"Никто не верил в такой прогноз. Не только снаружи, да даже и внутри Нацбанка были сомневающиеся"
Андрей Яницкий: Давайте начнем с подведения итогов года. Главное событие прошлого года по вашей версии?
Дмитрий Сологуб: Если посмотреть закон о Нацбанке, то нашей главной целью является ценовая стабильность. Наверное, поэтому и главное достижение для Нацбанка — выполнение инфляционной цели.
Хотя понятно, что с точки зрения публичного резонанса вопрос национализации Приватбанка затмил все остальное.
Такая особенность психологии — когда все хорошо, мы на это внимания не обращаем. Но если вернуться на 12 месяцев назад и кому-то сказать, что инфляция будет 12%? Никто же не верил в такой прогноз. Не только снаружи, да даже и внутри Нацбанка были сомневающиеся.
В самом деле, я уже и не вспомню, каким было пиковое значение.
На конец апреля 2015 года 60,9% в годовом измерении. Сейчас выходим близко к 12% по итогам года.
Как удалось этого достичь, какими инструментами?
Главное — это общая макроэкономическая и финансовая стабилизация в стране, что привело к стабилизации ожиданий экономических субъектов. А ожидания в Украине играют большую роль.
Все же стабилизация сама по себе не наступила. Что вы предпринимали?
Стабилизация наступила благодаря тому, что проводилась нормальная монетарная и фискальная политика. Нацбанк не печатал деньги направо и налево. Он держал достаточно высокие процентные ставки, в чем его многие обвиняют. Мы, опять же, активно коммуницировали рынку, что собираемся делать, доносили информацию о нашем новом операционном дизайне монетарной политики, который мы в апреле запустили. Осенью мы опубликовали стратегию валютных интервенций, которая объясняет политику НБУ на валютном рынке. То есть это все такие маленькие кирпичики, которые, если сложить их вместе, создали фундамент макроэкономической стабильности.
То есть не одна только учетная ставка НБУ привела к падению темпов инфляции?
Все вместе. Плюс фискальная политика, которая в этом году держалась в достаточно жестких пределах. Правда, за исключением, к сожалению, ситуации в декабре, когда правительство, по примеру предыдущих лет, активно профинансировало все, что недовыполняло по расходам в течении всего года. Но это в основном будет влиять на инфляционную динамику уже в 2017 году.
Это уже не ваша заслуга, а Кабмина.
Да, но это тоже важный компонент. Улучшение ситуации в энергосекторе тоже. Это уже не большая «черная дыра», как прежде.
История с задержкой перечисления 38 млрд гривен из НБУ правительству разве способствовала стабильности?
Во-первых, нельзя сказать, что Кабмин ничего не тратил и ждал этих денег. Расписание наших бюджетных расходов в 2016 году примерно отвечало предыдущим годам. У Минфина был запас. То есть, не было кассового разрыва из-за задержки с перечислением денег Нацбанка. Во-вторых, когда Совет НБУ был сформирован и принял решение о перечислении прибыли в госбюджет, деньги шли траншами – специально, чтобы деньги не вылились в экономику одной большой суммой и не влияли опосредствованно на уровень инфляции.
"В мире практически никто никогда не проводил подобных национализаций"
А сюрприз с Приватбанком — какая же это стабильность? Минфин выпустил долговые бумаги на миллиарды, чтобы его докапитализировать.
Для кого сюрприз, а для кого и нет. В наших прогнозах и в наших действиях по уровню процентной ставки, по административным ограничениям мы этот фактор учитывали.
У нас тоже до последнего момента не было четкой уверенности в дате перевода банка в госсобственность. Хотя все понимали, что это должно было случиться. И не было уверенности, как сценарий будет развиваться. Но мы понимали, что такой фактор неопределенности есть, и учитывали его в принятии решений по ставке и ограничениям.
