ГлавнаяОбществоЖиття

Бесстрашные солдаты долго не живут

Очень хорошо помню первые годы после чернобыльской катастрофы. Глупая, растерянная ложь минздрава СССР, диагноз «радиофобия», поставленный всем нам, озабоченным желанием избежать воздействия рассыпанной после взрыва реактора радиоактивной пыли… И – агония прежде грозной империи, сопровождавшаяся распадом всех советских «вертикалей», в том числе и системных научных.

Фото: vk.com/gss_dunkan

О, как наслаждались тогда зреющей самостоятельностью отечественные ученые мужи, гордо, вопреки мнению старших московских товарищей, совершавшие все новые и новые «научные» открытия! Тогда послечернобыльская радиация стала причиной всего, ею объясняли и болезни желудка, и развитие катаракты, и урологические проблемы. Даже мои коллеги, психиатры, отметились в этом сладком пиршестве научной вседозволенности. Славное было время для всех этих освободившихся от московского ига шарлатанов.

Так было. И так есть. С тоской наблюдаю новое пиршество на крови и человеческом горе. Воспрявшие из глубокой тени всевозможные специалисты «травматологи» (т.е. специалисты по лечению посттравматических стрессовых расстройств) гордо несут себя в высокие министерские кабинеты, предлагая невиданное и несбыточное. За деньги, разумеется. А вскоре пойдут массово и диссертации, об успехах, разумеется. О личных своих успехах.

Майдан не закончился. Тысячи молодых (и не очень молодых) украинцев вернулись к обычной жизни, в семьи, в профессию. Не все, многие ушли воевать. Победив ложь Януковича, намерены победить ложь Путина. Но есть «третьи» – не умеющие уйти из недавнего своего прошлого, из Майдана.

Им трудно, очень трудно. Жены требуют денег на ведение семьи, соседи не хотят слушать бесконечные воспоминания о Майдане, по ночам приходят погибшие друзья, стреляет «Беркут», летят в бутылках зажигательные смеси… Единственное спасение – алкоголь. Разлагающий душу, усиливающий одиночество.

Есть и другое. Нарастающее, страшное, на поле боя и в госпиталях. С этим трудно жить. А в армии нет психологов, настоящих, квалифицированных. Мы ведь к войне не готовились… Помогают волонтеры, их немного, и квалификация очень разная, приходят обыкновенные люди, совсем не обученные, но – искренние, чуткие, сердобольные. Разговаривают, читают вслух несложную прозу, отвлекают от черных мыслей. От мыслей о будущем. О будущем калеки, инвалида. Эх, Путин-Путин, жестокий ты человек…

Это – не сумасшествие. Здесь нет необходимости лечиться в психиатрической больнице. Подобное пережил и я, долгие годы после жизни в политическом лагере ночью меня посещал однообразный кошмар: четверо охранников забирают меня на этап, а я не успел сообщить товарищам, где спрятал рукописи, готовые к отправке из зоны… Ушло, рассосалось. Прошлое потускнело.

Да, существует и термин – посттравматическое стрессовое расстройство. Мы, медики, любим термины, названную, но зачастую условную определенность. На самом деле все это возможно объяснить проще: выраженная, тяжелая реакция на экстремальную и угрожающую жизни ситуацию. Война и смерть товарищей – экстремальная ситуация.

Фото: EPA/UPG

Так жить нельзя. Но – приходится. Эх, Путин-Путин…

Мы наслушались, начитались о вьетнамских, афганских и прочих синдромах. Даже стокгольмский сюда попал. Сегодня эта боль и эти реалии пришли к нам. Любая война – экстремальная и ненормальная ситуация. Для всех, победителей, побежденных, мирного населения. Реагирование страхом и другими эмоциями здесь норма. Бесстрашные солдаты долго не живут.

А пока циничные проходимцы (и врачи, и психологи) атакуют минздрав всевозможными предложениями о создании центров, центриков и т.д. и т.п. Даже «дипломированные» экстрасенсы предлагают себя. И хотят одного, единственного, нежно воркуя о желании помочь страждущим – денег! Больших денег, которых нет у воюющего государства и жертв противостояния с Януковичем и Путиным. Тут вам и «выдающиеся» гипнотерапевты, и какие-то особенные, украинского разлива психоаналитики, и психологи-натуропаты. В Украине лгать, мошенничать в психотерапии легко и безопасно, никто эту деятельность не регулирует, жуликов с дипломами и без оных не останавливает. Беда с этим, настоящая серьезная беда. Ростки искреннего, «доказательного» знания с трудом продираются сквозь укрепившиеся твердые стволы псевдопсихотерапевтических техник. Понимаю, что вызову шквал ненависти, но скажу и такое: во вполне европейской Великобритании в систему доказательного (т.е. проверенного) медицинского психотерапевтического знания входит лишь одна когнитивно-поведенческая терапия (за небольшим исключением нескольких еще психотерапевтических практик при некоторых расстройствах). Кстати, и с такой популярной у нас гомеопатией там, у англичан, есть проблема: работать не запрещают, но – отдельно от общепринятых доказательных методик, по принципу «плати отдельно», как психоаналитику или народному целителю.

Война закончится. Тысячи наших сограждан не смогут легко вернуться в обыкновенную, довоенную жизнь. Им понадобится помощь специально обученных социальных работников, квалифицированных психологов, иногда – психиатров. Их, жертв посттравматического стрессового синдрома, нужно будет научить жить рядом со своим прошлым. Именно так, не забывая его, вспоминая мертвых друзей, соседей, родственников. Страшная травма в душе будет тускнеть. Без влияния медикаментов. Здесь важнее другое: семья, тепло прижавшегося к тебе ребенка, ночные ласки жены, внимание общества. И, в необходимых случаях, помощь и советы специалистов. Они уже есть, квалифицированные, не требующие денег у клиента. И волонтеры, работающие в государственной системе. Только вот трудно им, тех, ненастоящих и наглых много больше. Мы ведь родина Анатолия Кашпировского и Андрея Слюсарчука.

Семен ГлузманСемен Глузман, дисидент, психіатр
Читайте главные новости LB.ua в социальных сетях Facebook, Twitter и Telegram