Каждый живет как привык. Как хочет и с кем хочет. Никто никого не обсуждает, советов не дает и в душу не лезет. И тогда вопросы атеистов – только к атеистам, верующих – к верующим. К несчастью, или наоборот, к радости, судьбы наши по-прежнему так переплетены, жизни так не разделены, что и за тысячи лет совместной истории, прочно слепивших нас в одну общечеловеческую массу, мы продолжаем безнадежно зависеть друг от друга.
Не спорю, за свою сумбурную историю материалистическая наука продвинулась не так далеко, как обещала, и на абсолютное большинство главнейших вопросов ответить пока не в состоянии. Да и вряд ли когда-нибудь сможет. Но надо согласиться с тем, что и христианская религия, имея в своем распоряжении как минимум на пару тысяч лет больше, за это время тоже не очень-то преуспела в своем главном деле – гармонизации духовной жизни как отдельно взятого гражданина, жаждущего спасения, так и всей своей паствы в целом. И заскорузлая история человечества – прекрасное тому подтверждение.
Поэтому нам всем, верующим и неверующим, придется сообща и с горечью признать: либо человек с его животным дарвиновским эгоизмом неисправим и управляется только инстинктами секса и страха, либо же божественный учебник и учителя, столетиями пытавшиеся научить нас языку братской и чистой любви, неэффективны и должны быть заменены.
Признать незыблемость порочной человеческой природы как-то не хочется, хотя все основания для этого имеются. Значит, остается что – остается только упразднить существующую церковь, как невыполнившую своих обещаний по совершенствованию души человеческой и заменить ее на другую. Разрушить уже сложившиеся веками церковные институты, отменить ее учения, символы и догмы. Пойти на то, что называется церковным преступлением, кощунством и ересью. И во имя чего? Во имя всеобщего человеческого счастья, разумеется.Но этот революционный путь под силу лишь единицам, он, скажем прямо, не столь очевиден, зато очень рискован и временами даже опасен. Вспомните хотя бы судьбы великих реформаторов Мартина Лютера, Жана Кальвина или Ульриха Цвингли. Или вспомните, как боролся с церковью, пытаясь освободиться от нее, один из самых почитаемых людей в истории – Лев Николаевич Толстой. И чем все это для него и для России закончилось.
Еще в 1855 году, будучи совсем молодым человеком, он записал в своем дневнике:«Вчера разговор о Божественном и вере навел меня на великую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта – основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле».
И что же? Многолетняя борьба Толстого за радикальное и коренное реформирование христианства завершилась полным прекращением взаимных отношений с православием в феврале 1901-го, когда было опубликовано Определение с Посланием Святейшего Синода № 557 об отпадении графа Льва Толстого от церкви.
В нем, в частности, говорилось: «Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно пред всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его Матери, Церкви православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь святая».
На что Лев Николаевич, не дожидаясь новых обвинений, тут же максимально честно ответил Синоду: «То, что я отрекся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо. Но отрекся я от нее не потому, что я восстал на господа, а напротив, только потому, что всеми силами души желал служить ему.Прежде чем отречься от церкви и единения с народом, которое мне было невыразимо дорого, я, по некоторым признакам усомнившись в правоте церкви, посвятил несколько лет на то, чтобы исследовать теоретически и практически учение церкви. …И я убедился, что учение церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же – собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения».
Синод – Толстому: «Все сие проповедует граф Толстой непрерывно, словом и писанием, к соблазну и ужасу всего православного мира, и тем неприкровенно, но явно пред всеми, сознательно и намеренно отторг себя сам от всякого общения с Церковию православною».
Толстой – Синоду: «Как бы кто ни понимал личность Христа, то учение его, которое уничтожает зло мира и так просто, легко, несомненно, дает благо людям, если только они не будут извращать его, это учение все скрыто, все переделано в грубое колдовство купанья, мазания маслом, телодвижений, заклинаний, проглатывания кусочков и т. п., так что от учения ничего не остается. И если когда какой человек попытается напомнить людям то, что не в этих волхвованиях, не в молебнах, обеднях, свечах, иконах – учение Христа, а в том, чтобы люди любили друг друга, не платили злом за зло, не судили, не убивали друг друга, то поднимется стон негодования».