Что касается этого выпуска долговых бумаг. Докапитализация — это не монетизация. 28 декабря НБУ монетизировал облигации внутреннего госзайма (ОВГЗ) для Приватбанка на 25,8 млрд грн, то есть меньше четверти суммы капитализации. При этом полученные средства банк уже использовал преимущественно на погашение задолженности по кредитам рефинансирования перед НБУ. В то же время потребности монетизировать ОВГЗ, чтобы профинансировать отток средств, у банка нет.
Последние несколько недель до 19 декабря, когда было принято решение по Приватбанку, на фоне слухов о его национализации банка, действительно пошел отток денег населения со счетов. Но после объявления о решении он продлился всего три дня, после чего возврат средств населения на счета финучреждения возобновился.
Если новое правление банка сможет поддерживать нормальную работу банка, то и оттоков больших не будет. Поэтому сейчас многое будет зависеть от стратегии развития банка, от ставок по депозитам и проч. Но это все процессы длительные, не одного дня. Пик (паники, - ред.) уже, мне кажется, мы прошли.
В таких условиях, монетизация долговых бумаг влияет на валютный рынок и уровень инфляции незначительно.
Есть и другие причины того, что монетизация будет иметь минимальный эффект на макроэкономические показатели. Во-первых, Приватбанк должен держать обязательные резервы, что он раньше не делал. Эту сумму он должен положить на корсчет в Нацбанке, то есть на рынок он с этими деньгами не выходит. Во-вторых, у Приватбанка не было проблем с валютной ликвидностью, у него были проблемы с гривневой ликвидностью. И он активно работал на рынке свопов — менял свою свободную валюту на гривну (с правом обратного выкупа на тех же условиях через некоторое время, - ред.). Вот сейчас банк эти свопы будет сворачивать, соответственно, будет получать валютный ресурс и взамен отдавать другим банкам гривну.
В тоже время, целый ряд банков в конце года продолжал активно возвращать кредиты рефинансирования НБУ. То есть в целом монетарная ситуация достаточно стабильная.
Не стоит забывать, что в мире практически никто никогда не проводил подобных национализаций. Такого размера относительно банковской системы. И вообще подобных с точки зрения политэкономии, когда у вас есть олигархическая группа, владеющая системным банком, который не выполняет регуляторных требований и должен быть передан в госсобственность.
"Как можно перечислить то, чего нет?"
В бюджете-2017 заложено 45 млрд гривен поступлений от Нацбанка. Сам Нацбанк заявлял, что эта сумма завышена. Будут эти деньги перечислены или нет?
В бюджет можно хоть 80 млрд записать, хоть 150. Но Нацбанк — организация, работающая по абсолютно четким и прозрачным правилам. Нацбанк проходит регулярные международные аудиты финансовой отчетности. Соответственно, сколько на 31 декабря было сформировано прибыли, столько Нацбанк и перечислит.
Да, есть такие разговоры, что можно напечатать деньги, и это будет прибыль Нацбанка. Депутаты еще 12 лет назад такое рассказывали тогдашнему главе НБУ Владимиру Семеновичу Стельмаху. Но все не так просто, чудес не бывает.
Будет сформирована прибыль — будут перечислены деньги. Последний прогноз прибыли, который НБУ официально коммуницировал Минфину, составлял 35 млрд гривен, но ситуация меняется, курсы валют меняются, цена на золото меняется... Слишком много неизвестных. Окончательная сумма станет понятна только после завершения международного аудита финансовой отчетности НБУ, которая будет опубликована в апреле.
То есть в итоге у Нацбанка нет обязательства перечислять эту сумму? Это просто «хотелки» депутатов?
Ну как можно перечислить то, чего нет?
"Нужно было рефокусировать внимание людей с обменного курса на инфляцию"
Накануне нового года Совет НБУ принял основные положения денежно-кредитной политики на 2017 год и среднесрочную перспективу. Это важный документ или просто какая-то формальность?
В стандартной ситуации это важный документ. Потому что главная функция Совета Нацбанка — как раз формулировать основы монетарной политики. Концепция центрального банка, которая сложилась за последние 30-40 лет, говорит о том, что центральный банк должен быть независимым технократическим игроком. Никто не должен рассказывать правлению, какую ставку устанавливать. Но есть один важный момент. В то же самое время центральный банк должен быть подотчетным обществу. Он не должен сам себе назначать цели.
