Определенным импульсом для фокусирования на таких темах на открытии стал делегированный перформанс Станислава Холодных: 33 человека 3 раза прокричали фразу «Любовь до Смерти. Смерть — навсегда» и разошлись. По желанию художника, официальная документация не проводилась, и все, что осталось от проекта, — память или пересказы. Как и в хрестоматийных работах Сантьяго Сьерры и Тино Сегала, которые нанимали для своих перформансов людей для совершения простых, абсурдных или унизительных действий, участие в этом проекте было оплачено. Рефлекс обесценивать правдивость чего-либо, произнесенного или исполненного за деньги, и вопрос адекватного отношения к оплате художественных практик в обществе этот перформанс проявляет благодаря нюансу с оплатой участия.
Примечательно, что в этом году для пяти конкурсных работ из двенадцати так или иначе использовано видео — как самостоятельный медиум или часть инсталляции. У проекта Яремы Малащука и Романа Химея о техно-рейве «Схема» и своеобразном эскапизме – наибольший, по сравнению с остальными, акцент на эстетику видеоряда. Документальный фильм Петра Армяновского о музее в прифронтовой зоне перекликается с темой границы разве что в геополитическом смысле, а «Лесная песня» Алины Якубенко сфокусирована на пересечении мифического и реального — военнослужащие и люди в зоне конфликта блуждают по лесу, уподобленному потустороннему миру.
Еще один документальный фильм принадлежит группе "Fantastic little splash", темой для которого стала недостроенная советская гостиница «Парус» в Днепре. Без какого-либо дополнительного художественного вмешательства или высказывания, «Парус» сам по себе синтезирует множество тем: опустения, нереализованности, безразличия, безответственности, кризиса. Подобные размышления может спровоцировать любой другой недострой, но в случае с гостиницей в Днепре добавляется еще и тема коллективного воображаемого. На календарях, в арт-проектах и мэмах здание изображают достроенным и воспринимают едва ли не как полноценный символ города. Весь этот палимпсест из наслоенных тем препарируется при помощи подробного проговаривания и размеренного ритма видеоряда.
В отличие от предыдущих видео, проект Оксаны Казьминой допускает активное вовлечение зрителей: по центру стоит микрофон, а на экране, как в караоке, воспроизводится детская песня на слова Маршака «Из чего сделаны мальчики и девочки». Антитеза транслируемым стереотипам о гендере в зале — инфантильные фигурки из воздушного пластилина, форму которых легко можно было бы трансформировать, а части переставлять местами. Впрочем, зрителям трогать липаки нельзя, можно только петь о том, какими же должны быть дети. Вероятно, через пару лет будет тяжелее уловить иронию использования липак, которые из детской игрушки внезапно стали ещё и развлечением для офисных сотрудников, но проблема закостенелости стереотипов, сформированных в детстве, к тому времени точно останется.
Говоря о фотографии на выставке, проекты Полины Карповой и Антона Шебетко объединяет не только выбор медиума, но и фокус на собственной практике. «Отсутствующие» — фактически тот же проект, который был представлен на харьковской биеннале в этом году — серия фотографий Полины с видами города без людей. Подготовительный процесс поиска локаций для съемок, для которых эмоциональная связь художницы с человеком по ту сторону объектива была главной, постепенно перерос в своеобразную медитацию и сугубо личный эксперимент. Когда модель в кадре отсутствует, персонажем для художницы полноценно смог стать город и пространство.
Проект «32» Антона Шебетко — подробная документация процесса работы автора. Помимо готовой фотографии, сразу же можно увидеть ее предшествующий кадр, почти такой же идеальный, но все же отбракованный. За ними — массив всех кадров, снятых во время фотосессии, переписку по поводу выбора кадра и фото того, как заряжается аккумулятор камеры. Селекция, случай, документальная природа фотографии и манипуляции с ней — ничего нового или существенного по этому поводу проект не сообщает, а только артикулирует очевидное.
Своеобразным визуальным аттракционом выставки оказался проект Александра Совтисика — огромные резные узоры из советских ковров на стенах, напоминают одновременно тест Роршаха, граффити и отдельные зеркальные элементы этнических узоров, которые вытканы на этих коврах. Если хочется оставаться серьезным и интерпретировать свободные ассоциации от увиденного, то изначально присущая и приумноженная художником декоративность работ позволяет кочевать из поля терапевтической практики монотонного труда в область работы с наследием — советским, семейным, национальным.
