В начале прошлого года, когда Украина переживала Революцию достоинства, аннексию Россией Крыма и начало войны на Донбассе, западные страны-соседи рефлексировали на тему 25-летия трансформации экономической и политической системы стран Центральной и Восточной Европы.
Старший научный сотрудник Института международной экономики Питерсона Андерс Аслунд и создатель "Индекса легкости ведения бизнеса" (Doing Business) Всемирного банка Симеон Дянков в мае 2014-го организовали в Будапеште конференцию, выступления с которой легли в основу книги "Велике Переродження". Реформаторы из посткоммунистических стран, в том числе и бывшего СССР, описали проводившиеся в их странах изменения, рассказали, кто им мешал, чего удалось добиться, и были ли попытки повернуть реформы вспять. Андерс Аслунд, получив в 1990-х опыт работы экономическим советником России и Украины, описал происходящее в РФ, а вице-премьер, министр финансов Болгарии в 2009-2013 годах Симеон Дянков – рассказал о реформах в Болгарии. Среди других соавторов Лешек Бальцерович, Михаил Саакашвили и Вацлав Клаус.
"Реформы, нам нужны реальные реформы", – требуют украинцы и упрекают власть в их саботаже. Однако суть того, что скрывается за этим словом, общество воспринимает нечетко, подразумевая под реформами решение наболевших социальных проблем и наказание коррупционеров. Книга "Велике Переродження" позволяет понять, почему после одновременного краха коммунизма на большом пространстве от Чехословакии до Таджикистана и от Эстонии до Армении, рыночные реформы пошли, например, Польше на пользу, а Украине – нет. И почему Грузии понадобился второй рывок, а Венгрию в последние годы захлестнула волна сворачивания реформ. Книга рассказывает об уникальном опыте проведения "шоковых" экономических изменений, который украинская власть сейчас может использовать как пошаговый план действий. В некотором роде книга является инструкцией к реформам, поэтому можно ставить пометку «must read» не только для экономистов, но и более широкой аудитории – от журналистов до общественных деятелей.
От шока к радикализму
"Псевдонаучной чепухой" Лешек Бальцерович – вице-премьер, министр финансов Польши в 1989-1991 годах – назвал противопоставление "шоковой терапии и постепенных изменений". Кстати, ему очень не нравился термин "шоковой терапии", которым спекулировали противники изменений. Бальцерович предпочитал говорить о "радикальных реформах", для проведения которых у власти есть узкое окно возможностей – до двух лет.
"Ризикована стратегія була краща за безнадійну. Саме це обгрунтоване припущення, а не емоційний радикалізм, надавав мені психологічної сили наполягати на радикальних реформах та проштовхувати їх", – утверждал он.
Ключевыми целями были макростабилизация (контроль над инфляцией и бюджетным дефицитом) и институциональная трансформация. Под последним термином польский реформатор понимал либерализацию экономики, приватизацию госактивов, независимый центробанк и трансформацию госуправления. Большинство реформ были проведены в первые два года, однако спустя пять лет после их завершения Бальцеровичу пришлось вернуться в правительство для перезапуска реформ.
Возвращение к истокам
Как оказалось, реформы могут не только ускоряться, но и обернуться вспять. Среди экономически успешных новых стран-членов ЕС, пожалуй, самым большим разочарованием стала Венгрия. Вот как ее описал министр финансов этой страны в 1995-1996 годах Лайош Бокрош: "Затемнення у полудень раптово накрило Угорщину після того, як вона вже подолала більшу частину переходу. Ринкові реформи відкочено назад, а демократичні інституції зруйновано в ім’я того, що в Росії назвали "керованою демократією". Угорщина, піонер глибоких демократичних змін, зараз є одним із найдошкульніших прикладів економічного та соціального регресу нового століття".
Сложно поверить, но описывая происходящее в Венгрии после 2001 года, депутат Европарламента Лайош Бокрош использует такие выражения как "серьезное ослабление верховенства права", "уничтожение частной собственности", "создание искусственных монополий, которые искажали рынок", "внедрение карательного и хищнического налогообложения", "ограничение свободы слова", "разрушение всех институций, включительно с Конституционным судом", "черты авторитарного государства". Ничего не напоминает? Может, Украину времен Януковича? А это Венгрия, ВВП на душу населения которой по паритету покупательной способности в 2014 году был втрое выше, чем в Украине. Это яркий пример того, что, даже начав проводить успешные реформы, страна не получает иммунитет от ошибок или целенаправленного отката назад.