Делается это в разных странах по-разному. В Великобритании это один пример, где просто Министерство финансов дает им цели. Новая Зеландия, Канада — другой пример, где Минфин и центральный банк совместно эти цели определяют. У нас есть Совет Нацбанка — орган, члены которого назначены политическими игроками - президентом и парламентом.
Принятый документ вы считаете качественным?
Этот документ взял за основу "Стратегию монетарной политики", по которой НБУ работает уже полтора года. Но стратегия была разработана и утверждена Правлением НБУ. В новом документе Совета НБУ концепция не изменилась, в нем поменялась только структура. Если сличить два документа, то цели и принципы остались теми же самыми. То есть операционно для нас с принятием документа ничего не поменялось. Просто принятие этого документа формализовало то, что центральный банк уже и так делал.
То есть раньше это было зафиксировано только в документах правления Нацбанка?
Потому что не было Совета НБУ. А что было делать? «Курить бамбук» и ничего не делать полтора года? В той ситуации, в которой мы оказались в начале 2015 года, с резервами 6 млрд долларов США ты не можешь больше таргетировать обменный курс, надо делать что-то другое. И мы активно продвигали инфляционное таргетирование. Нужно было рефокусировать внимание людей с обменного курса на инфляцию. И в результате это постепенно происходит.
Есть, правда, обратная сторона. Народ (я и экспертов имею ввиду) у нас любит в крайности кидаться. Теперь из этого начинают уже создавать какую-то там идеологическую дискуссию. «Монетаристы против кейнсианцев».
Прежде всего, идет подмена понятий. Я часто призываю почитать секцию «Монетарная политика» на сайте Нацбанка, она постоянно улучшается. Но у меня такое впечатление, что люди ее не читают. Потому что некоторые теперь начинают сравнивать принятый Советом НБУ документ с Statement on Monetary Policy (заявление о монетарной политике) центрального банка Австралии. Но наш аналог Statement on Monetary Policy— это «Инфляционный отчет», то есть документ описывающий текущую макроэкономическую ситуацию и прогнозы, на основе которых принимались решения по монетарной политике центробанка. А основы денежно-кредитной политики, принятые Советом, - это стратегический среднесрочный документ по монетарной политике, и в других странах он и называется стратегией монетарной политики.
Что касается теории. Инфляционное таргетирование — это никакой не монетаризм, это как раз новокейнсианская модель экономики, в которой у вас есть понимание того, что в долгосрочном периоде деньги нейтральны. То есть вы не можете с помощью увеличения предложения денег стимулировать темп экономического роста в долгосрочной перспективе. Но рынки несовершенны, особенно в краткосрочном периоде. Есть sticky prices, sticky wages (негибкие цены, негибкие зарплаты), несовершенная конкуренция. И вот как раз эти все market inefficiencies (неэффективности рынка) действительно дают возможность корректировать экономическую динамику с помощью монетарной политики в краткосрочном периоде.
И как раз инфляционное таргетирование опирается, по большому счету, на модифицированную кривую Филлипса (отражает обратную зависимость между уровнем инфляции и уровнем безработицы, - ред.). То есть, проводя монетарную политику и руководствуясь правилом Тейлора (определяет необходимость изменения ставки в случае изменения экономических условий, - ред.), центральный банк принимает решение о процентной ставке, исходя из необходимости поддержания будущей инфляции на уровне цели и темпов экономического роста на потенциальном уровне. По этой формуле превышение прогнозом инфляции цели и высокие темпы роста ВВП подталкивают центральный банк к повышению процентных ставок, и наоборот, низкая инфляция и ВВП ведут к снижению ставок.
Таким образом, у центрального банка есть возможность выбрать какое-то оптимальное соотношение уровней инфляции, экономической активности и безработицы и не допустить как «перегрева», так и «переохлаждения» экономики.
