Ахтем, ситуация в Крыму сложная и неоднозначная. Были ли вы там после так называемого референдума? Что чувствуют крымские татары, которые, по заявлениям меджлиса, хоть практически и не ходили тогда голосовать, но все же де-факто теперь живут в другой стране?Я не был в Крыму после референдума, но я был там 26-27 февраля, когда происходил захват Верховной Рады и Совета Министров АРК. Сейчас я каждый день созваниваюсь и списываюсь с многочисленными друзьями и родственниками, которые живут там. Если в общем описать то, что переживают они и, я думаю, многие крымские татары, – это депрессия и неприятие сложившейся ситуации. Люди прекрасно отдают себе отчет в том, что все это на достаточно продолжительное время… Для человека каждый день, проживаемый в тревоге, в непонимании, как выстраивать свою жизнь в новых для себя условиях, дается непросто. Но при этом есть вера в то, что все будет хорошо, потому что иначе быть не может. У нашего народа, к сожалению, большой опыт жизни в депортации и нечеловеческих условиях. Однако, хвала Всевышнему, наш народ всегда выживал, и я верю в лучшее.
Сложно представить, каково это – жить в таком подвешенном состоянии… Сейчас многие высказывают мнение, что причиной потери Крыма стала бездеятельность Киева. Каких действий крымские татары ожидали от Киева, когда началась оккупация? И чего ожидают сейчас?
Я думаю, что этих шагов ждали не только крымские татары. Не надо ведь забывать, что на территории Крымского полуострова, кроме 300 тысяч крымских татар, проживает 450 тысяч этнических украинцев и немалое количество русскоязычных людей, которые не принимают сложившуюся ситуацию. Думаю, с самого начала происходящего ожидали каких-то решительных шагов по отстаиванию суверенитета своей страны. Оценку этому даст время.
Я уже говорил, что я был в Крыму 26-27 февраля. Впоследствии я был удивлен, когда узнал, какое количество украинских военных тогда там дислоцировались. Возможно, правы те люди, которые говорят, что новым украинским властям тогда было буквально несколько дней и они не могли ни в чем разобраться… Не знаю, я – простой человек, я не вхожу во властные структуры и, слава Богу, не руковожу государством, потому что это большая ответственность. Как человеку мне, конечно, обидно. Как у гражданина этой страны, у меня возникает очень много вопросов. На некоторые из них у меня есть ответы, на некоторые нет. Но если рассматривать сложившуюся ситуацию, то мне кажется, нам нужно делать все возможное для того, чтобы мы сами не допускали мысли, что Крым – это не Украина, чтобы мы никогда не забывали о том, что Крым оккупирован. Мы должны делать все от нас зависящее: журналисты – писать материалы, режиссеры – снимать кино…
У крымских татар и украинцев очень много общей истории. Да, не всегда гладкой, но тем не менее… Богдан Хмельницкий и Ислам-Гирей ходили не в один совместный поход, и их воинский союз и человеческая дружба показала как минимум то, что когда крымские татары и украинцы вместе побеждали всех.
Насколько я знаю, меджлис не запретил крымских татарам получать русские паспорта…
Да, это жизнь на оккупированной территории. Ты получаешь документ, который легализует твою жизнь. Понимаете, мне гораздо проще судить, я живу на материковой части Украины, хотя прописан в Крыму. Я для себя однозначно решил, что не собираюсь получать российское гражданство. Но какой совет я могу дать, если людям надо каждый день жить? Кому-то нужно получать кредиты, кто-то стоит в очереди на квартиру, кто-то работает в госучреждениях… С одной стороны, можно эмоционально сказать – так, увольняйтесь отовсюду, сидите дома, садите огород и выживайте. Но кто я такой, чтобы такое советовать? Поэтому меджлис, исходя из реалий, которые сейчас в Крыму, и призвал своих соотечественников получать паспорта, если того требует ситуация. Лично я в этом не вижу ничего страшного.
Давайте посмотрим правде в глаза. Насколько у человека, который имеет паспорт гражданина Российской Федерации, который пребывает в состоянии депрессии и, как я предполагаю, разочаровался в украинской власти, должна быть сильной вера в единение с Украиной? Или все-таки крымские татары при определенных условиях готовы к диалогу с Москвой?
На мой взгляд, диалог должен быть всегда, ведь кто будет отвечать за кровь? Вот иногда я слышу: «Почему крымские татары сейчас не возьмут оружие и ничего не сделают»? Кто на себя должен взять смелость и сказать: «Мы уходим в горы, берем оружие в руки и будем стрелять во всех»? Я не вижу такого человека. Я противник не только крови, но и слезы ребенка. Вы призываете крымских татар погибнуть смертью храбрых на территории Крымского полуострова притом, что действующая украинская армия ничего не сделала для того, чтобы защитить не только крымских татар, а и тысяч этнических украинцев, проживающих в Крыму? Чего мы хотим сейчас от крымских татар, к чему мы хотим их призвать? К тому, чтобы они уходили в горы, подвергали риску своих матерей, детей, стариков? Но не дай Бог, если какая-то горячая голова попробует что-то сделать с крымским татарином! Тогда это будет прямой вызов и иного пути не будет.
