Четырехэтажному кирпичному общежитию на улице Попудренка, 16 в следующем году могло бы исполниться 50 лет. Семь лет назад его передали от частного акционерного общества "Черниговская швейная фабрика "Элегант " в обслуживание коммунального предприятия "Новозаводское". 12 декабря в 16:20 с четвертого по первый этаж рухнули плиты перекрытия. Под завалами оказались два человека. Остальным, кто оставался в здании, удалось безопасно выйти. Чтобы ликвидировать последствия и достать приваленных развалинами людей, пришлось разобрать торец дома. Пострадавших, которые не смогли остаться на ночлег у родственников, поселили в отель «Придеснянский» и гостиницу «Профсоюзную».
Через сутки после обвала, вечером, пострадавшие собираются в холле отеля решить, что делать дальше. С этажей спускаются женщины с опухшими заплаканными глазами, в домашних тапках и халатах, надетых поверх свитеров, молчаливые мужчины. Дети, громко смеясь, скользят по плиточному полу. Люди обсуждают будущее дома и своих оставленных там вещей, ждут решения комиссии, переживают, чтобы не было проблем на работе, так как на следующий день на нее мало кто вышел.
Самая активная из местных жителей - Люба. У нее разрывается телефон - с ее помощью коммунальщики и МЧСники ищут других пострадавших. Люба одновременно описывает поврежденное имущество и составляет список вещей первой необходимости. Ее пробирает мелкая дрожь, но Люба не чувствует холода.
В общежитии она жила 22 года, в обрушившейся комнате – 15, все это время она работает на швейной фабрике. В момент обвала никого дома не было: муж уехал, дочь как раз должна была вернуться из школы. Сама женщина работала, когда ей позвонила соседка и крикнула в трубку:
- Любочка, у нас стена упала!
- Какая стена? - переспросила женщина.
- От туалета.
- А еще что?
- Валина комната. И твоя.
Домой Люба бежала, благо времени понадобилось немного: дом виден из окон швейного цеха.
- Добегаю до общежития, на месте уже МЧСники работают. Начинаю в подъезд заскакивать, поднимаюсь на одну ступеньку. Мне кричат, что это аварийное здание, что зайти нельзя, у меня в голове что-то срабатывает, отбегаю. Потом стена рухнула. Слышу, женщина зовет Настю. Бегала, кричала, нигде не могла ее найти. Позже Настю нашли мертвой. Из подъезда люди выбегали: мальчика-инвалида вынесли, женщина с инвалидностью сама вышла в тапочках и халате. Кому-то становилось плохо. Приехала скорая. Все звонили, людей становилось больше. Я мужу Андрею позвонила. Он приехал и мы с ним пошли посмотреть на наши окна: кондиционера нет, да что там, все ушло. Все ушло. А потом мне просто стало плохо.
От комнаты Любы и Андрея остался только мебельный гарнитур на всю стену.
Люба рассказывает, что трещина в стене дома пошла давно и постепенно увеличивалась: в комнате начала промерзать стена. Угол изнутри Андрей утеплил двухсантиметровым листом гипсокартона, но не помогло.
- В августе муж сделал стяжку потолка, а в ноябре по средине пошла стрелка. Свежая трещина начала вибрировать. За неделю на полтора сантиметра ушла. Была уже настолько явная, что мы ногами ощущали перепад высоты. Потом двери перекосило. Спиливаем-спиливаем, а через 3 дня опять не можем зайти в комнату. Дом давал крен, все это понимали, но никто не думал, что он так быстро рухнет.
Андрей рассказывает, что утром в день обвала сделал фотографии трещин в квартире и пошел к юристу с просьбой помочь составить обращение к коммунальщикам. На следующий день должен был вернуться с подписями жильцов.
- В этот же день я вызвал и аварийку. Около 11 дня приехал сантехник, мы с ним спустились в подвал. Там было темно, как обычно, стояла вода, воняло сыростью. Со своей стороны он, что смог, то и сделал. Все жители понимали, что в доме нужно провести гидроизоляцию. Потом я пошел к главному инженеру коммунального предприятия, показал ему фотографии, обратился без заявления, чисто по человечески. Он мне ответил: «Мы завтра приедем. Подождите, у нас плановый объезд будет».