Практика инфляционного таргетирования показывает, что это гибкий режим. Потому что есть выбор. Вы таргетируете ожидание инфляции, прогноз инфляции. И это гибкий режим. В то время как монетаризм — это когда есть четкая формула, когда надо жить по формуле MV= PQ (уравнение Фишера для пояснения явления инфляции, где М — денежная масса, V — скорость обращения денег, Р — уровень товарных цен, Q — количество обращающихся товаров, - ред.). То есть при стабильной скорости обращения денег денежная масса может вырасти только на столько, на сколько вырос номинальный ВВП – и никакой гибкости. В принципе, хорошо, что идеологическая дискуссия началась. Теперь главное ее повернуть в правильное русло. Потому что раньше у нас дискуссии строились по принципу, кто больше украл. А сейчас началась какая-то идеологическая дискуссия. Если она в итоге выкристаллизуется, я буду очень рад.
"Мог бы Нацбанк сделать в этом году 6% инфляции? Мог бы"
Хорошо. Вы сейчас объяснили сложно, а теперь давайте проще. Как это преподносит тот же глава Совета НБУ Богдан Данилишин или Анатолий Максюта, который входит в Экспертный совет при Совете НБУ. У них взгляды схожие. Они говорят, что, хорошо, следить за инфляцией важно, но важно также следить за ростом экономики и стимулировать его разными методами. И они говорят, что Нацбанк сконцентрировался только на инфляции.
12% инфляции, когда в мире 0%, — это сдерживающая монетарная политика? Я считаю, что это очень стимулирующая монетарная политика. Мог бы Нацбанк сделать в этом году 6% инфляции? Мог бы. Если бы держал ставку на 20%.
Люди в плену у формулировок. Им думается, что если это инфляционное таргетирование, то это только инфляция. Нет. Концепция называется «инфляционное таргетирование», потому что люди должны понимать твой приоритет. Но то, что у тебя есть один приоритет, не значит, что ты не обращаешь внимание на что-то другое.
Экономика и экономическая политика — это не физика и не математика. Тут нет жесткой формулы. Это баланс между разными интересами. И я помню, как в Новой Зеландии мы смотрели, как они между собой обсуждают монетарную политику. Конечно, они на публику выходят и рассказывают только про свою цель по инфляции. Но весь монетарный комитет они обсуждают обменный курс, цены на недвижимость и т.д. Так обычно и работает монетарная политика.
Да, ты с такой официальной стороны объясняешь логику монетарных решений, то основной акцент делаешь на инфляции, потому что у тебя приоритет — ценовая стабильность. Но в этом решении, безусловно, учтены и другие макроэкономические показатели— это и обменный курс, и занятость, и ВВП.
А тут хотят всех развести по углам. «Ты за красных или за зеленых?» Так не бывает. Благодаря тому, что процентная ставка снизилась до 14%, уже и кредитные ставки снизились до 15-16%. Трансмиссионный механизм, в принципе, работает. А в «предыдущей жизни» любые движения процентной ставки центрального банка были как мертвому припарка относительно кредитных ставок. Потому что все смотрели на курс, на что-то еще, но никто не смотрел на ставку.
А точно ли трансмиссионный механизм работает? Ставка по кредиту — это далеко не все. Разве просто этот кредит получить? Если нет работающей банковской системы, разве можно считать, что учетная ставка работает?
Но вот опять же. Это же не математика. Все измеряется в динамике. Прокредитоваться сейчас легче и дешевле, чем полтора года назад. По нескольким причинам. Потому что, во-первых, ставки снизились. А во-вторых, потому что банковская система вычищается. И банки готовы больше рисков брать. И, третье, экономика восстанавливается.
Вы отчет о финстабильности видели? Там целый раздел показывал в динамике, как изменяются показатели закредитованности украинских предприятий, как меняется их финансовое положение, по секторам. Это как раз показатель того, что ситуация потихоньку улучшается. Она еще далека от хорошей, но это и понятно, когда экономика из такого кризиса выходит.
