Удивительно, насколько меньше внимания в Украине уделяют суду над девушками из «Бунта киски». Да и вообще – без преувеличения всероссийской борьбе за интерпретацию их действий в главном московском храме. А ведь общество в России уже несколько недель в основном о «Бунте кисок» и спорит, у нас же – как-то всё не до того. И казалось бы – на два государства, Украину и Россию, приходится одна Церковь. Для которой, как говорят её иерархи, не существенны государственные границы.
Тем не менее, совершенно отчётливо: этот скандал не вышел за пределы российских границ. Он остаётся делом только россиян, только их заботой, хотя у многих вне России есть своё мнение и о суде и о «Бунте киски», кое-кто даже высказывается. Но это – наблюдатели, не участники. Участники все – именно там, в России.
Тот факт, что они – граждане России, предопределяет тот факт, что им нужно выразить своё отношение к системе господства в России и к тому или иному протесту против этой системы, тем более – настолько задевшему церковное начальство. В Украине такое «нужно» не возникло.
И вряд ли что-то лучше могло выразить, насколько далека от реальности идея, будто на пространстве бывшего СССР есть некая неэкономическая и неадминистративная общность, связанность. Тот самый «русский мир», рассуждениями о котором патриарх Кирилл ещё недавно вызывал столько нервозности у украинских патриотов.
Кстати, а вы вообще заметили визит патриарха Кирилла в Киев в этом июле? Что он говорил здесь? О чём были его проповеди?
Вроде бы и были какие-то новости, но уже – ничего сенсационного. Явно нельзя сказать, что его приезд вызывал большой общественный интерес. Интерес одного из сообществ – да.
Однако это не сравнить с первыми годами его патриаршества, когда, например, всерьёз обсуждалось, а не примет ли он украинское гражданство? А не будет ли он какую-то часть года жить в Киеве? Помните ещё, многих волновало, а как патриарх Кирилл будет влиять через президента Януковича на положение дел в Украине и на внешнюю политику нашего государства? Сейчас, конечно, смешно об этом вспоминать.
Собственно, ту замкнутость, которая свойственна Украине, патриарх Кирилл не преодолел. И вполне можно сказать, что её не преодолела и Российская православная церковь. Именно российская. Причём каждый скандал, связанный с этой Церковью, – например, знаменитое «пыльное дело» патриарха Кирилла, – каждое политическое предложение, сделанное кем-то из руководителей или «спикеров» этой Церкви, – например, дискуссия о «православном дресс-коде», – лишь подчёркивают эту новую границу между российской и украинской Церквями.
И большой вопрос в том, какой станет Церковь по эту сторону границы?
С другой стороны, не менее удивительно, с какой уверенностью саму акцию «Бунта киски» в главном московском храме оправдывают те же люди, которые явно не оправдали бы, скажем, православных хоругвеносцев за любую «акцию» в гей-клубе, нацистов – за любую «акцию» в лагере для мигрантов, моралистов – за любую «акцию» в редакции какого-нибудь нестерильного журнала.
Дико же звучат слова печально известного протоиерея Димитрия Смирнова, сказанные по случаю смерти Игоря Кона: «В этот пасхальный день Господь освободил нас от того, чтобы быть согражданами этого человека». На мой взгляд, недостойные слова. Но это – на мой взгляд. А протоиерей Димитрий Смирнов, пусть и для проповеди ненависти, воспользовался своей свободой самовыражения и высказывания, причём воспользовался за церковной оградой.
Так вот, моральное оправдание акции «Бунта киски» в главном московском храме, основанное на защите свободы самовыражения и высказывания этих девушек, как-то подозрительно быстро и в подавляющем большинстве случаев превращается в грубое давление правотой. Мол, ты что – на стороне РПЦ?.. ведь Путин – зло, патриарх Кирилл – кошмар, а у «Бунта киски», то есть, бесспорно, добра, есть свобода вот там и вот так сказать то, что они хотели сказать.
Процессы, связанные с ростом активности гражданского общества в основном положительные. Но есть и уродливые побочные эффекты, такие как неуважение и агрессия по отношению к Церкви. Они должны быть исключены. В России было и остается абсолютно неприемлемым с этической, моральной и правовой точек зрения, выражать презрение к религии или национальности.
— Дмитрий Песков, пресс-секретарь Владимира Путина
А почему, собственно? Почему не должно быть границы между феминизмом и Церковью, которая явно не приемлет никакой бунт никакой киски? Только потому, что какому-то там «православному активу» есть до всего дело и эти не признают никаких границ? Ну, так это, в общем, превращение в протоиерея Димитрия Смирнова в тот чудовищный момент его «работы на камеру», когда он высказывался о смерти Игоря Кона.
Ещё один пример: если бы уголовное дело и подобный суд последовали за тем, что четыре хоругвеносца забежали в гей-клуб, чтобы обрызгать там всё святой водой и смонтировать затем клип в духе «от пидоров уже блевать устали», то аргументы их, хоругвеносцев, защитников были бы выражением ровно тех же мыслей, что и сейчас по поводу «Бунта киски», но, конечно, другими словами. Возможно, кто-то даже сказал бы: а попробовали бы они ворваться в какую-нибудь халяльную и снять там что-нибудь для видео на тему «ваши правила придумал педофил».
А тот священник на Кубани, который плюнул в лицо Марату Гельману «в знак протеста» против открытия выставки? Пользовался своей свободой самовыражения?
Хочу подчеркнуть, что я говорю сейчас об оценке самой акции «Бунта кисок», а не о суде над этими девушками, который, очевидно, является жестоким судилищем.
Их акция – вишенка на торте отсутствия границ в культуре, презрения к Другому. Одни считают, будто ряса есть дозволение «куражиться» вообще в любой области человеческой деятельности – сексологии, современного искусства и так далее. Иные уверены, что государственная власть сама по себе позволяет и даже обязывает командовать редакциями, судами, частными компаниями. Третьи, руководствуясь тем, что, кхм, в «доктринной моде» в тот или иной период, принуждают отставших от этой моды к «правильному», кто чем может; вот, например, панк-молебнами.
По сути дела, это одна и та же публика, которая использует чужие ценности, элементы жизни других людей как платформу для грубого утверждения своей правоты и собственной значимости. Никакой дискуссии – вместо неё давление и растаптывание.
И если они – одно, то почему же то, что они делают не должно рассматриваться как одно?
Таким образом, если бы не приговор, то по эту сторону государственной границы между Украиной и Россией практически никому не было бы дела до произошедшего в главном московском храме. Потому что – чужая земля, чужая борьба.
Но что более важно: многие там, у себя в России, скорее умрут, чем согласятся с мыслью, что государство должно обеспечивать надёжную защиту одних групп индивидуумов от других групп индивидуумов, какими бы эти группы ни были. Это в корне противоречит российской культуре, в которой норма – когда есть некая группа индивидуумов, способная влиять на все другие группы в обществе так, как считает нужным. Собственно, основная борьба в России всегда – не столько за власть, сколько за вот такой статус для своей группы и, как следствие, власть. И было бы хорошо, чтобы это отсутствие границ в культуре всё-таки не распространялось за пределы России.