Журнал “Harper’s Bazaar” включил Надю Шаповал в восьмёрку самых перспективных моделей Украины. Причём включил тогда, когда она ещё даже не прошла первый кастинг в Милан. Как говорит об этом сама Надя, “у них чуйка очень хорошая”. Теперь она вернулась из Милана, Нью-Йорка. Скоро снова туда поедет.
Я (ЛБ) решил узнать у неё (НШ), каково это — работать моделью, работать моделью за границей, на что можно рассчитывать с такой работой и как живётся с такой работой.
ЛБ: - В своём блоге ты писала, что тебе всё даётся потом и кровью. Модельный труд тяжелее, чем шахтёрский?
НШ: - Я считаю, что да.
ЛБ: - Почему?
НШ: - Шахтёр ходит на работу, выгребает уголь, и шахта никуда не девается. А у моделей... На место шахтёра конкурс невелик. Я в отличие от шахтёра пытаюсь понравиться всем и вся... Понравиться, даже когда по 40-градусной жаре бегу с мозолью, натёртой на пятке до крови. То есть вот представь: истекаешь кровью и как бы не используешь ногу при ходьбе. Я шла на носочках или одной ногой... Настолько много прошагала в Нью-Йорке, что в моей обычной обуви, в которой я спокойно хожу в Киеве, у меня возникла по-настоящему огромная мозоль. Это смешно на словах, но на самом деле это был ужас. Настолько болело... Я не могла стоять... Меня встретила подружка из Украины... Ну, a la подружка. Встретила на кастинге. Я сидела на лестнице, рыдала. Она меня спрашивает: что с тобой. И я просто снимаю обувь и показываю, а она говорит: звони в агентство и едь к хирургу!.. ты больная!.. что ты делаешь! И вот когда ты гребёшь на одной ноге во все места, а потом у тебя ещё и показ под вечер, и тебе дают кабблы... Нью-Йоркская неделя моды...
ЛБ: - Она по значимости вторая или третья?
НШ: - Нью-Йорк? Первая. Сейчас все ориентируются на Нью-Йорк. И модели все рвутся в Нью-Йорк. Там больше всего платят. И намного разнообразнее клиенты. Так вот, Нью-Йоркская неделя моды — это ответственно. Миллионы девочек мечтают о таком... А у тебя кровь течёт из ноги и ты ходишь еле-еле, но надо ходить и надо ходить на каблуках...
ЛБ: - Во многих показах участвовала в Нью-Йорке?
НШ: - В десяти. Люди обычно и не догадываются о том, чего это стоило. Не догадываются, что если захотеть сильно, то всего легко достичь. К тебе в руки всё идёт. Но чтобы это удержать... Надо терпеть боль. Люди не понимают, что это значит. Кроме того, вот ты улетаешь за границу и что ты получаешь? Ты просто улетаешь. Становишься рядовой моделью, только за границей. Чтобы там пробиться, надо приложить в миллиард раз больше усилий, чем в Киеве. Люди не знают, насколько тяжело, когда приходишь в агентство в первый раз в незнакомом огромном городе, тебе дают карту города и распечатку кастингов, и ты выходишь из агентства, смотришь на карту и на адрес и ошалеваешь...
ЛБ: - А как ты там разбиралась? У кого-то спрашивала?
НШ: - В Нью-Йорке, к счастью, уже было легче, чем в Милане, я сразу “села на хвост” шестнадцатилетней девочке, которая знала город. Я за ней делала кастинги. А в Милане я всё сама узнавала, и это было ужасно...
ЛБ: - Ты говорила, что за границей всё происходит намного быстрее, профессиональнее...
НШ: - На украинской неделе моды больше всего раздражает то, что моделей созывают на репетицию слишком рано. Если показ в восемь вечера, то на репетицию приходить надо к полудню. Потом торчишь там... Дизайнеры могут отпустить до трёх дня, а куда деться? Что, домой съездишь? Ну какой смысл? В итоге все висят по десять часов на бэкстейдже от скуки. Начинается покраска, не спеша чешут и так дальше... В последний момент, примерно за час до показа развивают активность: кто-то не докрасился, кто-то опоздал. А за границей всё очень серьёзно со временем. Если показ в четыре часа дня, то моделей созывают к половине первого. И вот двадцать пять девушек там готовы за три часа!
ЛБ: - Каким образом из Киева ты попала в Милан, Париж, Нью-Йорк?
НШ: - В “Faces” я познакомилась с букером, который был самым лучшим букером в Украине. И вот меня начали прощупывать в на работах просто, на показах...
ЛБ: - Что значит прощупывать?