Рынку понадобилось какое-то время, чтобы понять, как это дальше будет развиваться. Но они потом поняли, и достаточно четко шли за движением Нацбанка.
Мы понимаем, что это вызов на будущее. Что мы сейчас из стабильного цикла снижения ставок вышли и вошли в более-менее нормальный, стабильный бизнес-цикл, где ставка будет меняться более медленно. Или может вообще не меняться, как это было в декабре. И здесь важно дальше обеспечить это движение монетарной трансмиссии. Чтобы любое, даже не самое значительное движение Нацбанка, рынок понимал. То есть тут у нас неизведанная территория.
Кстати, недавно приезжали наши коллеги из МВФ, и в том числе те люди, которые многим странам советовали относительно инфляционного таргетирования. И они были поражены, что мы так быстро смогли наладить то, на что у многих уходят годы. Это касается и того, как быстро механизм трансмиссии заработал, и как кардинально изменилась система принятия решений по монетарной политике в Нацбанке.
"Почему у нас закон по самолетостроению, а не по мебелестроению?"
Вы ориентируетесь на темпы роста ВВП, заложенные в прогнозах и обговоренные с МВФ. Но эти темпы роста слишком малы. Для того, чтобы Украине вернуться хотя бы на докризисный уровень, не говоря уже о том, чтобы догнать самые бедные страны ЕС, нам нужно расти гораздо большими темпами. Что здесь сделать Нацбанк в этой сфере?
Когда идет идеологическая дисскусия, кто там неокейнсианец, а кто монетарист... Я на самом деле институционалист. Я считаю, что в экономике многое объясняется как раз институтами.
Нельзя построить замок на песке. Если есть правильные институты, если все работает так, как должно работать, оно будет работать.
Вспоминаем ЭКА (Экспортное кредитное агентство), Банк развития и прочее. Как раз институциональная составляющая тут играет самую важную роль. Потому что нужно сначала выстроить четкие институты. И тогда все заработает.
Сейчас мы продвинулись в нескольких вещах. Госзакупки, реформа банковской системы, монетарная политика, реформа энергосектора. Начала двигаться антикоррупционная реформа. Но пока скорее с точки зрения законодательства, чем имплементации законодательства. Начинаются первые шаги в важных реформах, которые закладывают эти институты. Продолжение антикоррупции — это суперважно. И судебная система.
Второе — пенсионная реформа. Потому что это фундамент долгосрочной стабильности. Началось обсуждение реформы здравоохранения — очень положительный момент. Земельная реформа, налоговая реформа и реформа таможенной системы – это все то что нужно делать уже сегодня.
Вот это те институты, которые создают базис, на котором уже можно что-то построить. Ну не построишь замок на песке. Сейчас деньги можно залить, в этот замок, но они уйдут в песок. Это абсолютно понятно.
Взять, к примеру, ЭКА (Экспортное кредитное агентство), закон про которое парламент недавно принял. В теории – вещь полезная для поддержки кредитования, но на практике его успех будет напрямую зависеть от такой институциональной составляющей как отсутствие коррупции при принятии решений. Налогоплательщики не должны в итоге платить за непрозрачно предоставленные гарантии по кредитам на заведомо провальные проекты.
То есть если сейчас просто влить деньги в эти новосозданные структуры...
Чудес не бывает. Давайте помогать тому, что пробивается. Давайте смотреть на тот кластер автомобильной промышленности, комплектующих для автомобилей, который возник на западе Украины. Там уже больше десяти компаний: немецкие, японские… Там уже десятки тысяч людей работают. Есть другие кластеры, которые возникают. В Одессе рассказывают, что у них текстильная промышленность развивается, в Харькове кластер пищевых продуктов появляется и прочее.
Если смотреть на структуру нашей торговли с ЕС, там начинают появляться ниши, которых раньше не было. Та же мебель, например. Почему у нас закон по самолетостроению, а не по мебелестроению? Необходимо не отдельные, искусственно выбранные отрасли поддерживать, а создавать для всех отраслей комфортные условия работы. Другими словами, нужны просто нормальные институты, и тогда все это будет работать.