Но «завтра» для дома не наступило.
Дочка Любы не знала, что их квартиры больше нет. Со школы ее забрала бабушка. Вечером в новостях Лиза увидела кадры разрушенного дома:
- Бабушка, это наш дом? - спросила она.
- Нет, не наш, - успокоила ее бабушка и выключила телевизор.
Утром родители во всем признались. Дочка сразу же спросила, можно ли забрать планшет. Люба ответила: «Лиза, у нас вообще ничего не осталось. Мы остались. В чем стояли, в том и остались». Люба и Лиза плакали в обнимку.
- Главное не подавать вида, что сложно, - подбадривает сама себя Люба. - Но я не знаю, откуда у меня силы берутся. Мне так хотелось отдохнуть, у меня на работе 7 месяцев отпуска не было. Я не знаю, правильно ли я делаю? Туда ли мы идем? Чем это закончится? Просто делаю. Вот так, наобум. Пишу, звоню, кричу. Потому что только мы заинтересованы в том, чтобы нам предоставили жилье.
На второй после обвала день решением комиссии людей начали запускать в свои комнаты, чтобы вынести мелкогабаритные вещи первой необходимости. Андрей все это время вел переговоры с МЧС:
- Поймите, хуже всего, когда ты видишь свои вещи, но дотянуться до них и забрать не можешь.
На третий день спасатели с помощью подъемника достали уцелевшие вещи из мебельного гарнитура Андрея, Любы и Лизы: телевизор, ноутбук, обогреватель, проигрыватель, документы и одежду.
«Отселять некуда»
Мэр Чернигова Владислав Атрошенко встретился с пострадавшими на следующий день после обвала. Тогда же его решением был уволен начальник коммунального предприятия, а заместитель по профильному вопросу и начальник управления ЖКХ получили выговор.
«Все, что мы могли сделать - это сохранить жизни людей. Мы можем раскручивать вопрос бездеятельности. Мне можно отрезать голову, всем заместителям по вертикали тоже, но проблему по стране это не решит. Сегодня в Чернигове, по моим оценкам, максимальный эксплуатационный срок просрочен у 4 тыс. м.кв. жилья. На решение проблемы нужно 2 млрд грн. Аналогичный риск обвала имеют еще несколько домов в Чернигове. Где у нас обменный фонд? Куда расселять людей? В том, что ты рушишь одно здание и строишь другое, бизнеса нет. Отселять людей нам некуда», - сказал Атрошенко.
Он признает, что здание было старым и строилось с нарушениями: постройка находится во рву, не предусмотрена ее гидроизоляция. По словам мэра, дом «трещит» с 1988 года, а жалобы по поводу влажности «шли как минимум 10 лет». «Я не снимаю ответственности с власти, но есть еще и ее возможности», - акцентирует Атрошенко. Мэра заботит и то, что у людей нет понимания, что приватизированное жилье = свое, а значит и ответственность за него нужно нести самостоятельно: «Мы думаем, что нам кто-то что-то должен. Нужно формировать у людей понимание того, что свое жилье нужно собираться и ремонтировать. Я - сторонник создания ОСМД».
Пострадавшие от таких слов недоумевают: косметический ремонт делали своими силами, за коммунальные услуги платили исправно.
Мэр обещает: 10 пострадавших, комнаты которых разрушены, получат по 5 тысяч гривен из бюджета города. Еще столько же каждому выделит Приватбанк. 17-летнему Саше, который, по словам медиков, остался цел чудом, также выплатят 10 тысяч. Решением горсовета, семье погибшей женщины полагается 50 тыс. гривен. Директор швейной фабрики «Элегант» гарантировала финансовую помощь бывшим и нынешним работникам предприятия, которых по факту среди пострадавших оказалось около 30 комнат. Владислав Атрошенко перечислил свою месячную зарплату в размере 14 тысяч гривен на счет благотворительного фонда «Полесский оберег», главой которого был до весны этого года, пока не передал его столичному застройщику Максиму Микитасю (ставшего нардепом по черниговскому округу №206). Всех неравнодушных Атрошенко призвал не только помогать деньгами, но и приносить вещи в фонд. Через сутки после обвала черниговцы принесли в холл гостиницы столько пледов, одеял и одежды, что пришлось призывать их остановиться.
