Когда стартует новый сезон?
1 октября. Он совпадёт с большим официальным открытием «Плёнки» в Довженко-центре. Само открытие растянется на три дня: наш концерт – только маленькая его часть, остальное – электроника, альтернативная музыка и т.д. Фактически, презентация всех типов музыкальных событий, которые будут проходить в «Плёнке».
В рамках концерта «Ухо-ансамбля» будут пересекаться классика и электроника?
Нет, это разные концерты, но вот что для меня очень интересно – это то, что по крайней мере часть публики у нас будет пересекаться. Мне говорили киевские друзья, что на нашем майском концерте в филармонии в зале было очень много представителей альтернативной музыкальной сцены, и все они слушали с большим интересом. Это фантастическая ситуация, когда разные формы существования музыкальной культуры могут влиять друг на друга.
Кстати, программа, которая была отобрана для того концерта, сложна даже для филармонических меломанов, а для широкой публики – и подавно. Как тебе удаётся делать концерты, перегруженные сложной интеллектуальной музыкой и при этом удерживать слушателей на местах? Я специально оглядывалась – практически все досидели до конца.
Думаю, причин, как минимум, две. Первая была решающей для того, чтобы я захотел приехать в Украину и руководить тут ансамблем. Ещё когда «Ухо» приглашали меня как цимбалиста, а потом – с вокальным ансамблем La Dolce Maniera, меня в хорошем смысле шокировала ваша публика. Она очень искренняя, без предубеждений, а когда ты слушаешь музыку как ребёнок и когда её интерпретатор искренен, тогда не важно, насколько эта музыка сложная. Пока ты свободен и открыт к прослушиванию, ты можешь с ней коммуницировать. Парадокс в том, что традиционный слушатель подобных концертов в Западной Европе, возможно, имеет гораздо больший опыт, больше знает, но он менее открыт. Всю музыкальную информацию, которая в него попадает, он раскладывает в готовые коробки: «Так, это взято от Булеза, это – от Лигети, тут слышен Бах» и т.д. Но это ничего общего с коммуникацией не имеет. Зачем составлять список из 26 композиторов, повлиявших на Ксенакиса, если ты даже не пытаешься услышать, что хотят сказать музыканты?
Вторая причина – это то, что новая музыка говорит о современности. Она об обычной жизни, о том, что окружает и волнует тебя каждый день.
По большому счёту, содержание хорошей музыки всегда одинаково – кто мы, почему мы здесь, откуда пришли, как встретить смерть лицом к лицу и т.д.
Хорошая музыка говорит о базовых вещах, но очень глубоко и разнообразно. Тогда её сложность не направлена против тебя, ты не чувствуешь недостаток понимания.
Мне бы хотелось, чтобы мой слушатель чувствовал себя на концерте, как в храме. В том смысле, чтобы он мог здесь открывать своё сердце, говорить и думать о главном. Конечно, если в церковь зайдёт архитектор, он увидит множество деталей строения и атрибутов эпохи, но присутствие или отсутствие бога с этими деталями вообще не связано.
Обычно противники новой музыки обвиняют её в излишнем интеллектуализме, в отсутствии мелодии и холодности. Но ты сейчас, кажется, говоришь о прямо противоположных вещах.
Язык художественного высказывания постоянно меняется, и, конечно, иногда он может быть очень сложным. Тем не менее, объект исследования всегда один и тот же. Джотто отличается от Малевича, но мы понимаем обоих. И там, и здесь ты обращаешь внимание на одни и те же вещи – цвета, композицию, контрасты… Иногда сообщение очень прямое, иногда – более сложное, но всегда есть общие элементы.
Искусство ведь создают не боги, а люди, и оно всегда о чём-то очень человеческом – это делает даже сложные вещи очень понятными.
Даже если ты не в курсе, почему Булез использует одни структуры, а Штокхаузен – другие, ты способен их понять и без этого. Мне кажется, что если искусство не говорит о вещах, важных для всех, то это, возможно, и не искусство вовсе.
Представляя киевской публике новые смелые интерпретации классики новой музыки, на что ты рассчитываешь? Ведь большинство слушателей не имеют достаточного опыта, чтобы сравнить украинские премьеры Вареза, Лигети или Булеза с предыдущими интерпретациями и по достоинству оценить твоё новаторство.
Конечно, публика очень разная, и я стараюсь говорить с ними о разном. Но для того и делаются открытые репетиции, чтобы создать контекст и придать глубину для тех, кто интересуется бэкстейджем. Сама интерпретация – это встреча двух поэтических миров – композитора и интерпретатора. Я не верю в объективность интерпретации, как не верю в историческое исполнительство, потому как наивно в XXI веке полагать, что можно в точности воссоздать особенности игры в XV или XVI веке. Встречая Баха или Вареза, я хочу показать уникальность, волшебство и искренность этой музыки. Рассказать свою love story, если хотите. Между «Ухо-ансамблем» и Варезом должно произойти что-то особенное, потому как вопрос хорошей интерпретации – это всегда вопрос искренности столкновения.
Мне кажется, самая неожиданная встреча музыки со слушателем состоялась на футбольном поле – стадионе «Старт». Чем для тебя был этот опыт?