Синод – Толстому: «Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом. Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею. Ныне о сем свидетельствуем перед всею Церковью к утверждению правостоящих и к вразумлению заблуждающихся, особливо же к новому вразумлению самого графа Толстого».
Засим какие-либо отношения между русским православием и графом Л. Н. Толстым были завершены.
Святитель Феофан Затворник негодовал: «Этот бесов сын дерзнул написать новое евангелие, которое есть искажение евангелия истинного. И за это он есть проклятый апостольским проклятием. Апостол святый Павел написал: «кто новое евангелие будет проповедать, да будет проклят». Если дойдет до вас какая-либо из его бредней, с отвращением отвергайте!»
А графиня Софья Андреевна Толстая в своем дневнике за 6-е марта писала: «Льву Николаевичу три дня подряд делали овации, приносили корзины с живыми цветами, посылали телеграммы, письма, адресы… Несколько дней продолжается у нас в дому какое-то праздничное настроение; посетителей с утра до вечера – целые толпы».
В Петербурге, Москве, Киеве и других городах прошли демонстрации, выражавшие солидарность с писателем.
В день открытия в Петербурге выставки передвижников, представленный там портрет Толстого был демонстративно разукрашен живыми цветами при аплодисментах и криках «браво».
Россия быстро двигалась к своему концу. Уже стремительно приближался год 1905-й, за ним надвигался военный 1914-й и, наконец, революционный 1917-й.
Но чего же добивался русский патриот и дворянин Лев Толстой, предлагая столь радикальное учение во времена великой смуты на Руси? Чтобы люди перестали ходить в храмы и начали разрушать их? Чтобы они стали жечь иконы и понесли прочь со двора свои священные книги? Чтобы митрополиты и иеромонахи скинули рясы и клобуки и массово разошлись по тюрьмам и лагерям? Чтобы вслед за великой смутой пришел великий террор? Конечно же, нет!
«Но что будет с людьми, если они перестанут верить в церковное учение? И не будет ли от этого хуже? – упрямо вопрошал человечество Лев Толстой. – Что будет, если люди христианского мира перестанут верить в церковное учение? Будет то, что людям христианского мира станут доступны, открыты не одни еврейские легенды, но религиозная мудрость всего мира. Будет то, что люди будут вырастать и развиваться с неизвращенными понятиями и чувствами. Будет то, что, откинув принятое по доверию учение, люди установят разумное и соответствующее их знаниям свое отношение к Богу и признают вытекающие из такого отношения нравственные обязанности».
Вот ведь какая у нас могла бы получиться прекрасная жизнь...
Сто лет назад эта утопическая, но авторитетная идея, безусловно, подтолкнула Россию к катастрофе. Но у Толстого не было в запасе еще одной жизни. Как сказал поэт: «Времена не выбирают, в них живут и умирают». Вот и сказанное тогда Львом Николаевичем оказалось не совсем к месту. И уж точно – не вовремя.
Но глядя сейчас на наше повальное и очевидное христианское безбожие верующих, на бесконечное противостояние церквей, на всеобщее бесправие и прогрессирующую бездуховность, невольно задумываешься – а не пришло ли время освежить в памяти крамольные мысли Льва Николаевича? Может, не все в них лишь суть гордыня и бесовство? Может, крохи разумного в них все еще сохранились? Может, хоть с их помощью удастся наконец-то убедить людей в том, что Бог – это наша взаимная любовь, простая и искренняя, и больше ничего. Хотя, признаемся честно, любить других людей трудно. Очень трудно. Может, даже и невозможно. А придется… Не весь же век нам со своими золотыми крестами на шеях нелюбимыми странствовать!