые НАК отменил.
Мы бы хотели, чтобы правительство четко объяснило «Нафтогазу», какова наша роль, в чем наша задача.
Есть компания «Статойл» из Норвегии. Для меня большим удивлением было открыть такой документ, как политика собственности норвежского правительства по отношению к госкомпании. Эта политика отвечает на простой вопрос: зачем эта компания находится в госсобственности? В части «Статойла» эти два небольших абзаца говорят о следующем. Правительство Норвегии сохраняет «Статойл» в частичной госсобственности для того, чтобы головной офис компании, а также закупка услуг по исследованиям, научным разработкам, консалтингу и другим вещам происходила в Норвегии. Таким образом, Норвегия поддерживает свой внутренний рынок.
Мы бы очень хотели, чтобы правительство переняло подобное решение по отношению к «Нафтогазу» и сказало нам четко, для чего нужен «Нафтогаз», в чем наша задача.
«Все потребители должны оплачивать рыночную стоимость газа»
Какая прибыль ожидается по результатам года у НАКа?
Порядка 21 млрд грн.
Зачем тогда было так резко повышать социальную нагрузку, если прибыль плюсовая, причем хорошо плюсовая?
Именно в этом и смысл реформы, если вы говорите о цене на газ. Было решение вывести все цены на газ на уровень, максимально близкий к рынку. Это не вопрос конкретного уровня цены или прибыли «Нафтогаза». Газ – товар, у него есть рыночная цена. Все потребители должны оплачивать рыночную стоимость. И какая бы ни была прибыль у «Нафтогаза», государство изымает эту прибыль в виде дивидендов и направляет на помощь тем категориям населения, которым она нужна.
Субсидии… Ну ненормально, когда огромное количество людей, по-моему, больше трех миллионов, сидит на субсидиях. Это расшатывает экономику еще больше, чем нерыночная цена на газ.
Я с вами категорически несогласен. Давайте сравним цифры. 2014 год и 2016. Чистая разница между результатами этих лет - 120 млрд грн. Вот цена реформы. Это сумма, которая была роздана людям, которым субсидия не нужна. Например, господину Коболеву, который получает достойную зарплату.
Очень хорошую! А вы субсидию что ли еще имеете?
Нет. Но при старой модели мы все получали субсидию, когда государство всем раздавало дешевый газ – все граждане Украины. Это было неправильно. 120 млрд грн государство может потратить теперь на иные цели (армия, медицина, здоровье, реформы). Если бы этой реформы не было, курс доллара был бы сейчас совсем другой. Если бы этой реформы не было, не факт, что мы пережили бы сумасшедший финансовый дефицит.
Вечная тема – увеличение объемов добычи собственного газа. Что необходимо сделать, чтобы объемы разработки собственного газа увеличились и почему на внутреннем рынке этот газ собственной добычи продается по мировым ценам?
Потому что это рынок. На газ есть рыночная цена. Любая разница в ценах – это неэффективность , коррупция и, в конечном счете, рост зависимости от Российской Федерации. Ни для кого уже не секрет, что посредники, которые стояли на импорте газа из России, зарабатывали сумасшедшие деньги. И «Росукрэнерго», и другие компании, и политики, которые лоббировали это.
И ведь модель была очень простая: мы занижаем цену украинским производителям, низкая цена приводит к падению собственной добычи и росту потребления. Что получаем в результате? Рост импорта из РФ. И каждый сладкий доллар в разнице цены куда шел, как распределялся? Это очень интересный вопрос.
Первое, что сделала наша команда – это полный отказ от всех посредников. Это был первый очень важный шаг, после которого в Европе с нами стали серьезно разговаривать. И в «Газпроме», кстати, тоже.
У меня было ложное ощущение от вреда коррупции в Украине. У меня было восприятие, что вот есть телефон за 100 долларов , его госкомпания купила за 200 - ущерб 100 долларов. Ущерб на самом деле гораздо больше. Раз в десять примерно больше. А смысл в следующем: менеджер любой компании или организации, который тратит время на то, чтобы придумать, как купить телефон за 200 долларов, ничего полезного априори не может сделать. Он занят другим, он схемы клеит. Рост добычи, новые технологии, закупка правильного оборудования – это ему неинтересно. Отказ от коррупции – ключевой элемент успеха любой компании. И если мы этого не можем добиться на глобальном уровне как экономика – мы останемся неконкурентными. А неконкурентная экономика мало зарабатывает, и люди получают мало денег.