НШ: - Это странно, что девушка работала, а потом пропала... Я им честно сказала, что в тринадцать лет уже работала моделью. Почему пропала? Почему вернулась? Они подкидывали мне работу и смотрели по сути, кто как отзывается.
ЛБ: - Как вообще происходит эта процедура экспорта модели за границу?
НШ: - У меня был кастинг на Симачёва, который я успешно не прошла.
ЛБ: - А, я помню, в Будда-баре.
НШ: - А вечером был кастинг с букером из Милана, из “Next”. Конечно, я очень хотела пройти, но я уже давно поняла, что это всё такое фуфло — ждать кастинг на Милан, как будто это манна небесная... Я знала: вполне реально, что я пролечу. Ведь и красивых девочек много, и этот букер приехал уже из Москвы, уже побывал во всех странах... В общем, я пришла самая последняя на кастинг. Букер просто посмотрел на меня. Я у него спросила: хочешь, покажу мои видео? Ну он увидел и говорит: боже, она реально модель.
ЛБ: - И он отобрал тебя одну-единственную из Украины?
НШ: - Угу. Сейчас я с ним очень сдружилась.
ЛБ: - Как живут модели из других стран в этих городах? Как организован быт? Из чего состоит день модели?
НШ: - Есть модельные квартиры. Апартаменты. По четыре девочки в квартире. Зачастую эти квартиры вместе находятся. То есть чуть ли не модельный дом. Модели утром бегут на кастинги. В панике, потому что опаздывают. Вечером возвращаются почти мёртвые от усталости. Вот и всё. На самом деле это весь быт.
ЛБ: - А кастингов сколько за день?
НШ: - Во время недели моды по шестнадцать кастингов в день. А в обычное время шесть-восемь.
ЛБ: - Ты говорила, что в Нью-Йорке жила в одной квартире с девушкой, которая сделала рекламную кампанию для “Prada” и была, тем не менее, нищенкой...
НШ: - Ну не то чтобы нищенка... Видно было, что она прибеднялась. Но с другой стороны... За “Prada” ей заплатили шесть тысяч долларов. Могли бы и больше.
ЛБ: - Это она получила через агентство?
НШ: - Да.
ЛБ: - А сколько агентство забирает себе из суммы гонорара?
НШ: - Это тайна, покрытая мраком. Я не буду говорить проценты... Но из зарплаты модели высчитывается абсолютно всё, включая проживание, карманные деньги...
ЛБ: - Агентство даёт карманные деньги?
НШ: - 80 евро в неделю. В США было 150 долларов.
ЛБ: - Получается, это твой первый сезон. Ты в плюсе?
НШ: - В нуле.
ЛБ: - То есть ты прилетела из Милана и ничего не получила?
НШ: - Конечно, нет.
ЛБ: - А Нью-Йорк?
НШ: - В Нью-Йорке вышла в маленький минус... Хотя работала очень много. И там зачастую дизайнеры платят вещами. Заходишь в комнату — там висят вещички, ты себе выбираешь подходящие. Это классно.
ЛБ: - То есть особых доходов это не приносит?
НШ: - Какой доход?! Нужно потратить два-три года своей жизни, чтобы это приносило доход...
ЛБ: - Как ты начинала? Помню твой первый сезон... Это было полгода назад?
НШ: - Да, в марте. У меня была затяжная депрессия, и я решила чем-то заняться. Я посмотрела на всех, кто ходил на подиумах украинских, и поняла, что я ничем не хуже. Даже лучше. Погуглила адреса и телефоны... Отобрала шесть основных дизайнеров украинской недели моды и позвонила им всем.
ЛБ: - О, ты даже так это делала?
НШ: - Это правда. За один день позвонила каждому из них и сказала: назначьте мне персональный кастинг, я к вам зайду в мастерскую.
ЛБ: - Надо учитывать, что ты всё-таки известный в Киеве персонаж... Ксю тебя уже знала. Климчук, Литковская...
НШ: - Они меня тогда знали немного. Просто как девочку, которая ходит в клубы, гуляет с общими друзьями... Сейчас знают намного лучше. В общем, пришла я к ним и быстренько попала на показы, у всех у них походила... Это были Литковская, Ксю, Климчук, Ковальская, Бевза и Красильникова. И там же встретила своего букера из “Faces”.
ЛБ: - Он тебя тогда заметил?
НШ: - Я так понимаю, он увидел, как я хожу. Увидел, что хожу я хорошо. Потом он со мной общался и пригласил меня в агентство.
ЛБ: - Где ты научилась хорошо ходить?