Венгрия пала жертвой популистов. Ради услады избирателя были "раздуты" расходы казны: всем пенсионерам выплачивалась 13-я пенсия, а госслужащим – 13-я зарплата, которая, к тому же, выросла на 50%; госдотации платились и на ипотеку, и на услуги ЖКХ. Двойной дефицит – бюджета и платежного баланса – ударил по Венгрии кризисом, но его "создатели" вернулись к власти сразу же, как только новая власть отменила часть льгот. Правительство Виктора Орбана установило контроль над 2/3 парламента и продолжило националистически-этатистско-популистскую политику. Пока власть копирует Россию – смена ее курса возможна лишь в 2018-м.
Худший из худших
Если вы злорадствуете – не стоит, история Украины еще более печальна. На фоне остальных стран она стала карикатурным примером того, что делать нельзя. Посвященная нашей стране глава так и называется: "Найбільші надії, найбільші розчарування". Украина, перспективы которой оценивались лучше других стран бывшего СССР, за годы независимости опустилась на последнее место в мире по темпам роста ВВП – в нашем случае по темпам падения. В то время как в период «трансформационного перехода» страны ЦВЕ проводили реформы, "Леонід Кравчук ігнорував економічні реформи та спокійно спостерігав за розгортанням тривалого економічного занепаду". Кравчук ничего не делал не только потому, что сохранил при власти коммунистическую элиту, которая была не заинтересована в построении либеральной экономики. Расслабиться ему позволила "диявольська угода з "Рухом", который также не (!) настаивал на реформе экономике. Совместным приоритетом стала "розбудова державності", а брошенная без внимания экономика страдала от гиперинфляции, безработицы, обвала производства и вынужденного перехода на бартерные расчеты.
"Уряд Кравчука заявляв, що він прагне захистити суспільство від страждань "шокової терапії". Зараз, через 20 років, нам зрозуміло, що по всьому посткомуністичному регіонові соціальні страждання були насправді значно більші у повільно реформованих країнах", - вспоминает заместитель министра финансов Украины в 1992-1993 годах Олег Гаврилишин.
Леонид Кучма в первые два года (1994-1995 года) своего президентского срока при поддержке команды экономистов Виктора Пинзеника и главы НБУ Виктора Ющенко проводил запоздавшие реформы. Но они прекратились сразу после достижения макроэкономической стабильности и появления гривны. Начиная с правительства Павла Лазаренко реформы остановились, а в стране победили «рентоздирники», обогащавшиеся на коррупции, теневой приватизации, монополиях и сырьевой ренте. "Рентоздирницькі "переможці" ранніх реформ – директори держпідприємств, що перетворились на нових приватних власників, банкірів, олігархів та мафіозі", – сетует Гаврилишин.
Фатальные последствия отсутствия реформ Кравчука видны невооруженным взглядом не только на примере Украины, но и в сравнении со странами-соседями. В книге говорится об исследовании реформ 120 лидеров посткоммунистических стран региона. "Реформы" Кравчука в 1991-1993 годах заняли в рейтинге 118-е (!) место, а Лешек Бальцерович с реформами 1990-1991 годов – 2-е.
Идти за лучшим
Упомянутые страны – Польша, Венгрия и Украина – это треть историй "Великого Переродження". Читателя ждут еще шесть примеров, каждый из которых уникальный, а также несколько глав обобщающего анализа различных аспектов трансформации региона. Почему Болгария все еще поражена вирусом секретной полиции коммунистов, почему России повезло иметь лучшего реформатора региона, а что помогло Грузии вырваться в лидеры реформ после долгой стагнации. Какими путями пошли Чехия и Словакия после раздела «союзного государства». Как Эстонии помогло создание максимально открытой экономики. Примеры этих стран обнадеживают нас.
Они учат нас тому, что противодействие политиков реформам сильное вне зависимости от характера изменений, поэтому надо подавать в парламент сразу десятки законопроектов, а сами реформы внедрять не постепенно шаг за шагом, а посредством цунами реформ. Отмена госдотаций и приватизация не только способны либерализовать экономику и привлечь инвестиции, но и побороть коррупцию и лишить партии теневого источника финансирования избирательных кампаний. Вероятно, поэтому отложена приватизация ОПЗ и "Центрэнерго".
Украина уже "сдула" историческую пыль с опыта стран-соседей. Особенно четко это видно в деталях. Например, предложенная налоговая реформа "все по 20%" является копией реформы "все по 19%", которую внедрял в Словакии Иван Миклош, нынешний советник министра финансов Натальи Яресько. А люстрация была актуальным инструментом противодействия старым элитам в ЦВЕ, которые саботировали реформы, публично поддерживая их. Каждая из реформ не должна приводить к обогащению узкого круга лиц, ее бенефициарами должно стать все общество. И самое главное – люди. Чем выше уровень развития гражданского общества (в конце 1980-х это проявлялось в диссидентском движении) и понимания людьми сути проводимых реформ, тем будет сильнее их поддержка изменений и желание контролировать действия власти.