Но если есть хоть минимальная возможность решать вопросы путем диалога и в политической плоскости в форме митингов, обращений в различные инстанции, нужно это делать. Конечно же, это непростой диалог, но я очень благодарен и меджлису крымскотатарского народа, и Мустафе Джемилеву за их принципиальную позицию. Я понимаю, насколько им непросто – не уронив собственного человеческого достоинства, не поступившись интересами народа, в то же время находить какие-то точки, чтобы этот диалог вообще был.
Много крымскотатарских семей выехало на материковую часть Украины. Поддерживаете ли вы с ним связь? При каких условиях они готовы вернуться в Крым?
У каждого разные ситуации. Есть примеры, когда люди приезжали на неделю и возвращались в Крым. Кто-то уехал потому, что ему морально тяжело в сложившейся ситуации, потому что ему и его близким угрожает опасность. Ведь не секрет, что в Крыму пропадают люди… И, наверное, те, кто уехал, примут для себя решение вернуться, если будут понимать, что как минимум их родные в безопасности. Почему не пускают на территорию Крымского полуострова лидера крымскотатарского народа, не предъявив ему ни одного официального обвинения? Почему человека не пускают к себе домой? Чего боятся? Его нравственного авторитета как человека, который является лидером народа, из-за которого труднее будет договариваться с людьми, которые, скажем так, готовы на любое сотрудничество с властью? Кто-то свой бизнес сохраняет, кто-то еще что-то… Я не говорю, что во власть вообще не нужно идти. Но мне кажется, что такие решения нужно принимать взвешенно, обсудив с народом все «за» и «против». Пока от того, что представители крымскотатарского народа есть в нынешней власти Крыма, никакой пользы я не вижу, жизнь народа от этого улучшаться не начала.
Каковы ваши личные прогнозы – в течение какого времени ситуация сможет разрешиться?
Я не аналитик, не экономист, но считаю, что если будет продолжаться экономическое и политическое давление на Россию, то, может быть, года через два-три. Нам всем хочется, чтобы все решилось завтра, но так не будет.
Показ вашей картины прошел уже во многих городах Украины и за границей. Как вы оцениваете, добились ли вы того результата, которого ожидали изначально?
Слезы зрителей и тот открытый диалог, который происходит после фильма, очень много значат. Я, конечно, надеялся, что фильм будет находить живой отклик. Иногда, к большому счастью, реальный отклик людей, их эмоции превосходят то, что ты ожидал как режиссер. Я не мог себе даже допустить, что в Днепропетровске, Запорожье, других городах люди после показа фильма будут вставать и петь гимн… Люди подходят, предлагают помощь, вплоть до того, что говорят: «Вот у меня есть кусок земли, скажи своим, кому надо – пожалуйста, я отдаю бесплатно, даже помогу что-то построить». Самый большой ресурс нашей страны – это люди. Ты понимаешь и радуешься, что фильм стал одной ступенькой к сближению людей. Считаю, что это определенная миссия – как можно больше рассказывать о том, что есть крымские татары, что они – часть государства Украина, что они такие же люди, которые надеются, что будут жить с добрыми соседями под чистым небом и на плодородной земле.
В прошлом году возникли определенные проблемы с показом фильма на фестивале мусульманского кино в Казани. А уже в этом году вы получили российскую премию «Ника». И все это на фоне аннексии Крыма… Не возникало ли у вас мыслей отказаться от российской премии?
У нас было четыре закрытых показа в Москве. А в Казани нашу картину сначала приняли в программу фестиваля мусульманского кино. Но буквально за неделю до фестиваля мне позвонили и сказали, что его боятся включать в конкурсную программу, потому что был звонок из МИДа России с настоятельным требованием не делать этого. Состоялся внеконкурсный показ, но на него пришло так много людей, что организаторы были вынуждены открыть второй зал, и фильм транслировался в двух залах одновременно. Потом еще около двух недель в Казани продолжался прокат фильма.
Что касается премии «Ника»… Конечно, у меня были сомнения, ехать или нет. Но тут важно отметить, что инициатором выдвижения «Хайтармы» на премию «Ника» являлся Союз кинематографистов Украины. Это такого рода премия, когда ты, режиссер, не можешь выступать инициатором выдвижения своего фильма. В феврале мне пришло приглашение от Валерия Кончаловского, президента Российской киноакадемии. Членами этой киноакадемии являются Эльдар Рязанов, Андрей Смирнов, которые с большим сопереживанием относятся к конфликту между Россией и Украиной. И потом, такого рода событие, как «Ника», которая считается своеобразным «Оскаром» в кинематографе для стран СНГ и Балтии, - это еще и возможность заявить и о своем народе посредством кино, и о проблемах, с которыми ему приходится сталкиваться.
Без лишнего пафоса скажу, что для меня было большой честью представлять страну, гражданином которой я являюсь. И та атмосфера, в которую мы окунулись, прибыв в Москву – атмосфера сопереживания и понимания, еще раз убедила меня в том, что россияне и политика Кремля – это разные вещи. Да, у нынешнего президента России огромный процент поддержки, но есть и те, кто воспринимает ситуацию по-другому.
Каким будет следующий крымскотатарский фильм?
Не знаю. Знаете, как говорят: хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. На самом деле задумок достаточно много – к примеру, история Алима Айдамака, этакого крымскотатарского робингуда. История о нем гораздо шире, чем помощь бедным, это и рассказ об исторических событиях, которые происходили в Крыму. Думаю, что, если на то будет воля Всевышнего, в ближайшие года три съемки будем проводить в Крыму, который будет частью Украины.