Восточная Европа давно уязвима к внешним кризисам. С начала 2000-х государственные бюджеты стран региона являются, в сумме, дефицитными – государства тратят больше, чем зарабатывают. В то же время, ещё со времён развала социалистического Восточного Блока Восточная Европа имеет дефицит баланса торговли и текущего счёта. Фактически, для финансирования своих государственных бюджетов регион нуждается в притоке средств из-за рубежа, что ставит его в зависимость от международных финансовых рынков.
После 2008 года эта зависимость сказалась на экономике Восточной Европы самым пагубным образом. ВВП многих стран региона до сих пор не восстановился до уровня своего предкризисного пика. А необходимость корректировать дефициты бюджетов заставила многие страны (включая даже такие относительно здоровые экономики, как Чехия) инициировать программы сокращения госрасходов, что не лучшим образом сказалось на благосостоянии граждан. Целому ряду государств пришлось обратиться за помощью к МВФ.
Евросоюз не стал подспорьем в данной ситуации. Богатые западноевропейские члены блока настаивают на сокращении общеевропейских расходов, аналогичном сокращению расходов государствами-членами. Зависимая от центрального финансирования Восточная Европа взбунтовалась – в мае группа из одиннадцати беднейших стран Евросоюза официально выступила с поддержкой идеи об увеличении общеевропейского бюджета.
В целом, ситуация до сих пор не стабилизирована и продолжают проявляться всё новые и новые проблемы.
Проблемы экономические...
Последний источник плохих новостей – Словения.
Словения первой из восточноевропейских стран вступила в Еврозону, в 2007 году. До кризиса 2008 казалось, будто страна является примером экономического успеха, который приносит своим членам ЕС. Словенцы даже обошли португальцев по ВВП на душу населения (по паритету покупательной способности, т.е. с учётом разницы в ценах в разных странах).
Однако, источники у чуда были, на деле, те же, что и в Греции, Испании и других странах европейской периферии. Монетарная политика ЕЦБ, направленная на удержание под контролем, в первую очередь, немецкой инфляции, для словенской экономики не подходила. В результате, инфляция в предкризисный период в 1.5-2 раза превышала среднюю по Еврозоне, что подтачивало конкурентоспособность местной экономики. Единая валюта не давала возможности восстановить конкурентоспособность с помощью девальвации. Кроме того, наличие евро и высокая доходность (в основном, из-за высокой инфляции) делало Словению привлекательным местом для инвестиций из Германии.
В результате, случилось то же, что и в других странах периферии – быстрый рост цен на недвижимость. Вместе с ними разросся и строительный сектор.
После кризиса 2008-го цены упали, а выпуск в строительном секторе сократился в 3 раза. Это ударило напрямую по экономике и, через рост проблемных долгов, связанных с недвижимостью, по банковской системе. Вынужденное стимулировать экономику государство с 2009 по 2011 год имело дефициты бюджета выше 5% ВВП.
Падение цен на недвижимость в Словении привело к коллапсу строительного сектора, потянувшего за собой остальную экономику.
Всё было бы не так плохо, если бы на финансовых рынках в это время была бы спокойная обстановка – в этой ситуации Словения, вероятно, смогла бы самостоятельно себя профинансировать. Однако, продолжающийся кризис в Еврозоне не оставил стране такого шанса. Ставки по словенским 10-летним облигациям выросли выше 6%, а банковская система вообще потеряла возможность привлекать рыночное финансирование – она полностью зависима от кредитов ЕЦБ.
Результат закономерен – уже в конце июня премьер Словении заявил прессе о риске «греческого сценария» в своей стране и о том, что правительство «делает всё, чтобы найти выход из этой ситуации». Аналитики более откровенны. По словам Михала Дыбулы, экономиста из BNP Paribas SA: «Всё более вероятно, что Словения станет следующей малой экономикой, которая обратится к ЕС за финансовой поддержкой[...]»
...и политические
Однако, по-настоящему опасными экономические проблемы становятся лишь тогда, когда они перерастают в проблемы политические. В этом смысле, периферия Еврозоны показала себя достаточно крепкой – даже в находящейся в ужасном состоянии Греции к власти не удалось прийти радикалам, а политическая система продолжает функционировать. К сожалению, Восточная Европа, повидавшая в 20-м веке сначала фашистские, а потом – коммунистические режимы, оказалась не столь устойчива.
На данный момент уже две восточноевропейских страны отошли от стандартов европейской демократии и сдвинулись в сторону собственных версий «демократии суверенной» - Венгрия и Румыния. Характерно, что обе они испытали после кризиса серьёзные экономические потрясения и обе были вынуждены обращаться за помощью к МВФ.
В Венгрии в 2010-м году 53% голосов на парламентских выборах получила право-консервативная партия Фидес. Из-за особенностей венгерской избирательной системы, эти 53% голосов дали партии 68% мест в парламенте – конституционное большинство. Фидес и её лидер Виктор Орбан не преминули этим большинством воспользоваться весьма сомнительным образом, чем вызвали шквал критики со стороны властей ЕС и Венецианской Комиссии.
Так, венгерских граждан, имеющих сбережения в частных пенсионных фондах, принудили перевести средства в государственную пенсионную систему. Эти средства были немедленно использованы для финансирования госбюджета – фактически, граждан заставили одолжить деньги правительству (как это делалось, например, в СССР).
Правительство зачистило правовое поле путём увольнения неугодных судий (включая и тех, кто работал в Конституционном суде) и заменой их собственными лоялистами. С помощью серии новых законов, а также новой Конституции, которая вступила в силу 1 января 2012 года, была сильно ограничена свобода слова, установлен жёсткий контроль над практически всеми независимыми политическими институциями, включая обмудсмена и прокуратуру. Даже Центральный Банк попытались подчинить правительству – правда, в данный момент эта инициатива нарвалась на жёсткое сопротивления Еврокомиссии, пригрозившей венграм судовым преследованием.
Поводом для беспокойства для соседей – включая и Украину – может быть агрессивная националистическая риторика новой венгерской власти. Это и традиционные для восточноевропейских националистов территориальные претензии к соседям (пока, к счастью, не официальные), и разговоры о «защите соотечественников за рубежом», и попытки обеления фашистского режима, правившего Венгрией в годы Второй Мировой.
Поводом для беспокойства для соседей – включая и Украину – может быть агрессивная националистическая риторика новой венгерской власти.
В Румынии ситуация значительно мягче.
Пришедший там весной к власти премьер-министр Виктор Понта в борьбе со своим противником президентом Траяном Басеску переступил ряд граней – например, запретив Конституционному суду пересматривать решения парламента, а также заблокировав ряд решений и попытавшись снять не поддерживающих правительство судий.
Однако, столь явного покушения на конституционный порядок, как в Венгрии, в Румынии не произошло. Правда, Понта находится в самом начале своего правления и «венгерский сценарий» в будущем вполне возможен.
Принципиальным во всей это истории является тот факт, что обе страны сильно пострадали от кризиса и обе искали выход в стратегии бюджетной экономии, плохо воздействующей на благосостояние населения. В результате, набирающие оборот радикальные настроения привели к власти авторитарно-настроенных популистов – экономический кризис перерос в политический.
Вероятно, власти ЕС смогут частично обуздать авторитарные тенденции в одной или двух странах и удержать действия их правительств в рамках относительного приличия. Однако, что случится,если радикализация политики продолжит распространяться по Европе? Греция уже подошла к ней вплотную, а что будет, если то же случится с Испанией? Что если новые режимы начнут покидать Евросоюз?