Среди любопытных фильмов, по нашему мнению, претендующих на одну из наград 65-го Берлинале, оказался дебют гватемальского режиссера Жайро Бустаманте “Иксканул”.
Снятый с участием непрофессиональных актеров, живущих в поселениях индейцев майя в провинции Гватемалы и исповедующих языческие верования, “Иксканул” рассказывает историю молодой девушки Марии. Родители, работающие на кофейных плантациях, хотят выдать ее замуж за влиятельного мужчину, бизнесмена, который управляет плантациями. Но девушка хочет сбежать из дома и просит помощи у молодого человека по имени Пепе, беременеет от него, чем ставит под удар и запланированный родителями брак, и тот шаткий мир, в котором живет ее семья.
Бустаманте вырос в тех местах, о которых снял фильм и, возможно, именно поэтому ему удается не спекулировать на теме этники (появления такого фильма вполне можно было бы ожидать от центральноевропейского кинофестиваля, обремененного комплексами белого человека), а делать ее выгодным фоном для своей истории. В историю о похождениях Марии – тоже, к слову, поданной без лишнего пафоса, – он вплетает социальные проблемы: эмиграцию, отсутствие интеграции коренных жителей Гватемалы в ту часть общества, что живет в больших городах и говорит по-испански (главные герои фильма по-испански не говорят, равно как и актеры, их сыгравшие) и так далее. Все это Бустаманте делает ненавязчиво и очень тонко, что делает его “Иксканул” одним из фаворитов критики и вероятных претендентов на берлинские призы.
Еще одной картиной, рассказывающей о проблемах южноамериканской культуры, стала “Перламутровая пуговица” Патрисио Гусмана из Чили. Это документальный фильм (в конкурсе Берлинале, напомним), который начинается как абсолютная рифма с космогоническим Маликом, показанным в тот же день: “Вода – это космос, мы все связаны со звездами”, ну и все в том же духе. Разочарованные тем, что им в очередной раз в воскресенье на Берлинале показывают трансляцию телеканала Дискавери, журналисты начали уходить с сеанса уже на 15-й минуте фильма.
Между тем, уже через двадцать минут Гусман поворачивает свой рассказ в политическое русло, рассказывая о геноциде коренного населения Чили после начала колонизации Южной Америки. Индейцы, населявшие эту длинную и удивительную страну, чтили воду и имели сакральную связь с океаном, являющимся западной границей Чили. Связь эта была утеряна, и затем, в ходе еще одного массового убийства в Чили – при власти Пиночета – вода была использована как место для захоронения жертв режима.
Этот неожиданный поворот – от космической теологии к политике – и делает “Пуговицу” заметной в череде странных фильмов, которые отобрали в основной конкурс Берлинале. Мало того, фильм даже получил сравнительно высокий рейтинг в журнале Screen, заняв второе место после фаворита критиков “45 лет” Эндрю Хэя. При этом кажется, что у Гусмана в голове творится легкий бардак: очевидно, из-за проблем самоидентификации, режиссер все еще пытается найти объяснение тому, что происходило с людьми в его родной стране в разные времена. Несмотря на все недостатки фильма, “Пуговица” кажется обязательной для просмотра в Украине, испытывающей такие же затруднения в рациональном объяснении собственной истории.
Совершенно оторванной от какой-либо реальности оказалась экранизация знаменитого романа “Дневник горничной” французского режиссера Бенуа Жако. На главную роль им была выбрана Леа Сейду, обладательница живописного образа для портретистов конца ХІХ века, но, к сожалению, не столь уж выдающаяся актриса. Естественно, что фильм Жако изначально был обречен на сравнения, и, конечно же, не в его пользу: “Дневник горчичной” в свое время был экранизирован Жаном Ренуаром и Луи Бунюэлем.
Жако снял довольно вялую экранизацию, без четко очерченных персонажей и конфликта, который должен возникнуть между главной героиней и окружающим ее миром. Селестина считает, что она выше того, чем занимается и достойна большего, но постное лицо Леи Сейду не способно это передать, поэтому актриса передает необходимые смыслы словами, произнесенными не то про себя, не то как часть дневников.
Женский фокус в конкурсных фильма Берлинале продолжил немецкий фильм “Виктория”, снятый режиссером Себастианом Шиппером. Фильм длится два часа двадцать минут и снят одним планом – причем не со скрытым монтажом, как “Бердмен”, а действительно одним планом. Главная героиня Виктория приехала в Берлин из Мадрида и работает в кафе. Она не знает немецкого, но вообще является довольно общительной и открытой девушкой. Так, в одну ночь она знакомится с четырьмя парнями на выходе из клуба и, без задних мыслей, принимает их приглашение пропустить по бутылке пива. После чего “Виктория” перестает быть занудным фильмом про скучающую молодежь, а становится своего рода криминальным триллером – компании предстоит ограбить банк.
