Все началось с комментария того же Мартина Скорсезе в интервью журналу Empire, в котором он заявил, что не смотрит фильмы Marvel, потому что «это не кино». Медиа благополучно это подхватили, и на комментарий великого режиссера начали отвечать режиссеры и актеры разных фильмов франшизы – от Сэмюэла Джексона до Джеймса Ганна. Потом журналисты подключили и Фрэнсиса Форда Копполу, который подлил масла в огонь, заявив, что Скорсезе был слишком добр к Марвел, и что их фильмы про супергероев – «презренны» («despicable»).
Спор между творцами Нового Голливуда 1970-х и теми, кто успешно пожинает плоды творческого бума 40-летней давности, продолжается (много разговоров ведется о том, что революционеры новой голливудской волны сами заложили фундамент системы блокбастеров и бесконечных франшиз). До недавнего времени он казался высосанным из пальца – в перерыве между выходом фильма «Джокер» и началом реальной «оскаровской» кампании больших тем для медиа, пишущих о кино, не очень-то и много. Но тут на арену снова вышел Скорсезе, выдав программный текст, возвращающий нас к фундаментальному вопросу о том, что такое кино и что с ним дальше будет.
«Для меня и режиссеров, которых я люблю и уважаю, для моих друзей, которые начали снимать кино в то же время, что и я, кино – это про откровение – эстетическое, эмоциональное и духовное. Кино – это про персонажей – про сложность людей и их противоречивую и иногда парадоксальную природу», – пишет режиссер, добавляя, что ключевым в тогдашних спорах о кино было отстоять его право быть искусством наравне с «литературой, музыкой или танцем».
И проблема, по мнению Скорсезе, не в том, что фильмы из марвеловских франшиз в принципе снимаются, проблема в том, что они заполонили большие экраны, тогда как для тех те, кто хочет заниматься искусством, а не аттракционами, осталось в кинотеатрах мало места – все мультиплексы забиты комиксами. Им приходится уходить на стриминговые сервисы (что и сделал Скорсезе – его новый фильм «Ирландец» сделан за деньги Netflix и выйдет только в ограниченный прокат в Штатах, чтобы он мог претендовать на «Оскар»), хотя Скорсезе не знает «ни одного режиссера, который не хотел бы делать фильмы для большого экрана и показывать их зрителям в кинотеатрах».
«Если людям давать и продавать бесконечно одну и ту же вещь, конечно же, они захотят только её», – добавляет он. Наверняка даже не зная, насколько эта цитата оказывается актуальной для современной Украины, где есть большой риск, что кинематограф подомнет под себя не Netflix, давший пространство для авторов от Финчера до Скорсезе, а банальный телек, для которого венец художественного высказывания – это сериал «Крепостная».
Пока идет конкурс на пост главы Госкино (где один из вероятных претендентов – недавно получивший украинское гражданство российский актер из сериала «Слуга народа» Алексей Кирющенко) и плохо понятно, как будет распределяться государственное финансирование на кино, кинематографисты гадают, куда занесет лодку культурной политики на этот раз. Министр культуры Владимир Бородянский неоднократно заявлял, что принципы госфинансирования будут пересмотрены в пользу эффективности, и предложил ввести некие KPI – ключевые показатели, по которым эту эффективность можно будет измерять. Чтобы государство, чья верхушка вышла прямиком из телевизора, не навязало исключительно свое видение, какими эти показатели могут быть (количественные, а не качественные к примеру, основанные на принципе «а народу же нравится»), кинематографисты предпринимают попытки объединиться, чтобы в едином порыве отстоять важные для развития критерии. Такими критериями могут стать участие режиссеров и продюсеров в кинофестивалях класса «А», призы, рецензии критиков и так далее.
