Характерной чертой установившейся в России чекистско-олигархической модели экономики стал новый качественный уровень отрицательного кадрового отбора.
Даже при всех ужасах советского режима кадровые службы различных ведомств понимали (и имели соответствующую установку), что комплектовать руководящие звенья и интеллектуальное ядро сплошь из необразованных идиотов, умеющих лишь громко выкрикивать «лозунги партии» все-таки нельзя. По этой причине в разных звеньях «управленческой элиты» можно было встретить достаточно образованных, а иногда и выдающихся специалистов своего дела. Пусть даже они не составляли целостных социальных групп и коллективов, их по-своему ценили, иногда к ним, возможно даже прислушивались.
Системная коррупция, которая полностью пронизала все сферы российской жизни в последние полтора десятилетия, всё больше стала включать в себя широко понимаемый наследственный фактор. Никогда ничему не учившиеся, получившие дипломы за деньги клоны фонвизинских митрофанушек заполонили все этажи пресловутой вертикали власти. Даже те, кто попадает в систему «со стороны» не должны интеллектуально возвышаться над руководителями, «ибо тогда глупость и некомпетентность оных всем видна будет».
Последние действия России на международной арене, а особенно теракт в Петербурге, независимо от того, кто являлся его действительным организатором, продемонстрировал полную деградацию спецслужб как в оперативной, так и в аналитической ипостаси их работы. По меткому замечанию Евгении Альбац, в России нет спецслужб, есть лишь политическая полиция, способная всеми средствами подавлять мирных и в целом законопослушных граждан.
То же в полной мере касается и состояния экспертного сообщества в России.
«Кто девушке заказывает музыку, тот ее и танцует...»
Прошло более двух лет с момента публикации моей статьи «Анатомия провала: О механизме принятия внешнеполитических решений Кремля» - о внутренней кухне РИСИ (Российского института стратегических исследований, структуре СВР отвечавшей за информационно-аналитическое обеспечение администрации президента России). Рамки того, о чем я тогда писал, не ограничиваются одним только РИСИ – это слепок всего экспертного сообщества, сущность и проблемы которого отразились в принципах и методах работы Российского института стратегических исследований, как в капле воды.
Нет смысла останавливаться на анализе самого факта убожества российской патриотической аналитики. Оно очевидно всем, кто хотя бы изредка просматривает соответствующие информационные материалы. За два года экспертно-аналитической публицистической деятельности автор этих строк не услышал ни одного аргументированного возражения. Ни один из проклинавших меня патриотических публицистов не вступил в полемику, чтобы обосновать свои убеждения и подвергнуть критике мои «русофобские взгляды».
А потому что российская аналитика и экспертная мысль не только интеллектуально совершенно беспомощны. Они глубоко вторичны по отношению к потребителям ее продукции – российской власти.
В сущности провластные эксперты не анализируют материалы, предлагая власти те или иные решения или предостерегая ее от опрометчивых шагов. Все свои силы они направляют на то, чтобы определить, что власть хочет услышать и прочитать. Соответственно этому и фабрикуются «аналитические материалы».
У каждого аналитического центра есть во власти свои покровители, заинтересованные в продвижении и лоббировании определенных аспектов в политико-аналитической работе. Задача экспертной организации – обеспечить наукообразными текстами соответствующего потребителя.
Например, автору этих строк неоднократно поручались «плановые» работы, касающиеся положения русскоязычного населения в балтийских странах. Удивительно, что когда в период отпусков руководства Института удавалось отправлять в АП собственный оригинальный текст, отражающий истинное положение дел, Администрация откликалась похвальными отзывами. В обычное же время все тексты подвергались обширной правке со стороны замруководителя РИСИ Тамары Гузенковой. Она, как правило, оставляла нетронутой фактическую часть, но практически всегда сама переписывала или диктовала заключительную и вводную части — особенно же держала под контролем раздел «рекомендации», полностью выхолащивая их содержание и придавая им нужную. с её точки зрения, соответствующую «позиции Института» идеологическую окраску.
Процесс, таким образом, замыкался в кольцо. Администрация президента не могла получить более или менее вменяемые материалы из-за идиотизма и сервильности системы, которую сама же АП породила и на всех этажах воспроизводила. В результате экспертное обеспечение тех или иных решений и шагов девальвировалось, а его эффективность сводилась к нулю.
Другим ярким примером экспертной политической ангажированности стали события 2011-12 гг, когда РИСИ, кстати, после некоторых размышлений, колебаний и внутренних обсуждений, решил поддержать Владимира Путина, а воспринимавшийся тогда как соперник ИНСОР во главе с Игорем Юргенсом «сделал ставку» на Дмитрия Медведева.
Исход хорошо известен, но автор прекрасно помнит радость руководителя РИСИ Леонида Решетникова и всего коллектива по поводу победы на президентских выборах Путина и «правильно сделанной ставки». Авторитет Решетникова тогда заметно вырос. Заметно выросли и зарплаты. Власть платила своим сторонникам, которые на месте перераспределяли свои маленькие бюджетные финансовые потоки. Правда, к экспертно-аналитической работе это не имеет никакого отношения.
Желая поразить начальство объемом выработки но одновременно не горя желанием работать РИСИ привлекал сторонних авторов по трудовым соглашениям. Поскольку автор этих строк, будучи заместителем Тамары Гузенковой, непосредственно вел работу по оформлению этих договоров, вся эта коррупционная кухня разворачивалась на глазах.
Каждое крупное подразделение Института получало лимит денежных средств на заказ работ сторонним экспертам. Это могли быть резиденты РФ, как правило из региональных университетов, пользовавшихся расположением Решетникова – прежде всего Белгород и Ростов-на-Дону. Это могли быть эксперты из университетов ближнего зарубежья – Гагаузия, Приднестровье, Крым (до присоединения).
Привлекали экспертов и из Украины, Беларуси, стран Центральной Азии. У той же Т.Гузенковой были свои любимчики, среди которых и распределялись подобного рода «гранты». За одну статью платили около 70 тыс. рублей – по тем временам около 2 тыс. долларов США.
Все украинские эксперты, прикормленные таким образом РИСИ, сейчас живут в Москве, систематически выступают по телевидению, публикуются в ведущих российских СМИ. Из наиболее известных достаточно назвать «ведущего специалиста по украинской и постсоветской проблематике» Ростислава Ищенко.
Ныне они борцы с «киевской хунтой», «жертвы государственного переворота». Назвать их предателями за то, что они в период своего проживания в Украине еще при В.Януковиче сотрудничали со спецслужбами другого государства в лице РИСИ почему-то никому не приходит в голову.
Мало того, факт их сотрудничества юридически недоказуем – договоры оформлялись на подставных лиц – российских резидентов с целью «оптимизации налогообложения». Эти люди, получая в кассе гонорар, получали перечисления в Пенсионный фонд и оставляли себе небольшие комиссионные. Основные же суммы наличными передавались Тамаре Гузенковой, которая лично расплачивалась с авторами.
По примерно такой же схеме строиться «сотрудничество» с экспертами Германии, Франции, США, выступающими за сотрудничество и взаимопонимание с Россией.
И последнее. В силу не очень понятных психологических моментов даже находящиеся в отставке сотрудники СВР, не говоря о действующих сотрудниках АП, не любят выезжать за рубеж. В результате командировочные расходы в том же РИСИ постоянно сокращались, а работы писались в основном на основе отечественных и зарубежных интернет-публикаций. Что в итоге также отрицательно сказывается на качестве аналитической страноведческой работы.