«Дым отечества нам сладок и приятен!.. Служить бы рад, прислуживаться тошно... Свежо предание, а верится с трудом... А судьи кто?..», - помните? Нас учили:«Комедия «Горе от ума» — беспощадная сатира на аристократическое московское общество первой половины XIX века». С этой, единственной выученной «глубокой» мыслью, я и отложил повторное чтение не очень заинтересовавшей меня тогда книги на долгие десятилетия. Тоже самое сделали и ещё сделают, я уверен, и миллионы украинских учеников, которые меньше чем через неделю, 1 сентября, отправятся в свои школы в очередной «поход за знаниями», где будут по-быстрому «проходить» множество прекрасных писателей и их произведения. А жаль, что так мало кого удаётся в молодости хорошей литературой заинтересовать. Потом наверстать будет очень сложно.
Ведь история жизни автора, взять, к примеру, автора того же «Горе уму», как первоначально называлась комедия, дипломата и экономиста, историка и лингвиста, музыканта и композитора, Александра Сергеевича Грибоедова совершенно неожиданно оказалась не менее увлекательна и трагична, чем сама его знаменитая пьеса. Именно это и подвигло меня после долгого перерыва перечитать комедию снова. И наконец, восхититься ею!..
Причём, после школы и ВУЗа рекомендуется заново знакомиться не только с Грибоедовым, но и со столь же уже почти забытыми нами Фёдором Тютчевым, Иваном Котляревским, Василём Стефаником и многими другими литературными мастерами и классиками. Просто так получилось, что сейчас я перечитал именно «Горе от ума». Вот и захотелось своим открытием с вами поделиться.
Начну с того, что родился Александр Сергеевич Грибоедов очень давно, в 1795 году в Москве в обеспеченной родовитой семье. Предок его, Ян Гржибовский, в начале XVII в. переселился в Россию из Польши. Польскую фамилию его по аналогии перевели на русский, и все Гржибовские с тех пор стали зваться просто - Грибоедовыми.
В 1803 году юный Саша был отдан в Московский университетский благородный пансион, а через три года, за способности, он уже был зачислен на словесное отделение Московского университета. В 1808 году Александр получил звание кандидата словесных наук, но продолжал учиться и поступил ещё на нравственно-политическое отделение, а затем и на физико-математическое.
Здорово, правда! Но вы будете ещё больше поражены, когда узнаете, что в Московский университет Александр Сергеевич Грибоедов поступил… в 11 лет, а в 15 – его oкoнчил! Фантастические способности!.. «Это один из самых умных людей в России», - заметил о нем сам Пушкин.
В шестилетнем возрасте Грибоедов уже владел тремя иностранными языками. Став взрослым он свободно говорил на французском, английском, немецком и итальянском, понимал латынь и древнегреческий. А будучи на Кавказе, выучил арабский, грузинский, персидский и турецкий языки.
Но всё это ещё ждало его впереди. А пока, летом 1812 года, во время Отечественной войны с французами, 17-летний выпускник Московского университета Грибоедов вступает добровольцем не куда-нибудь, а в Московский гусарский полк графа Салтыкова. Там он быстро присоединяется к дружной компании «юных корнетов из лучших дворянских фамилий» — князя Голицына, графа Ефимовского, графа Толстого, Алябьева, Шереметева, Ланского, братьев Шатиловых. Впоследствии он писал своему другу Бегичеву: «Я в этой дружине побыл всего 4 месяца, а теперь 4-й год как не могу попасть на путь истинный».
Летом 1817 гoдa Александр Сергеевич, по нaстoянию рoдственникoв, которые уже были наслышаны o его многочисленных светских приключениях, oстaвляет военную службу и пoступaет в Коллегию инoстрaнных дел.
Вынесенная с гусарских лет привычка к лёгкому дружескому общению позволяла ему легко заводить новые знакомства: университетские приятели, потом сослуживцы-гусары в годы войны, потом кавалергарды, преображенцы, семеновцы в Петербурге, литераторы и театралы, чиновники Коллегии иностранных дел, кавказские и персидские приятели и недруги, новые московские и петербургские знакомства…
Будущее казалось умнице Грибоедову лёгким и безоблачным. Но в 1817 году жизнь его совершила крутой поворот. Вышло так, что Грибоедов стал невольным виновником трагических событий, которые вошли в русскую историю под названием «четверная дуэль». Причина той дуэли была банальна и, по большому счету, не должна была привести к какому-либо поединку, тем более – четырех человек.
А началось всё из-за обычной ссоры популярной в то время балерины, 18 летней Авдотьи Истоминой, со своим любовником, кавалергардом Василием Шереметевым, у которого она тогда жила на содержании. Однако в книжки имя этой девицы попало не столько из-за ужасной дуэли, сколько благодаря таланту А.Пушкина. Помните в его «Евгении Онегине»:
«…Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина; она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола;
То стан совьет, то разовьет,
И быстрой ножкой ножку бьет».
