27 живописных картин, столько же оригинальных рисунков и более 30 гравюр представлены сегодня в стенах Музея истории искусства. Это примерно половина всего в принципе сохранившегося наследия великого нидерландца (и, в частности, ¾ его живописи), творчество которого стоит у истоков всего последующего развития визуальной культуры Северной Европы, наравне в Дюрером и Босхом. Работы последних, кстати, также присутствуют в венских музеях в завидном количестве.
Несмотря на изобилие опций музейного досуга в Вене, выставка Брейгеля вызвала особенный ажиотаж. Чтобы попасть к заветным произведениям, необходимо запастись не только входным билетом, но и таймслотом – местом в электронной очереди на определенный день и время. И эти места уже фактически раскуплены на недели вперед. Внутри нарядных залов венского музея довольно тесно уже в первый час после открытия. Перед каждой работой собирается маленькая демонстрация из зрителей, которые затем так и продолжают по инерции двигаться от работы к работе группками, чинно и неспешно, подобно религиозной процессии. Вообще, ажиотаж вокруг Брейгеля вызывает ассоциации с культовым паломничеством, а сами работы – со святынями, к которым непременно нужно лично прикоснуться (в данном случае хотя бы взглядом или камерой смартфона).
Безусловно, Брейгель – хрестоматийно известный художник, с узнаваемыми картинами-шлягерами вроде «Крестьянского танца» или «Охотников на снегу», которые прочно вошли в популярную культуру. О короткой жизни художника известно не много, и описанные факты биографии не особо увлекательны. За исключением изложенной летописцем голландского искусства Карелом ван Мандером истории сожительства со служанкой, на которой художник не женился потому, что она ему «слишком часто ему лгала».
Что делает эту выставку уникальной, так это размах и сложность ее подготовки. Трудно сказать, насколько масштаб плодов совместной работы музейщиков из более 10 стран очевиден всем выстоявшим часовую очередь посетителям. Но организаторы на всякий случай подчеркивают в девизе публичной кампании: этот проект – once in a lifetime.
Собрать такую выставку любого крупного художника, каждый клочок бумаги с оригинальной подписью которого представляет огромную ценность – дело непростое. В случае с венской ретроспективой Брейгеля, инициаторам в лице команды венского музея понадобилось шесть лет.
В 2012 году американский исследовательский институт Getty Foundation инициировал грантовую программу, направленную прицельно на изучение, сохранение и совершенствование техники реставрации живописи на деревянных панелях – характерном материале европейского средневекового и раннемодерного искусства. Именно на дубовых досках преимущественно работал Брейгель. Узнать все об этом важном и капризном материале – от карты регионов с лучшими дубовыми рощами до витрины с более 20 (!) инструментами для подготовки панели к работе – можно в отдельных залах, посвященных внутренней рабочей кухне Брейгеля. Там же – скрупулезные, но при этом довольно доходчиво представленные сведения о красочных пигментах, белилах, угле, разнообразных кистях, манере нанесения линий и пятен. Самая увлекательная часть этого научного-просветительского уголка – фотографии фрагментов некоторых картин, сделанные при помощи рентгенографа, инфракрасного просвечивания и макрофотографии. Рассматривать все картины Брейгеля и находить любопытные детали (вроде мертвеца в тележке крестьянки, закрашенного в финальной версии «Битвы Карнавала с Постом») можно хоть часами на отдельном интерактивном сайте.
Производственная сторона творческого процесса объясняет, почему не все брейгелевские хиты доехали до венской выставки. Несмотря на космические технологии современной арт-логистики, некоторые важные вещи оказались чересчур хрупкими. Так, известнейшие «Слепцы», написанные менее характерным для художника способом – масляными красками прямо по тонкому непрогрунтованому льняному полотну, были признаны просто нетранспортабельными. Вопреки бесконечной увлекательности витрин про тонкости и секреты брейгелевского ремесла, эти залы полупусты. Все внимание приковано к подлинникам.
Тем, кто впервые будет смотреть Брейгеля в оригинале, выставка подарит как радость узнавания всеми любимых сюжетов, так и удивление от несовпадения знакомой по открыткам и книгам картинки с оригинальной живописью. Те же «Охотники», к удивлению многих зрителей (включая невнимательную авторку этого текста) оказались не камерной работой, наподобие сюжетных полотен более поздних «малых голландцев», но большой картиной, виртуозная композиция которого придает панораме зимнего городка просто таки эпический размах. Вместе с тремя другими частями «Охотники» составляют цикл «Времена года» (еще одна, пятая картина не покинула стены нью-йоркского музея Метрополитен, а шестая не сохранилась до наших дней). Они составляют «сердце» выставки, ее смысловой центр и своего рода «инструкцию» к прочтению всего наследия художника.