НШ: - Когда мне было тринадцать лет, мама по радио услышала о конкурсе “Чёрная жемчужина”. Его устраивало “L-Models” — на то время лучшее агентство Украины. Я тогда ещё любила растаманов и пошла на этот конкурс в каких-то огромнейших штанах... На конкурсе было девушек пятьсот. Вот представь: в конце подиума сидит жюри и они проматывают всех этих девушек по подиуму. Сначала в одежде — отсеяли половину. Потом в купальнике. Осталось девочек пятнадцать. Я оказалась в их числе, но у меня не было туфлей... Я тогда даже не знала, что такое туфли.
ЛБ: - На каблуках не ходила?
НШ: - Кабблы... Нет. Я стояла босиком на подиуме. Помню, главным в жюри был Залевский. Он спросил: у тебя что, каблуков вообще нет? Я ответила: нет. И они в жюри подумали, что если каблуков вообще нет, значит, и ходить на каблуках не умею. Конечно, они не ошиблись. И меня отсеяли в финале. Но меня сразу перехватили “L-Models” и на следующий же день я пошла в модельную школу.
ЛБ: - Ты платила за модельную школу?
НШ: - В то время... а это было лет восемь назад... модельная школа стоила дорого: долларов триста. Но научили многому, как ни странно. Учитывая, что мне было тринадцать лет и я вообще ничего не понимала. Научили основному: правильно ходить на кабблах. Меня первый раз в жизни поставили на каблуки. Девять сантиметров! И каждый день по два часа мы репетировали стойки разные... Сейчас уже никто не использует эти стойки в конце подиума. Но тогда этому учили. Были ещё уроки макияжа... Я приходила, а там девочки... лет по шестнадцать... выкатывали свою косметику “Pupa”... А я была вообще без ничего, вообще! И как бы меня не научили макияжу даже до сих пор. Кроме того, преподавали актёрское мастерство.
ЛБ: - То есть это был прям интенсив три недели?
НШ: - Да, интенсив три недели, а потом выпускной экзамен. После этого я у них работала около года... типа хостес. И у меня были большие проблемы с собой в то время: я не понимала, почему меня не брали на нормальную работу, а только на хостес или что-то подобное. И то не всегда брали... Я чувствовала себя уродиной. Сейчас я понимаю, что я такой и была, и меня, в принципе, никто и не брал бы, потому что у них специфическое отношение... Везде в модельных агентствах у менеджеров есть свои любимки и они их везде пихают. Не важно, сколько лет любимке — их пихают на одни и те же работы. Конечно, у меня иногда были показы... И на украинской неделе моды, в то время она называлась “Сезоны моды”. Но я обломалась... Я ушла в панк-рок.
ЛБ: - Ушла в панк-рок, потолстела и перестала ходить?
НШ: - Нет, в тринадцать лет у меня были бёдра 93. Стабильно. Булочка!
ЛБ: - Это в двухтысячных пошла мода на анорексичек? В девяностых ещё можно было...
НШ: - Ну, в Украине моды на анорексичек до сих пор не было... 93 — и никто тебя не меряет! Максимум — мерки снимают, чтобы сшить что-то.
ЛБ: - У тебя сейчас какие обмеры?
НШ: - 89-88... 88 — это в периоды голодовок.
ЛБ: - А талия?
НШ: - А талия у меня всегда была объёмная. С этим ничего не сделаешь. И талия — это не важно. У меня 63.
ЛБ: - Ну, понятно. Обычно грудь и бёдра важны...
НШ: - Да и грудь не особо. Хотя... Помню, в Милане я работала с девушкой, у которой грудь была вообще-е-е... Огромная. Никто не заметил — её забукировали. Без кастинга. У нас была съёмка каталога. И увидели размер, когда девушка уже начала переодеваться. Размер так третий-четвёртый. И висит ужасно. В итоге на мне всё отсняли. То есть было примерно 70 луков, и на мне отсняли 45, потому что ничего не сделаешь с этим...
ЛБ: - А есть же известная модель... Она ещё голой часто снимается. Забыл, как её зовут. У неё тоже сиськи огромные... Боже, как же её зовут?
НШ: - Ключевые слова: голой часто снимается. Есть же разные разряды моделей. Есть, например, commercial и fashion, я — fashion-модель. С другими fashion не выйдет, со мной commercial не выйдет. Представь меня с зубной пастой, кто её купит? Вот commercial... там девочки всегда очень симпатичные, очень красивые. Куколки. Они могут быть фигуристые, у них могут быть сиськи, попа. Но на показы их никто не пустит. Правда, commercial зарабатывают намного больше fashion-моделей. На бельишке, на съёмках бигбордов, календарей... Основное для commercial — это получить какую-то рекламу, отсняться. А вот fashion-модели — плоскодонки, со странной внешностью. Это нормально, все любят это.