Волязловский жил и работал в Херсоне, где еще в конце 1990-х годов сложилась активная и абсолютно особенная среда вокруг объединения «ТОТЕМ», плотью от плоти которой был Волязловский. Так повелось, что многие «гении места» рано или поздно переезжают из разных частей страны в Киев (Москву, Берлин и так далее) в поисках больших профессиональных возможностей и элементарно более насыщенной культурными событиями жизни. Волязловский выбрал остаться на своем месте и никуда не переехал, хотя был очень близок разным художественным сообществам, в т.ч. и киевскому. Говоря в целом, он был главным проводником явления «современная культура Херсона» за пределами своего региона. Никита Кадан пишет на свой странице в facebook о важном проекте при участии Стаса:
«Вспомнил, как в 2007 Стас привез огромное количество – по моему впечатлению, сотни – работ херсонских художников/художниц в Киев на выставку "Проект сообществ". За день-два залепил ими гигантский зал ЦСМ при НаУКМА от пола до потолка. Кроме того, был показ множества видеоработ. Были показаны на этой выставке он сам, Саши Печерский и Жуковский, Вячеслав Машницкий, Елена и Максим Афанасьевы, Юля Волязловская и разные имена, которых я ни до ни после не слышал. Свое ощущение от зала помню как абсолютное блаженное ошеломление. История про альтруизм, который никогда не выпячивался, и верность месту и сообществу, которые для Стаса очень многое определяли».
Одной из последних херсонских коллабораций Волязловского была его совместная с Семеном Храмцовым группа «Рапаны», эстетика которой буквально выворачивала наизнанку стихийную украинскую визуальность и бытовой китч. Все DIY «клипы» группы выложены в свободный доступ на YouTube. Последнее живое выступление и скрининг клипов группы прошли во Львове в октябре 2017 года, по приглашению руководителя художественной академии Олега Сусленко, а также неформальной галереи «Detenpyla».
Художественную практику Волязловского сложно свести к набору терминов. Все, что он создавал, – для выставок ли, для youtube-канала или без конкретной проектной цели, – было его живой реакцией на окружающую реальность, чистым высказыванием о красоте и абсурде жизни. Свои самые знаковые работы – росписи шариковой ручкой и чаем на бумаге и простынях («тряпки»), сам он называл СHANSONART’ом. В этих работах Волязловский препарировал злободневные политические сюжеты и наполнял собственной «персональной мифологией»: системой знаков и образов, замешанных на эротике, эстетике криминальной татуировки и референсах из массовой культуры.
Художник Волязловский был успешен. Участвовал во многих важных групповых выставках Украины, сотрудничал с кураторами и галеристами, выставлялся в европейских институциях. Долгое время сотрудничал с культовым в свое время днепропетровским журналом «НАШ». После знакомства с галеристом Владимиром Овчаренко на выставке Generations.UsA в PinchukArtCentre (2007), он долгое время сотрудничал с одной из крупнейших московских галерей “Риджина”. В 2010 получил Премию Казимира Малевича, инициированную Польским Институтом в Украине. Участвовал в 3-й Московской биеннале известнейшего французского куратора «старой школы» Жана Юбера Мартена.
А еще художник Волязловский был любим и уважаем, кажется, абсолютно всеми, кто его хорошо знал или хотя бы эпизодически с ним контактировал. Среди потока памятных постов в фейсбуке после новости о его уходе мне особенно запомнился самый точный и исчерпывающий комментарий Саши Долгого, художника и руководителя главного андеграундного киевского пространства ЭFIR:
«Стас единственный в современности, кто был по честному о***нным и очень красивым и не пытался этого скрывать».
Думая о Волязловском, его творчестве, его месте в современном художественном процессе и теперь уже в его истории, мне вспомнился последний разговор с профессором НАОМА Анной Заваровой, научной руководительницей моего диплома, одной из последних «грандов» киевской искусствоведческой кафедры. Я тогда только окончила академию и увлеченно рассказывала о желании получить «настоящее кураторское образование». Внимательно выслушав, Анна Владимировна очень емко парировала мои энтузиастские фантазии критикой институциональной системы, в которой существует сегодня искусство. Эта система породила не только разнообразные возможности поддержки художников, в т.ч. институт кураторства, но и определенный смысловой колпак (цитата не точная), внутри которого сегодня невозможно представить появление такой фигуры, как, скажем, Ван Гог. Тогда я конечно была не согласна, и ссылка на Ван Гога (пусть и условного) показалась мне неубедительной. Со временем я понимаю все больше, что она имела в виду, и все больше с этим соглашаюсь.
Предполагаю, что этот эпизод вспомнился мне именно сейчас, потому что Стас Волязловский как раз и был этим «ван-гогом» – исключением из правил, абсолютно свободным, независимым от конъюнктуры рынка, конъюнктуры кураторов, атрибутов «институционального успеха» и официального признания, которое он жестко стебал на примере херсонского Союза Художников, сдающего свои залы офтальмологам и продавцам женского белья. Волязловский был единственным и неповторимым, да простят мне эту открыточную формулировку, которая подходит ему как никому другому.
Я не была близким другом художника. Не могу я претендовать и на статус знатока его практики, которая однозначно нуждается в серьезном анализе. Меня как зрителя волнует сейчас другое. После того, как утихнет активность в фейсбуке и разговоры «на кухнях», после того, как пройдет (я надеюсь) какое-то количество мемориальных выставок и событий, творчество Волязловского останется закрытым для широкой аудитории. Для его работ и архива нет места, как не было и нет для других важных художников прошлого и настоящего.
Проживать свою жизнь ярко и интенсивно, проживать ее на износ было правом художника. А за теми, кто остался после него, закреплена ответственность сохранить его наследие, не растерять его и не надеяться на будущих архиваторов.
RIP, Стас Волязловский, по-настоящему красивый и о***нный художник и человек.