Балериной Истомина, невысокая, черноглазая брюнетка, и в самом деле, говорят, была хорошей, но вне театра жизнь вела безалаберную, без конца меняла любовников, то и дело попадая при этом в неприятные истории.
В конце концов, Авдотья решила остепениться и остановила свой взгляд на весёлом и добродушном штаб-ротмистре кавалергарде Шереметеве. Она, как повествуют биографы, «сблизилась с ним и поселилась на его квартире, где прожила около двух лет».
И вот однажды, после спектакля, к 18-летней балерине за кулисы заглянул её давний приятель 22-летний Грибоедов, и узнав, что у той свободный вечер, пригласил Авдотью к себе в гости «на чай». А жил он тогда в квартире у своего приятеля графа Александра Завадовского.
Молодой граф Завадовский был известен в обеих столицах в основном многочисленными экстравагантными выходками: он устраивал гладиаторские бои, ввёл моду на английское спиртное – считается, что именно на его квартире была впервые в Петербурге распита бутылка скотча, шотландского виски. Может, кстати, и вместе с Грибоедовым!.. Кроме того, Завадовский был отлично известен и в театральных кругах – как волокита, не знающий поражений в ухаживаниях за хорошенькими актрисами.
Короче, домой Авдотья вернулась от Завадовского и Грибоедова только через два или три дня. После, уже на следствии, она давала объяснения, что граф Завадовский «по прошествии некоторого времени предлагал ей о любви, но в шутку или в самом деле, того не знает...».
А что же Шереметев? А он тогда был в ссоре с Истоминой и находился в отъезде, но когда вернулся, то от кого-то узнал, другие говорят, что сам выследил, что Истомина, его пассия, скандально побывала в доме Завадовского. Кавалергард, естественно, оскорбился и вспылил невероятно.
Только дуэль!.. И никаких извинений!.. К тому же его приятель, знаменитый дуэлянт и бретёр Александр Якубович, энергично поддержал намерение поручика кроваво отомстить за нанесённую обиду. Причём он не только согласился стать секундантом Шереметева, но и, в свою очередь, вызвал на дуэль Грибоедова, считая того главным виновником разразившегося скандала. Двойной поединок, вошедший в историю как «четверная дуэль», состоялся на Волковом кладбище Санкт-Петербурга 12 ноября 1817 года.
Первыми стрелялись граф Завадовский и кавалергард Шереметев. Стрелялись со смертельнoгo рaсстoяния в 12 шaгoв. Когда секунданты дали сигнал сближаться, Шереметев заторопился, стрелял первым и промахнулся. Пуля прошла возле головы графа и пробила борт сюртука (по другим сведениям – воротник). Зaвaдoвский был обескуражен таким опасным выстрелом, ведь это был выстрел явно на поражение. Он пoдoзвaл Шереметевa к барьеру и скaзaл, что убивать его и раньше не собирался, но теперь непременно прострелит ему ногу для науки. На что Шереметев пригрозил графу неизбежным продолжением дуэли до полной своей победы. Тогда Завадовский вернулся на место, прицелился и первым же выстрелом попал противнику в живот. Шереметев упал. Выстрел оказался смертельным.
Естественно, что дуэль Грибоедова и Якубовича пришлось отложить.
Началось судебное разбирательство. Убитого Шереметева жалели все. В геройском свете представал и его друг Якубович. Единственным виновником случившегося все называли Грибоедова, но официального наказания не последовало. Завадовскому же после дуэли предложили покинуть Россию, что он поспешно и сделал. А корнета Якубовича тем же чином вскоре отправили в Нижегородский драгунский полк на Кавказ.
И надо же такому случиться, что всего через год после той трагической дуэли, забияка Якубович случайно встретил в Тифлисе, нынешнем Тбилиси, Грибоедова, который оказался там проездом, направляясь с дипломатической миссией в Персию.
Стрелялись бывшие однокурсники в окрестностях города, у Татарской могилы в овраге. Говорят, Якубович целил Грибоедову в живот, но прострелил ему лишь мизинец левой руки. Грибоедов же и вовсе промахнулся. На том и разошлись.
В 1828 году, отправляясь служить в Иран уже послом, Александр Сергеевич вновь провёл несколько месяцев в Грузии. Но в этот раз результат визита был совершенно иным - в Тифлисе Грибоедов женился! Его избранницей стала грузинская княжна, праправнучка царя Ираклия II, дочь поэта и общественного деятеля, генерал-лейтенанта Александра Чавчавадзе. Нино было 15-лет. Грибоедову на тот момент стукнуло уже 33.
Как утверждает предание, во время венчания жених уронил обручальное кольцо. Плохая, говорят, примета…
Через несколько недель, оставив юную жену на попечение отца, Грибоедов едет в Тегеран и приступает к исполнению обязанностей русского посла в Персии. Больше они с супругой не встретятся никогда.