С другой стороны, мы тоже прекрасно понимаем, почему появились идеи про точечное стимулирование экономики. Социальная напряженность в обществе есть. Экономика восстанавливается медленно. И «плоды» этого восстановления экономики распределяются неравномерно.
Мне кажется, что борьба с коррупцией в ситуации, когда экономика восстанавливается медленно, и когда невозможно людям быстро обеспечить возврат к высоким стандартам жизни, играет роль амортизатора. То есть помогает успокоить немного общественное мнение. Это румынский пример, кстати.
Живем бедно, зато воров сажаем.
Я про эту румынскую историю людям рассказываю. Вы можете ее сами раскопать, посмотреть. Я просто ее наблюдал со стороны. А потом поговорил с некоторыми своими знакомыми, которые были в нее вовлечены. В том числе и со стороны МВФ. Они, да, подтвердили, что так оно и было.
Когда экономика страны сильно обвалилась в 2008-2009 годах, президент понял, что МВФ — это единственный шанс, чтобы восстановить макроэкономическую стабильность. МВФ потребовал жесткой фискальной консолидации. Президент понял, что народ будет сейчас страдать три-четыре года, и нужно что-то предложить взамен. И он начал борьбу с коррупцией, которая потом помогла экономике выйти из пике. А сейчас и стандарты жизни растут, и борьба с коррупцией продолжается.
"У нас почти 90% экспорта — это сельское хозяйство и металлы. Стыдно, что так происходит"
Вы затронули МВФ. И тут недавно, на VoxUkraine появилась интересная статья Елены Белан о том, что программа с МВФ - это хорошо, но мы движемся слишком медленно по этому пути. И что в 2019 году огромные средства нужно отдавать, а в этом же году выборы. И это риск для реформ.
Абсолютно согласен. Мы сами про это в Нацбанке говорим и внутри, и снаружи. Что программа МВФ — это не программа МВФ, а наша программа. И что времени действительно мало. Первый challenge (вызов) Елена назвала, а второй challenge я назвал. Это падение уровня жизни населения.
Поэтому решение поднять минимальную зарплату до 3200 гривен с января 2017 можно понять с социальной точки зрения, но с другой стороны, главная претензия касается не самого решения, а того, как оно было принято.
Вспомним как в прошлом году делали налоговую реформу. Снизили нагрузку на бизнес за счет двукратного снижения единого соцвзноса. Это прекрасно. Но почему-то тогда только про это думали, а не думали, какие проблемы это за собой повлечет. В частности, о раздутии дефицита Пенсионного фонда.
То же самое примерно с решением по 3200. И поэтому возникает та же проблема социальной политики в среднесрочной перспективе. Ведь сейчас зарплата была повышена только для тех, кто получал зарплату ниже минимальной. А всем остальным работникам бюджетной сферы зарплаты не повысили, так же как и пенсии, для того, чтобы вписаться в параметры бюджетного дефицита, предусмотренного программой МВФ. Но ведь на каком-то этапе возникнет давление на повышение зарплат и в средней и верхней частях тарифной сетки – не может же врач или учитель постоянно получать примерно столько же, сколько и уборщик. В результате, все это потребует дополнительных расходов, создавая давление на бюджетные показатели.
На первый взгляд, при условии более-менее стабильной геополитической ситуации и отсутствия резких изменений мировых цен на товары, вроде бы все у нас складывается хорошо на 2017-2018 годы. Но я очень озабочен тем, например, что у нас почти 90% экспорта — это сельское хозяйство и металлы. Ну стыдно. Стыдно, что так происходит.
С другой стороны, не бывает же так, что «Антонов» завтра взял — и заменил Boeing. Да, с технологической точки зрения наши машиностроительные гиганты не так далеко от мировых лидеров, но с точки зрения институтов (права собственности, доступ к финансированию, инфраструктура) это небо и земля, и простым печатанием денег этот разрыв не покрыть.