Цикл демонстрирует ключевые элементы живописной вселенной Брейгеля. Главный из них – пейзаж. Не слишком нарядный и изящный, но живой и по-своему обаятельный особыми грубоватыми северноевропейскими чертами. Другой элемент – это люди, современники художника, над которыми он одновременно и насмехается, и которыми нежно любуется. Коренастые селяне в цветных одеждах, с очень выразительными, на грани гротеска, лицами, обязательно изображены за каким-то делом, трудом или досугом, характерным для эпохи и места: сбором ягод, выпасом коров, катанием на коньках или, на худой конец поеданием, масляничных вафель. Третий элемент – города-муравейники, где все время что-то происходит. Процессы созидания и развития чередуются в брейгелевских городах с признаками упадка и разложения. И именно в этой дихотомии лежит залог непрерывного существования города. Кульминация идеи города-в-движении – две знаменитые «Вавилонские башни».
Почему знать «в лицо» и учиться понимать картины Брейгеля важно не только искусствоведам? Брейгель – очень современный художник. Его способность одновременно бескомпромиссно обличать человеческие пороки и сочувствовать их носителям будет актуальна столько, сколько актуальными будут сами эти пороки (то есть, всегда). Картины художника побуждают смотреть широко распахнутыми глазами на окружающий мир во всей его сложности и многогранности, будто бы застывший в момент баланса между светлой и темной стороной. И при этом через методы живописи и рисунка показывают, что эта сложность и неоднозначность – прекрасны. Сам художник, видимо, также себя чувствовал современником важных для него событий древности. И легко переносил библейские сюжеты в декорации Нидерландов XVI века с толпой крестьян, которые глумятся на согбенным под тяжестью креста Иисусом на пути на «голгофу» – небольшую поляну в окружении фахверковых домиков и фруктового сада.
Внимание к подобным мелочам и подробностям лежит в основе так называемых «изобильных картинах» (Wimmelbilder) с роем персонажей, объектов и событий, которые одновременно происходят на каждом квадратном сантиметре. Эти вещи открыты для интерпретаций на разных уровнях – тут и бытовой юмор, и размышления о бренности бытия. Детали для Брейгеля вообще не менее важны, чем основное повествование. Не случайно в таких работах, как, например, «Обращение Павла» или «Проповедь Иоанна» одноименных героев не так просто отыскать при беглом осмотре. Зато можно подробно рассмотреть любовно выписанный лошадиный зад и накидки зевак в толпе на первом плане.
Чтобы окончательно понять смыслообразующую важность деталей в искусстве Брейгеля (и искусстве вообще), советуем заглянуть на другую важную выставку этажом ниже. По приглашению венского музея режиссер Уэс Андерсон и его партнерка, писательница и художница Джуман Малуф подробно изучили и буквально перекопали все 14 отделов мегаломанского собрания музея.
Итогом их кураторского дебюта стала выставка «Spitzmaus Mummy in a Coffin and other Treasures», что дословно переводится как «Мумия землеройки в гробнице и другие сокровища», хотя заглавное слово Spitzmaus всюду подается в немецком оригинале, потому что кураторам нравится его звучание. Более 400 объектов – картин, ювелирных украшений, музыкальных инструментов, изделий из стекла, керамики, перьев, слоновой кости и так далее – рассказывают альтернативную историю культуры. Экспозиция игнорирует временные или географические рамки, а также иерархию научной и материальной ценности отдельных вещей. Вместо этого экспонаты сгруппированы вокруг таких общих параметров, как зеленый цвет или дерево как материал изготовления. Большинство объектов десятилетиями могли оставаться за пределами внимания серьезных музейщиков или вовсе никогда не покидали запасников, вроде оббитых бархатом футляров для старинных кубков или миниатюрного египетского саркофага для мумифицированного зверька, гордо вынесенного в название выставки.
Напарник Андерсона и Малуф, штатный куратор венского музея Яспер Шарп метко сравнил эту выставку с фильмами режиссера, которые можно неоднократно пересматривать и фокусироваться только на, скажем, правом нижнем или левом верхнем углу, где будет происходить нечто не менее важное, чем то, что будет в центре кадра.
Как для Брейгеля в XVI веке, так и для Андерсона и Малуф сегодня очевидно, что картина мира не может быть сведена к единому образу или нарративу. Она держится на множестве деталей, нюансов, подробностей, связи между которыми не обязательно прозрачно ясны. Без внимания к этим невидимым связям наш картина мира грозит разрушиться, как Вавилонская башня.