О том, что принципы финансирования в культуре пора пересмотреть (равно как и максиму о том, что в культуре, дескать, мало государственных денег), говорят давно. И, возможно, именно этому министерству именно в этом составе удастся это сделать. История только в том, что, в отличие от других культурных сфер – театра, литературы, музейного дела, академической музыки и т.д., – в кино у новой власти (мы говорим о министре и его первом заме, главе профильного комитета, президенте, в конце концов) есть некая, как им кажется, исчерпывающая экспертиза и визия того, как эта индустрия должна выглядеть. Визия эта может быть ограничена и приведена в соответствие с бывшими или нынешними бизнес-интересами. Другими словами: людям, которые всю жизнь создавали нечто уровня «Битвы экстрасенсов» и «Слуги народа» (продукты довольно успешные и под всякие количественные KPI отлично подпадающие), может быть не совсем понятно, зачем государство (которое теперь они ассоциируют с собой) должно тратить деньги на какое-то творчество и искусство.
Самое время вернуться к Мартину Скорсезе: «За прошедшие 20 лет, как мы знаем, кинобизнес изменился. Но самое угрожающее изменение произошло незаметно, под покровом ночи: медленное, но уверенное устранение риска. Многие фильмы сегодня – идеальные продукты, созданные для незамедлительного потребления. Многие из них сделаны командами, состоящими из талантливых людей. Но вместе с этим им не хватает существенной вещи для кино – объединяющего видения отдельно взятого художника. Потому что, конечно, отдельно взятый художник – наибольший фактор риска».
Пока Скорсезе защищает в кино автора, а не конвейерную систему удовлетворения фанатов, единственный риск, который маячит на горизонте украинского кино, заключается в том, что его со всеми неокрепшими составляющими попробуют поставить на промышленные рельсы, где не будет места творческим рискам и экспериментам.
Может случиться так, что масштабные провалы последних лет – дорогостоящая конъюнктура вроде «Круты 1918» Алексея Шапарева или «Запрещенного» Романа Бровко – затмят фильмы, являющиеся произведениями искусства и которые были бы невозможны, если бы не отдельно взятые художники, за ними стоящие. «Атлантида» Валентина Васяновича, «Донбасс» Сергея Лозницы, «Домой» Наримана Алиева, «Племя» Мирослава Слабошпицкого, «Папа – мамин брат» Вадима Илькова, «Любовь» Никиты Лыськова, «Домашние игры» Алисы Коваленко – список можно продолжать. Все эти фильмы показывали на крупных кинофестивалях, где они получали призы, все они становятся в корпус актуального украинского кино, объявите вы его «новой волной», или нет.
Есть риск, что под эгидой эффективного распределения государственных денег на кино все или большую часть этих денег попросту пустят на телевидение, которое, по мнению руководителей страны, управляется успешными менеджерами и согласно внятным KPI, и на обслуживание иностранных продакшенов, которые, потенциально, могут приезжать в Украину снимать какие-нибудь сцены погонь в исторических центрах.
Разница между системой, которую критикует Мартин Скорсезе, и системой, которая существует в Украине, очевидна: в США нет такой программы госфинансрования кино, какая есть в европейских странах (и наследуется у нас). Но очевидно, что тамошний Disney, которому принадлежит и Marvel и теперь уже Fox (и компания прекращает выпуск старых фильмов Fox на большие экраны, чтобы оставить там место для своих новых фильмов про супергероев) – проводник культурной политики почище любого министерства культуры. В Украине нет других денег, за которые можно было снять кино – до того, как в стране запустили систему питчингов и начали постепенно наращивать объемы государственного финансирования, не было такого бума украинских фильмов. Если этот кран закрыть, то бум скоро закончится и режиссеры останутся без работы, уедут за границу или передут работать на телек, где их сознание упакуют в тесную коробку форматов. (Для тех, кто хочет знать, как мыслят и чем дышат украинские режиссеры условной «новой волны», у нас есть целый спецпроект под названием «Шорт-лист» с серией интервью).
На 2020 год Министерство культуры, молодежи и спорта запланировало 750 млн грн на финансирование Госкино, еще какая-то сумма на аудиовизуальный сектор останется у Украинского культурного фонда (не на кино, а на телепродукт). Но с учетом всех изменений, быть уверенными в том, что для развития кинематографа как искусства будут созданы необходимые условия, нельзя.
«Для всех, кто мечтает снимать кино или кто только начинает это делать, сегодняшняя ситуация – жестокая и суровая по отношению к искусству», – резюмирует Скорсезе. Что ж, добро пожаловать в украинское сегодня.