Почему вы выбрали «Кабинет доктора Калигари»?
Просто потому, что это один из удивительнейших фильмов всех времён. Оригинальное и свежее произведение, поворотный момент в кинематографе, зарождение хоррора, ведь только позже хоррор стал жанром, который стали связывать с целым набором шаблонов. Ну и ещё фильм хорошо сочетается с The Tiger Lillies.
Вы бывали в музее Deutsche Kinemathek в Берлине? Там есть очень увлекательный макет съёмочной площадки «Кабинета» в миниатюре.
Нет, надо сходить! Но сценография, эстетика — да, эти вещи в фильме впечатляют.
Работая над музыкой к немому кино, вы ощутили новые творческие вызовы или это уже была ваша территория?
Я ощутил, скорее, массу удовольствия. Именно потому, что создание музыки для кино отличается от написания песен. Ты добавляешь больше драматизма, чаще ускоряешься — это очень весело.
Ну и ещё я вспоминал свою первую учительницу музыки, Флоренс Де Йонг. Когда я был подростком, в 70-е, она уже была старенькой леди, но в молодости, в 10-е и 20-е годы, она часто приезжала в Лондон и играла на органе в театре на Лестер-сквер, аккомпанируя немым фильмам. У неё ещё была седая линия в волосах а-ля Эльза Ланчестер в «Невесте Франкенштейна». Она была большой звездой, записывала пластинки. Так что немые фильмы — это мои истоки, наравне с кабаре.
Полагаю, вы смотрели «Кабинет доктора Калигари» десятки и десятки раз. Поменялось ли ваше восприятие фильма со временем?
Десятки и десятки, это правда. Я пересматриваю его каждый раз, когда играю эту программу, и со временем рассмотрел и понял лучше. Большинство людей ведь смотрят фильмы по разу, ну два-три, если очень понравилось. Но когда ты пересматриваешь одну и ту же ленту снова и снова и снова, замечаешь мелкие манеры актёров. Я не знаю, в курсе ли вы, но ключевой герой в фильме, сам доктор Калигари (Вернер Краусс – прим.) — монстр на экране, но был монстром и в жизни. Популярный актёр и при этом большой наци-энтузиаст. Когда Гитлер пришёл к власти, он был огромным фанатом Гитлера.
В фильме многое завязано на сомнамбулизме и сновидениях. В связи с этим не могу не спросить — какие сны снятся Мартину Жаку и воплощались ли они когда-либо в песнях?
Наверное, сны есть у всех, но свои я редко запоминаю. К тому же, они очень тривиальные. Мне может присниться, что я пошёл на кухню и сделал себе чашку чая. Думаю, дело в том, что я и без того много самовыражаюсь в песнях, воплощаю в них много историй, образов, создаю мрачную атмосферу, поднимаю неприятные и будоражащие темы. Это своего рода освобождение, выход для подсознания. Возможно, поэтому для обрабатывания опыта мне не нужны сны. Но это только моя теория.
У меня есть друзья, для которых посмотреть сон — как в кино сходить. Просыпаются и такие: «О, боже, только что такая дичь приснилась!» Отвечаю: Ну, славно. Наверное, я не очень хороший мечтатель.
Кому нужны сны, когда есть такие песни, верно?
Именно. Возможно, из этого получилось бы интересное исследование. Мне прям любопытно, чтобы кто-то опросил артистов и узнал, снятся ли им такие же осязаемые и живые сны, как не артистам.
Я правильно понимаю, что после финальных титров фильма концерт в Одессе не закончится?
О да, мы обязательно продолжим как The Tiger Lillies.
У вас долгая история выступлений в Украине. Может, есть какая-то своя рутина или сложившийся образ, связанный с возвращением сюда?
Как-то мы играли в клубе в Киеве. Старое помещение, много красного бархата (Sullivan Room в 2012 году, ныне MonteRay – прим.). И вот, помню, как стоял на сцене и думал: «Вау, да я сегодня реально хорош!» Одна из тех ночей, когда я отжигал, и что бы ни играл, всё делал правильно. Ноты, вокал — очень круто. Люди говорят, что я постоянный в качестве, всегда даю хорошие концерты. А я помню «тот концерт в Киеве, когда я отлично сыграл». Ну и эта старая локация, люблю такие. В прошлые пару раз мы играли на более модерновых площадках (Sentrum в 2014-м, Atlas в 2017-м – прим.), но я не люблю весь этот дух современности, новомодные здания. Мне комфортно в старых местах.
Вы знаете украинскую группу Dakh Daughters?
О да, конечно. Подозреваю, они слышали The Tiger Lillies. Шучу. Конечно, они слышали. Мне нравится, что некоторые артисты открыто говорят, что их вдохновили The Tiger Lillies, это мило с их стороны и очень приятно. Потому что есть и другие, которые точно вдохновились нами, но никогда этого не признают.
У меня есть ощущение, что нынешний политический климат в Британии, Евросоюзе и мире добавил актуальности вашим песням. В смысле, то, что раньше могло казаться забавной сюрреалистичной фантазией, сейчас всё больше звучит как пророчество. Согласны?
Ха-ха, весёлое предположение. Да, я согласен. Например, когда я писал «Crack of Doom» в конце 90-х, наверное, она ничего не значила. А теперь она очень многозначна.
После 30 лет, полных разнообразных проектов, что заводит вас в The Tiger Lillies сегодня?
Играть в The Tiger Lillies — это восхитительно. Быть не очередной фестивальной групкой, бренчащей на электрогитарках, а делать что-то оригинальное, другое, чуть более вызывающее. Раз мы едем на Одесский кинофестиваль, скажу — здесь всё как с кино. Если ты актёр, и снимаешься в фильме, завязанном на старых клише, это не весело. Это как раскраска по цифрам. Я люблю «Кабинет доктора Калигари» за то, что он уникален и оригинален. И я надеюсь, что The Tiger Lillies уникальны и оригинальны. Играть или делать что-то оригинальное куда веселее, чем каждый раз выходить на сцену и повторять шаблоны, копировать не самые вдохновляющие источники. Важно воплощать себя, иначе ты не артист, а лишь умный манипулятор. Я понимаю, что в мире есть масса гораздо более успешных музыкантов, чем я, и сегодня всё упирается в твоё богатство, твою известность. Но в долгосрочной перспективе, если ты делаешь что-то новаторское и иное, это вознаграждается гораздо больше. Духовно, прежде всего. И это касается людей искусства в любой дисциплине.