Еще одна работа, претендующая на монументальность за счет формата, — «Морфология войны» Светланы Бедаревой. Перемножение образов из средневековых бестиариев и современных атрибутов войны — основной принцип, использованный для ее создания. В техническом плане, исходное цифровое изображение легко масштабировать и конвертировать, но символ, получившийся в итоге синтеза скорее номинально им остается и не означает практически ничего, помимо тезиса о том, что человечество непрерывно порождает ужасное.
Персонификации бедствий и зла, подробно и тщательно воспроизводимые в средневековой культуре, были когда-то понятным знаком, триггером для определенной реакции или ощущения — страха, отвращения, беспомощности. Было бы действительно интересно отыскать, что в визуальной культуре сейчас способно достучаться до этих состояний в коллективном сознании, но работа остается в пределах пустого знака, а инертность визуального языка не справляется с количеством возможных толкований и импликаций, которые можно было бы извлечь из всего того архаического и варварского, что продолжает присутствовать в современном мире.
Последовательный в отношении техники и эстетики коллектива «EtchingRoom1» проект «Альбом» является ровно тем, что и ожидаешь увидеть от художниц, где бы ни находились их работы — на конкурсе, биеннале или персональной выставке. На огромных офортах в экспозиции выставки отпечатаны условные коллективные портреты — обезличенные и нет, а пространство вокруг них мимикрирует под условный кабинет чиновника. Вопросы границ личного в коллективном тут поставлены остроумно и саркастично, и в самой технике исполнения, отчасти, есть момент преодоления ограничений, которые свойственны классическому офорту. Некоторые листы, например, прокатывались в станке большое количество раз, а на отпечатках можно найти зеркальные отражения.
Еще одна графическая серия на выставке принадлежит Лии и Андрею Достлевым. Их проект артикулирует очень тонкое и личное переживание — стыд за выброшенную еду, из-за того, что в детстве приучали, что так делать нельзя. Этот маркер коллективной травмы сохраняется спустя много лет после трагедии Голодомора и проявляется даже на простом бытовом уровне. Каждый лист с графикой — документация того, что было выброшено в определенный день. Изображения дополнены фрагментами фотографий с пейзажами, ведь на ландшафтах невозможно найти следы случившейся в прошлом трагедии, в отличие от человеческой памяти. Всю сложную гамму эмоций гасит экспозиционное решение — посреди зала рассыпана земля. Такой неожиданно грубый символ и даже штамп, вызывает, скорее, отчуждение и сводит к минимуму процесс рефлексии в отношении работ и вслушивания в собственные переживания.
Вне зависимости от того, какие темы затронуты в работах номинантов этого года — личность, город, Голодомор, СССР, гендер, Леся Украинка, война, рейв — больше, чем заявленная тема конкурса, их объединяет бесконфликтность и осторожность. Без сенсаций и суеты художники препарируют то, что попадает в фокус внимания и чаще предпочитают документировать процесс, нежели высказываться или выстраивать художественный образ.
Выставка работ молодых художников, как, впрочем, и любое искусство, требует от зрителей особой чуткости и отзывчивости к талантливому и тому новому, что не вписывается в привычную систему координат. Повлиять на объективное восприятие может все, даже неловкость, возникающая из-за пустоты в зале, если вы оказались на выставке в одиночестве или холод, который подгоняет пройти все залы быстрее.
В тоже время, образы, которые встречаются на выставке финалистов конкурса «МУХи» зачастую поглощены собственной репрезентацией вне зависимости от выбранного медиума и экспозиционного решения настолько, что пропадает возможность воспринимать их серьезно. Речь не об идеалистичных ожиданиях, что художественные работы способны оказаться средством предчувствия или конструирования социальной реальности, но о степени сложности и разнообразия визуального языка, которых тут не хватает.
Выставка конкурса «МУХи»-2019 идет в Национальном музее Тараса Шевченко и продлится до 10 ноября. Победители станут известны 7 ноября.