Буду говорить прямо: у Юлии Владимировны Тимошенко сегодня скверные советчики. Время интереса к ней вскоре закончится. Яркая судьба, характерная для переходного периода, для революционной ломки с неизбежным периодом повышенного пенообразования, угасает. Остаётся человек, уже невостребованный, раздражённый невниманием к своей персоне, а остальное – исчезает. В историю, в музей восковых фигур украинского прошлого. Где, я надеюсь, чемпионом по деструктивности всё же будет не она, Юлия Владимировна, а серый и бессмысленный президент Ющенко.
Но я – не о политиках. И, даже, не об избирательности правосудия, ярко проявившего себя в случае с Тимошенко (я уже писал об этом ранее). Я – о тюрьме, о нашей украинской тюрьме, ставшей, пожалуй, объектом внимания №1 в украинских масс-медиа. Но, к сожалению, только одной тюрьме, где узница – Юлия Владимировна. Мой английский коллега, наблюдавший по TV картинки из суда над Тимошенко, сказал: английский судья жёстко и быстро пресёк бы оскорбительное, неуважительное поведение такого участника процесса, арест был бы минимальным средством наказания.
Знаю, сравнивать – плохо. Но не сравнивать не могу. Всего двадцать лет, а разница невероятная. В конце концов, сравнивают же украинскую тюремную действительность с американской, голландской, шведской. А я – с советской, потому что там, в СССР я вынужденно стал тюремным экспертом. В тюрьме – плохо, даже если в ней новая сантехника и душевая кабинка. И телевизор в камере. И почти ежедневный адвокат.
Очень хорошо помню начало 90-х. Голод в зонах, бунтующие зэки, жёсткие усмирения. Наглеющие воровские авторитеты, формирующие в тюрьмах и колониях свой «закон». И «правоприменение» к нему, твёрдое и обязательное, в отличие от правоприменения на воле, в барахтающейся, неумелой украинской государственности. Невиданные прежде этнические преступные группировки, немедленно определяющие любого агента «под прикрытием». Ненаказуемая торговля оружием, от ручного стрелкового до самолётов, танков и ракет, приносящая немедленные миллионы долларов и парламентский иммунитет. Невиданные прежде частные страховые кампании и охранные агентства, выполняющие конкретные задачи подготовки «качков», стрелков и сопровождения акций организованной преступности.
Так было, и не только в Крыму и Донецке. Стреляли и взрывали и на киевских улицах. А украинская тюрьма во всём этом была заложником, бесправным, безгласным и совсем неинтересным для купающейся в удовольствиях независимости новой украинской власти. Иван Васильевич Штанько, принявший тогда на себя все эти острые проблемы, многое может рассказать о тех страшных для наших мест лишения свободы временах. Когда казалось: ещё немного, и всё развалится, развалится вся система. Он, Штанько, тогда был головой этой системы. Многое принял на себя и его «сменщик», светлой памяти Владимир Анатольевич Левочкин также успел «насладиться» этими проблемами.
Прошли годы. Изменилась страна, изменилась тюрьма в ней. К сожалению, почти не изменились суды, по-прежнему прибегающие к излюбленной мере наказания – лишению свободы. Даже там, где правонарушитель не опасен, где содержание его в тюрьме – бессмысленная трата денег украинского налогоплательщика. Украинская тюрьма стала мягче, это не вызывает сомнения. Там часто бывают священнослужители, её как могут контролируют общественные организации. Да и украинские журналисты – частые гости в этих весьма специфических местах.
Посмею сказать правду: там есть серьёзные проблемы. В их числе и очень серьёзные. Коррупция персонала – одна из них. Но давайте всерьёз, искренне ответим: тюрьма – единственное место обитания коррупционеров? Риторический вопрос. А вот и одна из причин: этот несладкий, опасный труд в среде далеко не самых нравственных граждан страны оплачивается 1100 гривен в месяц. Такова зарплата контролёра-прапорщика.
Относительно высокая смертность среди заключённых? Есть и такое. Неизбежное и непредотвратимое. Потому что умирают в основном неизлечимо больные люди, долго и не раз отсидевшие в тюрьме, давние носители туберкулёзной палочки и вируса иммунодефицита, неумеренным питьём алкогольных суррогатов и употреблением наркотиков разрушившие свои внутренние органы. Люди, с малолетства не знавшие здорового образа жизни. Да, они умирают. И в тюрьме, и в вольных больницах. Всеми позабытые, никому не нужные.
Откройте газету «Новости медицины и фармации». Тиражом в 55000 экземпляров по моей личной просьбе там регулярно печатают список врачебных вакансий в тюрьмах и колониях Украины. Печатают, желая помочь Пенитенциарной Службе страны привлечь внимание врачей. Не хотят, ни один врач не позвонил, не пожелал работать в этой системе. Плохо? Очень плохо. Но виноват ли в этом глава Пенитенциарной Службы? А кто виноват, министр здравоохранения?..
…В последние два года в наших тюрьмах появились прежде невиданные там клиенты, так называемые «белые воротнички». Раньше они преимущественно обитали в депутатских и министерских креслах. Уверен, это хороший признак. Во всех смыслах. В том числе и таком, весьма специфическом смысле: наша политическая и административная элита будет более внимательно относиться к потребностям тюрьмы. Не ради гуманности, а ради себя, родного: «а вдруг…» Заместитель министра юстиции господин Корнейчук в зоне своей компетенции имел и этот вопрос, пенитенциарный. Но даже в киевском сизо не был ни разу. Пришёл туда арестантом. И очень возмутился тамошними условиями, о которых ранее не знал. Премьер-министр Тимошенко также не очень вникала в эти проблемы. Были другие проблемы, более важные: газовые переговоры, профилактика «птичьего» гриппа и т. д. и т. п. Министр Луценко также подобной мелочёвкой не интересовался…
Теперь многое изменится. Судьбы арестованной номенклатуры ярким прожектором осветили многие (не все!) проблемы украинской тюрьмы. Зачастую, серьёзные проблемы. Не погаснет прожектор общественного внимания, глядишь, и массажные столы в тюрьмах появятся. По одному на камеру. Мне, советскому арестанту, такие вольности и не снились.