Фильм однозначно стоило бы сократить, чтобы у зрителей хотя бы не кружилась голова после просмотра, но в целом “Виктория” оставляет довольно бодрое впечатление – она полна энергии и очень неплохо написана.
Менее внятной кажется работа польского режиссера Малгожаты Шумовской “Тело”. Центральные персонажи – отец с дочкой, переживающие смерть матери. Отец работает следователем, дочь страдает от анорексии, оба в какой-то момент предстают перед возможностью связаться с матерью посредством медиума. Медиум, в свою очередь, – одинокая женщина, занимающаяся терапией травмированных анорексией девушек, живущая с огромным псом и переживающая собственную трагедию – смерть своего маленького сына. Примечательно, что при всей мрачности истории, в фильме Шумовской находится место юмору – это его и спасает. В целом же материала в “Теле” хватило бы на полноценную короткометражку, а в случае с полуторачасовым хронометражем оказалось, что режиссер попросту не рассчитала свои силы. На фоне суперуспешной “Иды” публика, выстроившаяся в очередь на польского конкурсанта Берлинале, ожидала большего, но, увы, не была удовлетворена.
И, наконец, Малик. “Рыцарь кубков” можно считать завершением трилогии, начатой “Древом жизни”, а можно считать одним из этапов вхождения Терренса Малика в некое пограничное состояние.
Главный герой – неведомо из-за чего мечущийся работник голливудской киноиндустрии (в рецензиях героя Кристиана Бэйла называли и актером, и комедийным сценаристом) – ищет себя и смысл своей жизни. Он немногословен, но все его действия – пробежки по пляжам Лос-Анджелеса, вечеринки, встречи с отцом – преисполнены глубочайшего смысла. По крайней мере, об этом нам сообщает закадровый голос (в исполнении сэра Бэна Кингсли) – сначала зачитавший сказку о рыцаре, потерявшем себя по пути к жемчужине, на поиски которой отправил его отец, а затем комментировавший мысли героя в духе “зачем я здесь” и “кто я”.
Экзистенциальные метания героя происходят не просто так, а от женщины к женщине, в которых он, очевидно, ищет утешения (феминистские критики будут в восторге, конечно, от такого). Женщин по очереди играют Кейт Бланшетт, Натали Портман, Имоджен Путс и другие красотки, изрекающие в “Рыцаре кубков” внутри- и закадровые премудрости.
Кто-то найдет в новом фильме Малика параллели с “8 1/2” Федерико Феллини, кто-то сочтет его продолжением духовных поисков, начатых в “Древе жизни”. Нам же показалось, что “Рыцарь кубков” похож на “Великую красоту” Паоло Соррентино (вплоть до саундтрека – в какой-то момент у Малика тоже начинает звучать кусок из третьей симфонии польского композитора Хенрика Гурецки). Фильм Соррентино не был оценен каннским жюри в 2013 году, но это не помешало ему довольно-таки убедительно обрисовать глубину кризиса, который может испытывать человек, и противопоставить ему серьезного соперника – внешний мир, по сравнению с которым все, казалось бы, тлен.
В кризис героя Кристиана Бейла в “Рыцаре кубков” верится слабо. Хотя бы потому, что Малик настойчиво нам об этом кризисе напоминает, задавая вопросы, на которые пыталась ответить вся западная философская традиция. “Да он издевается”, – наверняка подумает зритель после очередного наезда камеры Эммануила Любецки на спину Кристиана Бейла, стоящего на берегу океана, и, скорее всего, он будет прав. Возможно, Малик примеряет на себя образ Ларса фон Триера, издевавшегося над зрителем в Берлине год назад, когда тут состоялась премьера режиссерской версии первой части его “Нимфоманки”. Только кажется, что Малик, в отличие от фон Триера, все-таки безнадежно опоздал со своими фокусами.
Вместе с ними опаздывает и Берлинале, оказавшееся неспособным распознать сегодняшние вызовы и ответить на эти вызовы достойным отбором фильмов и тем для обсуждения. Парадоксально, но стоя в перерыве между сеансами в очереди за новомодной уличной едой на площади имени Марлен Дитрих между красиво одетым немецким хипстером и пытающемся не выдать себя русским эмигрантом, чувствуешь себя на отшибе мира, как никогда ранее.