13 марта Ирландия вновь нащупала путь на финансовый рынок и впервые с момента принятия в 2010 году европейского плана помощи выпустила десятилетние облигации. Восемь нацеленных на экономию бюджетов за пять лет все же смогли спасти кельтского тигра?
За последние годы и месяцы во многих (и прежде всего европейских) странах была введена политика жесткой экономии. Тем не менее, самое это понятие - «жесткая экономия» - выглядит довольно двусмысленно и скрывает за собой различные реалии. Возможно, ее стоило бы назвать тем, чем она является на самом деле, то есть политикой сокращения дефицита бюджета. Однако для точной оценки нужно вспомнить об обстановке, в которой собственно и принимались решения. Речь идет, как не сложно догадаться, о финансовом и экономическом кризисе последних нескольких лет. В то же время нельзя забывать, что этот кризис зачастую является продолжением куда более длительного процесса, который иногда называют «евросклероз»: он отличается низкими темпами экономического роста и высоким уровнем безработицы. Показательным примером такой ситуации является Франция. «Евросклероз» представляет собой прямое следствие избытка различного рода обязательных отчислений (они подрывают производственные стимулы) и законодательных норм (они парализуют рынки и, в первую очередь, рынок труда).
К несчастью, правительства пытаются дать толчок экономическому росту с помощью политики дефицита бюджета (ее нередко, но совершенно неоправданно называют политикой экономического подъема), так как, по их утверждению, это ведет к увеличению спроса и, как следствие, к расширению сбыта для производителей. Таким образом, они слепо следуют заветам кейнсианской теории. Но эта теория, увы, в корне ошибочна.
Так, спрос нельзя повысить на пустом месте, и этому есть вполне наглядное доказательство: для увеличения государственных затрат требуется финансирование, и оно, безусловно, осуществляется в ущерб потреблению и частным инвестициям. Во Франции дефицит бюджета непрерывно наблюдается на протяжении последних 40 лет, а кризис стал еще одним предлогом для его увеличения. Как бы то ни было, такая политика - безусловный провал, потому что кризис не может возникнуть из-за одного лишь «общего недостатка спроса»: далеко не в последнюю очередь он был вызван чрезмерной валютной эмиссией.
Как ни удивительно, но всего через несколько лет или даже месяцев после старта политики повышения дефицита государственного бюджета правительствам пришлось перейти на политику сокращения этого самого дефицита (она получила название «жесткой экономии»). Они понимают, что им сложно вернуть долги и расплатиться по набежавшим процентам. Им грозит понижение кредитного рейтинга, что, в свою очередь, чревато повышением процентной ставки по займам. В конечном итоге получается нечто вроде порочного круга: повышение процентной ставки увеличивает дефицит бюджета и приближает правительства к дефолту.
Лучше всего было бы вообще не начинать длительную политику бюджетного дефицита, однако прошлого, к сожалению, уже не изменишь, и сегодня просто не существует иного решения для борьбы с дефицитом (и, по возможности, выхода на профицит для погашения задолженности). Как бы то ни было, существует два способа достижения поставленной цели: уменьшение государственных расходов и повышение налогов. Второй метод способствует разрушению производственных стимулов, а также ведет к снижению экономического роста и будущих налоговых поступлений, что в результате может только усугубить дефицит.
Хорошая политика жесткой экономии направлена на сокращение государственных расходов. Предпочтительным было бы такое уменьшение расходов государства, которое бы параллельно позволило облегчить налоговую нагрузку. Как всем известно, во Франции предпочли сделать ставку на повышение налогов, особенно для тех, кто играет самую видную роль в создании национальных богатств. Таким образом, нам стоит готовиться к длительному периоду застоя и высокой безработице. Не исключено, что Францию можно будет рассматривать как образец провала политики жесткой экономии.
Но существуют ли примеры успешной реализации подобного курса? Ни о каких настоящих успехах, увы, говорить не приходится, да и «пример» в данном случае - понятие относительное. Так, в частности, обстоят дела с Ирландией. Правительство этой страны применяло политику кардинального сокращения государственных трат, однако старалось не слишком налегать на налоги: оно ввело земельный налог и повысило социальные отчисления, но не стало увеличивать ставку для компаний (12,5% - привлекательный показатель для иностранных инвестиций) или имущественный и подоходный налоги. О некоем «ирландском чуде», разумеется, говорить не приходится, однако с учетом некогда чрезвычайно сложной ситуации в стране нельзя не оценить тот факт, что сейчас ее экономика все же вышла на 1% рост.
Италии также удалось справиться с демагогическим порывом взвалить все на плечи самых состоятельных налогоплательщиков. Ее правительства повысили НДС на 1%, но в первую очередь, занялись сокращением государственных расходов (здесь, разумеется, госслужащим пришлось пойти на жертвы) и добились большей гибкости на рынке труда. В любом случае, сейчас еще слишком рано давать оценку этой политике, так как страна по-прежнему занимает одно из первых мест в мире по размеру задолженности. В настоящий момент итальянские показатели роста близятся к нулю после прошлогодних - 2%.
Разумеется, политика жесткой экономии не может сразу же дать результатов. Да, сейчас она совершенно необходима после серьезнейшего перекоса в производственной структуре, к которому привела дестабилизирующая валютно-экономическая политика. Тем не менее, она предполагает структурные изменения, которые не могут осуществиться в мгновение ока. Пройдет какое-то время до того, как хорошая политика жесткой экономии, наконец, принесет заметные плоды. Что же касается неверной политики, сможем ли мы достаточно быстро осознать ее неизбежный провал?