14 декабря вечером администратор одного из отелей попросила людей освободить их номера до пятницы, поскольку на выходные жилье было забронировано туристами заранее. Мэр города гарантирует, что уже сейчас подготовлено 35 мест в железнодорожном общежитии, 48 мест на 1-м и 2-м этаже общежития Политехнического университета и еще 20 мест в общежитии строительного лицея. Больше всего, 136 человек, сможет жить на 5-м этаже общежития Политехнического университета, но прежде там нужно сделать косметический ремонт. Для этого Атрошенко установил лимит - 3 тыс. гривен на комнату. С работами обещает справиться до 25 декабря. Мэр города уверяет журналистов: с отелем переговорит, проживание для расселенных пострадавших будет бесплатным, условия не хуже прежних, а из дома на Попудренка можно будет забрать даже мебель: «На улице никто не останется». Судьба обрушившегося общежития, как и постоянность временного жилья, будет зависеть от решения комиссии.
Нечего забирать
Вечером 12 декабря Юрий, как обычно, зашел в школу за своим шестилетним сыном и вернулся домой. Мужчина заметил, что в полу образовалась трещина в палец, появившаяся ранее в стене - расширилась, обои порвались, а штукатурка начала осыпаться. Юра оставил ребенка и вышел советоваться с соседями: действовать нужно было немедленно. В этот же момент упала первая плита. Юра с усилием выбил просевшую дверь и схватил сына:
- Я просто выхватил его из-под обломков. Все летело из-под ног. Сыпалось, нас начало приваливать. Я с ребенком успел отскочить от падающей плиты буквально за считанные секунды. Хорошо, что жена была на работе, двоих бы я не вытянул. Это чудо просто.
Юрий вспоминает, что выбежал на улицу и сразу же отвел ребенка в садик за домом, а сам остался ждать МЧСников. Очевидцы говорят: некоторое время он сидел на снегу и повторял: «Я только что еле-еле спас сына».
Вечером, сразу после обвала, экскаватор вынуждено расчищал строительные конструкции и одновременно разрушал стену дома и половину Юриной квартиры. Мужчина надеялся, что сможет спасти хоть что-то:
- Я приехал на место в 8 утра. Завала там осталось машин 7. Просил перебрать бетон руками или посмотреть сверху, надеялся найти документы, но не разрешили. На вопросы о том, где вещи, которые упали, говорили обращаться в полицию. В конечном итоге, все оказалось на мусорке. Велосипеды, холодильники, компьютеры, погнутое, побитое, все загрузили. А может быть кому-то что-то надо? Одежда и одеяла ведь не бьются. И что? Вот это выход сейчас? Снова придется надеяться не на власть, а на помощь людей?, - кивает он в сторону горы пледов и теплой одежды, собранной в холле гостиницы.
На следующий день Юра пошел к мэру города с просьбой посодействовать в изготовлении документов. Спросил также и о возможности поехать на свалку.
- Мэр ответил, что поехать можно, но там все всмятку и найти что-то будет невозможно. Да, видимо, не стоит, - остывает Юра.
На третий день после обвала, пока соседи в сумках, мешках и пакетах выносят личные вещи, мужчина долго смотрит на комнату, словно вспоротую ножом. Много курит, держа в руках фотографию, подобранную МЧСником среди кирпичей и обломков перекрытий.
Звонит жене:
- Наташ, я нашу фотографию нашел. Где мы весной, помнишь? Случайно нашел. И все, больше ничего нет, - Юра смотрит на улыбающиеся лица себя и жены под усыпанным белыми цветами деревом.
- О, эспандер на пеньке. Мой что ли? - замечает Юра бесхозную вещь. - Мой! Наташ, эспандер мой! Просто так валяется, - улыбается Юра. И в интонации его – безысходное утешение.
- Вот и все, что у меня от жизни осталось. Фото и эспандер. Ты отдохни там, Наташ, не спали всю ночь. А я тут еще побуду.