К моменту, когда Соррентино приступил к съёмкам фильма о Берлускони, казалось, что для оскароносного режиссёра нет тем, с которыми бы он не справился с лёгкостью, беспощадным юмором и проницательностью автора, который видит своих персонажей насквозь. Но Сильвио Берлускони, как герой фильма, оказался крепким орешком. В любой сюжетной ситуации проявляется лишь крошечная часть его характера. И экс-премьер-министр, в некотором роде, становится жертвой желания Соррентино создать некое универсальное высказывание о цинизме закулисных игр в мировой политике. И не вполне ясно, режиссёр выбирает язык обобщений и ярких, легко считываемых метафор для того, чтобы остаться понятным и интересным для широкой аудитории в мировом прокате? Или он опасается по-настоящему жёстко высказываться об одиозном политике, который, даже уходя в тень, не теряет влияния на итальянскую жизнь?
Соррентино – художник, тем более, весьма самоироничный, поэтому едва ли здесь дело в страхе перед великим и ужасным Гудвином итальянской политики. Скорее всего, он так и не нашёл способ в полной мере выразить на экране своё настоящее отношение к поступкам, а главное – к мировоззрению Берлускони и при этом показать, на чём основывается неоднозначное отношение к Сильвио итальянцев.
Мало кто нанёс такой вред экономической, социальной, культурной жизни Италии, как Берлускони. И если для зарубежной публики он – скорее забавный хитрец с лицом иллюзиониста, который то налоговый кодекс обойдёт, то Барака Обаму назовёт “парнем с очень хорошим загаром”, то окажется побитым моделью Миланского собора; для соотечественников Берлускони – это политический лидер, который весьма скверно владеет итальянским языком, сокращает государственные расходы на культуру и образование, игнорирует болезненность постоянного повышения налогов для граждан.
Тем временем, Берлускони у Соррентино иногда – чуть ли не “отец народа”: порой взбалмошный, часто жестокий. По сути, Тони Сервило играет не противоречивый характер Берлускони, а лишь несколько его настроений. Вот он романтичен, а сейчас зол, в следующей сцене – жесток, весел, разочарован, полон уверенности, растерян, упрям, игрив, рассержен. Он злится, когда не может мгновенно вернуть себе власть; когда амбициозный молодой футболист отказывается подписывать контракт с футбольным клубом “Милан”, президентом которого Берлускони долгие годы являлся. Сильвио обескуражен, когда жена объявляет, что уходит от него; сентиментален, когда пытается вновь завоевать возлюбленную, воодушевлён, когда ему почти удаётся провернуть аферу с недвижимостью; разочарован, когда его ораторский талант не покорил слушателя. В экранном Берлускони слишком много человечного, того, что вызывает сочувствие. Соррентино так и не решился спросить собравшихся в зале итальянцев: если этот человек причинил столько зла Италии, почему многие из вас так искренне его любят и считают не мошенником, а ловкачом, которому хватило удачи и воображения, чтобы добиться всего на свете в политике и стать медиамагнатом?
И хотя в фильме есть фраза “Неужели ты хочешь быть самым богатым, успешным и влиятельным и чтоб тебя при этом любили?”, персонаж Сервилло, каким его создали сценаристы, каждой сменой настроения и практически каждым поступком утверждает, что заслуживает любовь и уважение своих избирателей. Соррентино с сарказмом критикует мир, созданный Берлускони, при этом, его синьор Сильвио словно и не причастен к плачевным для Италии последствиям его поступков. Это противоречие заложено ещё на уровне сценария. Всегда такой точный в своих формулировках Соррентино искусно, но весьма заметно уходит от какой бы то ни было попытки анализа характера Берлускони. И из-за этого у зрителя может сложиться ощущение, что ему не показали целую мозаику, а бросили в лицо лишь несколько кусков красивой смальты.
Самые лучшие эпизоды в картине – те, где Берлускони предстаёт воплощением общей атмосферы в политической жизни, из-за которой даже на прекрасной, просторной вилле на Сардинии будто не хватает воздуха. Вот и получается, что единственную по-настоящему запоминающуюся реплику Сильвио говорит овце: “Мне жаль твою умершую невестку”.
Трагическая судьба овцы, безвременно покинувшей зелёные пастбища на Сардинии – самое ироничное и выразительное, что есть в фильме. Овца – молчаливая, шерстяная, одинокая, как завороженная вглядывающаяся в экран телевизора, где шумит бессмысленная дольче вита. Из этого мог бы получиться замечательный короткометражный фильм, который был бы вполне самодостаточным даже без фигуры Берлускони.
В украинский прокат фильм Соррентино “Они” (Loro) вышел под названием “Сильвио и другие”. В картине много локальных, хорошо понятных итальянцам шуток и ироничных реплик, например, о местной телезвезде Майке Бонджорно. В то же время, персонажи то и дело произносят монологи, которые могли бы охарактеризовать политическую жизнь любой страны, в том числе, и Украины: “В Италии коррупцией не занимаются только очень бедные, потому что не могут, и очень богатые, потому что им это не нужно”. Последнее – это явное желание авторов добавить фильму остроты, показав, что политика – грязное дело в любой точке земного шара.
Но зря адвокаты Берлускони беспокоились перед премьерой фильма. “Сильвио и другие” не наносит вреда ни образу политика, ни его репутации. Режиссёр позволил себе лишь лёгкую иронию, немного критики и сарказма в эпизодах с танцующими на вилле голосистыми барышнями и в сцене с зубным протезом, подаренным премьером жертве землетрясения в Аквилле. Порой даже складывается впечатление, что фильм бы выиграл, будь на экране вместо Берлускони сочинённый, собирательный образ политика, рвущегося к власти. Тогда трактовка его образа могла бы казаться художественным решением, а не бесконечной самоцензурой авторов. В “Великой красоте” и в “Молодом папе” Соррентино позволял себе быть более бескомпромиссным. Но, в конце концов, мы же давно знаем, что нет мира под оливами: особенно под теми, что растут на вилле премьер-министра Италии на Сардинии.