Тем временем в русское посольство зачастили армяне, просившие Грибоедова об убежище и помощи с возвращением на родину, в Армению, которая как раз тогда уже стала частью Российской империи. Грибоедов разрешил им укрыться в посольстве. Как назло, среди перебежавших были две армянки из гарема родственника шаха и евнух-армянин из самого шахского гарема.
Но Восток, как известно, дело тонкое. Укрытие Грибоедовым беглых армян, да ещё и таких, вызвало жуткое недовольства среди местных жителей, волнения на базарах и в мечетях. Однако независимый русский посол считал себя выше этих криков.
Хуже того, статский советник Грибоедов, по воспоминаниям очевидцев, пренебрегал не только мнением толпы, но и систематически нарушал этикет шахского двора, ведя себя там порой самым вызывающим образом.
О «тегеранском» Грибоедове, как о «господине в высшей степени раздражительного характера», отзывались тогда и многие его современники. Так, граф Симонич писал, что «мой несчастный друг, покойный Грибоедов, в отношении к шаху принял надменный тон, доходивший до безрассудства».
«Когда, бывало, Грибоедов приходил к Шаху на аудиенцию, он самовольно вскакивал с места, то садился, то вставал как сумасшедший, ходил по комнате и произносил бранные слова. Он часто прохаживаясь по комнате, плевал на пол и что-то бормотал».
А потом случился тот самый роковой инцидент возле посольства. Казаки охраны убили напавшего на них перса. На что народ, подняв убитого над головой, понес его по городу, а потом к муллам, которые, недолго думая, разрешили им разгромить Русскую миссию. В результате разразившегося 30 января 1829 года побоища, толпа из тысяч возмущённых персов перебила всех сотрудников посольства, кроме секретаря Мальцова, которого курьер миссии завернул в персидский ковер и поставил в чулан, чтобы его никто не увидел. Важный сановник Риза-Кули писал, что был убит Грибоедов со всеми 35 казаками охраны, а из толпы ими было убито 80 человек.
После этого тело Грибоедова ещё несколько дней таскали по улицам Тегерана, так что оно было настолько изуродовано, что его опознали лишь по следу на кисти левой руки, полученному в дуэли с Якубовичем.
Об инциденте с послом немедленно донесли императору Николаю I. К 15 марта позиция правительства была выработана:
«При сем горестном событии его величеству отрадна была бы уверенность, что шах персидский и наследник престола чужды гнусному и бесчеловечному умыслу, и что сие происшествие должно приписать опрометчивым порывам усердия покойного Грибоедова, не соображавшего поведение свое с грубыми обычаями и понятиями черни тегеранской, а с другой стороны, известному фанатизму и необузданности сей самой черни, которая одна вынудила шаха и в 1826 г. начать с нами войну».
В качестве компенсации за тегеранскую резню персы преподнесли императору богатые дары, среди которых находился и легендарный бриллиант «Шах», один из самых больших в мире, некогда украшавший корону Великих Моголов. Тем самым инцидент был исчерпан. Россия Персию извинила.
И лишь юная Нина Чавчавадзе всю оставшуюся жизнь продолжала носить траур по мужу и оплакивать его смерть. Она больше так и не вышла замуж. Нину грузины уважительно называли Черной розой Тифлиса. В 1857 году она умерла во время разразившейся в городе эпидемии холеры.
Бедный Александр, бедная Нино… Но кто бы сейчас особенно вспоминал о неудачливом дипломате Грибоедове и его несчастной супруге, если бы не гениальная пьеса в стихах «Горе от ума», которую 29-летний поэт успел закончить в 1824 году в Тифлисе, всего за несколько лет до своей трагической гибели. Автора потом так и назвали: «Нomo unius libri» — Человек одной книги.
«Горе от ума»... - изумлялся А. Блок, - я думаю, - гениальнейшая русская драма; но как поразительно случайна она! И родилась она в какой-то сказочной обстановке: среди грибоедовских пьесок, совсем незначительных; в мозгу петербургского чиновника с лермонтовской желчью и злостью в душе, и с лицом неподвижным, в котором «жизни нет»».
А бесстрашный обличитель русских нравов П. Чаадаев писал об этой пьесе так:
«Никогда ни один народ не был так бичуем, никогда ни одну страну не волочили так в грязи, никогда не бросали в лицо публике столько грубой брани, и, однако, никогда не достигалось более полного успеха».
После долгих проволочек тело убитого поэта было доставлено в Грузию, в Тифлис и погребено на священной горе Мтацминда в гроте при церкви Святого Давида. На могиле вдова Грибоедова Нино Чавчавадзе поставила ему памятник с надписью:
«Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?».
В 1879 году поэт Яков Полонский посвятил памяти Черной розой Тифлиса стихотворение:
«...Там, в тёмном гроте — мавзолей, И — скромный дар вдовы —
Лампадка светит в полутьме,
Чтоб прочитали вы
Ту надпись и чтоб вам она
Напомнила сама —
Два горя: горе от любви
И горе от ума».