Знаю, что Turkish Aerospace Industries с компанией Boeing заключали соглашение, чтобы какую-то часть обшивки делать для их самолетов, и так развивали свои заводы.
Правильно. Я пример другой приведу. В этом году темпы импорта сельскохозяйственного машиностроения выросли в два раза. Почему? Потому что в сельском хозяйстве все хорошо. Cash flow (поток наличных) там нормальный. Деньги есть, перспективы есть. В 2014-2015 годах у них тоже деньги были, но они боялись инвестировать. Боялись, потому что война и все прочее. В этом году начали инвестировать и переинвестировали то, что недоинвестировали в предыдущие годы. И, соответственно, пошел большой импорт.
Давайте посмотрим на эту ситуацию стратегически. Страна с такой большой территорией, с такой прекрасной почвой — неиссякаемый природный ресурс по большому счету. Говорят, если брать урожайность французскую или канадскую, то Украина может запросто еще чуть ли не в два раза больше урожай собирать.
И в итоге, если смотреть стратегически, у нас есть потребители сельскохозяйственного машиностроения. В нормальной ситуации иностранным производителям имеет смысл локализовать производство здесь. И что им для этого нужно? Экспортно-кредитное агентство? Я не думаю. В первую очередь – правильные институты, о которых я говорил.
Кстати, сильным влиянием сельского хозяйства на экономику поясняется и то, как у нас курс наличный скачет на валютном рынке. У нас есть какая-то часть урожая, которая проходит через наличный рынок. И, возможно, даже не учитывается, как урожай. И дальше, возможно, идет какими-то «тайными» путями за границу. Есть подозрение, что эти 63-64 млн тонн, которые мы собираем, на самом деле даже цифра, заниженная примерно на 15-20%. То есть, на самом деле сейчас мы уже 70-75 млн тонн собираем, судя по косвенным данным. А можем собирать 110-120.
В этом году у нас было два таких эпизода. Первый летом, когда ранние культуры собирались в июле, и пошел разрыв между наличным и безналичным курсом. И в ноябре, когда поздние культуры собирались.
Черный рынок зерна прямо.
Так и есть.
"Мы уже пытаемся карабкаться наверх"
Все же есть позитивный момент в том, что мы говорим сейчас о среднесрочной перспективе, а не о том, что будет завтра. Раньше мы так далеко не загадывали.
Безусловно, ситуация улучшилась. Безусловно. Когда я начинал здесь свою работу весной 2015 года, задача была стабилизироваться. Упасть на дно и хотя бы лежать на дне. А сейчас мы уже пытаемся карабкаться наверх. Нам, конечно, хочется взлететь, но чудес не бывает.
Напоследок вопрос приземленный. Тут недавно Валерия Гонтарева сказала, что будет тысячная купюра. В то же время в Индии, например, от крупных купюр уходят. Да и у нас вроде бы говорили о постепенном уходе от наличных расчетов в пользу расчетов безналичных. Как эта цель согласуется с введением новой купюры?
Если честно, я не делал глубокий анализ по этому вопросу. Но в целом, если смотреть на эту систему с купюрами, то есть какая-то оптимальная точка. Это как кривая Лафера (отражает соотношение между налоговыми ставками и размером налоговых поступлений — если ставки слишком малы или слишком велики, то поступления падают, - ред).
Если ты делаешь действительно большую купюру, то это стимулирует теневую экономику. Как, например, говорят про евро. Что 500 евро убирают, потому что это любимая купюра фальшивомонетчиков или наркодиллеров (в пояснении главы ЕЦБ Марио Драги говорилось, что эта купюра используется «для противозаконных действий»). А наши расчеты показывали, что в условиях того, как изменилась монетарная база, как изменился уровень цен в стране, оптимально все-таки введение этой купюры.
А кто на ней будет изображен?
Говорить, кто изображен, нельзя. Потому что все документы по этой купюре приносят в красной папке «совершенно секретно». Но я думаю, что интригу мы продержим недолго.