Но вроде нету. Ничего такого рокового. Может, оно и к лучшему? Ведь национальное виктимное поведение постоянно норовит разрушать все «до основанья, а затем...». Не очень понимая, что «затем» в таком случае просто не существует.
Но в нашей онтологической хате ведь своя правда, и сила, и воля?
Из окошек этой хаты мы выглядываем с надеждой и тоской, как престарелые родители выглядывают детей и внуков из похода — сначала клубится дорожная пыль. А потом уже всадники, и вроде бы, слава Богу — наши.
Только вот едут, едут мимо наших окон дети революции, и все в них славно и даже статно, и стяги победные, и жупаны волонтерские. И даже сбруя заморская.
Только вот черт волшебных в них нет.
Не то чтобы совсем нет. С виду очень даже есть. Вроде есть, но не волшебные. Просто очень похожи. А во время выборов вроде же были. Черты есть, а волшебства нет.
За то и голосовали, что надувался этот лавовый вулканический пузырь грозно и вполне себе перспективно, и водяные линзы в толще заполнялись раскаленным паром и, казалось, вот-вот рванет вулканический взрыв по новой, навсегда меняя опостылевший ландшафт и климат.
(Ну, у меня тоже когда-то была волшебная палочка Гарри Поттера. Подарочная, из самого Хогвартса, то есть Голливуда. Но для совершения чудес должен прилагаться Голливуд. А это дороговато.).
Нет, никто из граждан, чаявших взрыва, не собирался получить историческую прописку в Новых Геркуланумах и Помпеях, максимум — в Новых Петривцях. Судьбоносная кара — врагам, это справедливо, а нас-то за что? Дети революции — они наши дети, они отцов не тронут.
Может, едут мимо какие-то не те? А где же -те?
«Революция всегда пожирает своих детей». Авторство этой фразы, как часто случается со знаменитыми изречениями,оспаривается между знаменитым деятелем Великой французской революции Жоржем Жаком Дантоном и менее известным Пьером Верньо, одним из лидеров партии жирондистов. И еще менее известным (хотя и популярным среди современников) Камилем Демуленом (это был такой «Юрий Луценко» своего времени, журналист и революционер).
У них была одна общая черта. Точнее событие, накануне которого они якобы произнесли эту фразу.
Им всем отрубили голову. Гильйотинировали, по новомодному тогда методу.
Все они были обязаны этим исходом тогдашнему вождю революции, Максимилиану Робеспьеру. Который через недолгое время сам оказался на плахе со сломанной при попытке к бегству ногой и простреленной челюстью.
Повадки Робеспьера, к слову сказать, были довольно сталинистские. И, к чести французов, они его и по сей день особо не жалуют. В отличие от Наполеона, пришедшего всем краснобаям на смену - с пушками и Кодексом. «Республика погибла— настало царство разбойников!»— были последние слова Робеспьера в Конвенте.
Революция действительно пожирает своих детей, но только в том случае, если они представляют собой гастрономический интерес. Мутантов она не трогает.
Множество людей свято верило в то, что в украинскую политику придут некие новые Маугли, воспитанные стаей отъявленных политических волков. Маугли будут немножко наивные, но искренние и отважные, и главное - человечные. Некоторые по экстерьеру даже вполне соответствовали этим параметрам. Но в реально- то истории выросшие в стаях детеныши были дикими, рычащими и предпочитающими четвереньки. С какой стати считать, что политические стаи воспитывают в реале других, каких-то голливудски-волшебных? Официальные дети нашей революции — Минотавры, а не Маугли. Минотавр - чудовище с телом человека и головой быка, происшедшее от любви Пасифаи, жены царя Миноса, к посланному Зевсом быку. Тому самому быку, который спас Европу затем.
Преемственность поколений – явление из разряда желаемого, но действительного. «Воображение берет власть! Будьте реалистами, требуйте невозможного!» - такие лозунги красовались на парижских улицах весной 1968 года, когда мятежная молодежь , возглавляемая студентами Сорбонны, организовала многотысячные революционные протесты, увенчавшиеся беспрецедентной 10-милионной забастовкой. В моде были маоизм и левизна в их контркультурной версии. И Шарль Де Голь, казавшийся собственным ультраправым «продажным комунякой», в итоге был свергнут детьми и внуками этих самих правых.
Ушла Небесная Сотня, ушел первый призыв добровольческих батальйонов, ушли сотни безымянных героев. Ушли не только из жизни, те, погибшие с честью. Тысячи людей Майдана просто ушли с горечью домой, ощутив себя не детьми революции.
А ее бастардами.
Только в нашем лицемерном домострое это слово как бы неудобное. А в истории это Цезарь Борджиа, Вильгельм Завоеватель, и, если кто не в курсе, князь Владимир (потому что законным наследником был Ярополк).
Займутся ли наши бастарды политическими убийствами, новыми завоеваниями или государственным строительством — вопрос все еще открыт. В любом случае выглядывать в окошко за ними бесполезно — они уже отворяют двери с черного крыльца.