Чем-то очень важным. Я в принципе не согласен, что тихий музей – лучшее место для рассматривания картины. Может быть, в музее проще сконцентрироваться, но одновременно ты теряешь контекст. К примеру, граффити, перенесённые в музей, теряют свою силу, они должны существовать посреди улицы. Так и с музыкой – конечно, здорово слушать её в концертном зале или церкви, но если есть возможность поместить её в шумное место, в котором мы были на стадионе, то слушатель сам становится активной частью этой музыки. Конечно, громкий крик может её заглушить, но даже тихие, хрупкие вещи в этом контексте производят более сильное впечатление, чем в зале. Для меня именно в этом была магия стадионного концерта. Да, он начинался в шуме, но через 20-30 минут публика притихла и так сконцентрировалась, что преподнесла, наверное, лучший подарок музыке Фелдмана, который мы только могли сделать. И я очень рад, что это произошло именно в Украине.
Интересно узнать, кто формирует программы для «Ухо-ансамбля». Являются ли они только твоей волей или Саша Андрусик, основательница «Уха», тоже вмешивается в процесс?
Скажем так, обычно у меня есть наброски, которые мы с ней активно обговариваем. Конечно, после обсуждений 80% программы сохраняется, но те 20%, которые меняются, существенно влияют на внешний вид программ. И уникальное лицо каждой из них появляется именно благодаря Саше.
Отмечаешь ли ты рост музыкантов «Ухо-ансамбля» за первый сезон?
Да, и я действительно счастлив, потому как чувствую, что теперь это не просто двадцать хороших музыкантов, а настоящая команда. У нас сейчас отличное взаимопонимание, и если вначале мне многое приходилось объяснять словами, то теперь достаточно одного жеста. Фантастика.
Помню, год назад ты говорил о том, что хотел бы найти уникальное, не похожее на другие звучание «Ухо-ансамбля». Вы с ним всё ещё не свернули с этого пути?
Это по-прежнему очень важный момент. Мы много работаем над тем, чтобы оживить звук, увидеть в нём множество деталей, но одновременно оставить его очень светлым. Я, например, люблю очень экономное вибрато – это как красота женщины, которая подчёркнута минимумом косметики. Ужасно, когда на лице килограммы пудры. То же самое с вибрато и другими способами произвести быстрый эффект на слушателя. Должен быть очень простой, светлый звук, который позволит передать всё, что ты хочешь, без искусственных украшательств. Это как make-up, который подчёркивает красоту, а не компенсирует недостатки.
Конечно, иногда нужны эффектные вещи – например, яркие контрасты, но не нужно делать их постоянно. Невозможно всё время орать, позвольте музыке быть прекрасной своей естественной красотой.
Какие достижения первого концертного сезона?
То, что ансамбль существует, что это оказалось возможным – уже чудо. Вторая прекрасная вещь – это общение с музыкантами, оно очень вдохновляет. У ребят потрясающая увлечённость, и это при том, что мы очень тяжело репетируем – по 7 часов в день 8 дней перед каждым концертом. Так, наверное, вообще нигде в мире больше не готовятся. В последние часы последнего дня все уже чувствуют себя полностью выжатыми, но всё равно стараются играть всё лучше и лучше. Вот таких моментов я никогда не переживал в Западной Европе. Конечно, и там бывают исключения, но они – большая редкость.
Мне очень приятно, что мой подход к музыке близок украинской культуре. Для меня важно, что музыканты не страшатся открывать свою душу. Для западного человека это в каком-то смысле непрофессионально, западный музыкант может играть партитуры любой сложности, но переживать их как часть собственной жизни не готов. Он пропускает музыку через пальцы, но не через душу. А я считаю, что в таком техническом подходе нет смысла.
Музыка вообще не имеет смысла, если в ней нет куража.
Какие основные векторы программы нового сезона? Будут ли ретроспективные концерты, премьеры, мастер-классы?
Я хочу продолжить презентацию хрестоматийной классики вроде Берио, Вареза и Лигети. В то же время в программу включено много молодых голосов. Будет концерт из новых коротких пьес, специально сочинённых для ансамбля. Из образовательных проектов – композиторские воркшопы с участием Стефано Джервазони и его младшего коллеги, французско-канадского автора Самуэля Андреева. Думаю, это будет очень интересный опыт, потому что они хорошо дополняют друг друга. Кстати, Андреев ещё и гобоист, и это здорово, потому что тогда и в композиции обращаешь внимание на практические проблемы.
Насколько я помню, ансамбль планировал запись CD с музыкой Тосио Хосокавы, поэтому она включалась в каждый второй концерт. Продолжится ли эта традиция в следующем сезоне?
Да, но таких концертов будет лишь несколько. Кроме того, запишем ещё и другой диск, с творчеством Джервазони. Его монографическим концертом мы откроем композиторский воркшоп.
90-летие Дьордя Куртага будете отмечать?
Обязательно. Это один из наиболее важных ныне живущих композиторов. Одновременно это ещё и очень важный автор для меня лично, потому что именно благодаря его творчеству я выбрал цимбалы. Встреча с ним – одно из самых главных событий моей жизни. Для концерта я взял самые разные партитуры и, надеюсь, он покажет Куртага на все 360 градусов.
Кроме того, приглашаю всех на оперные премьеры. То, что в Киеве покажут сценические постановки опер Стефано Джервазони и Кармине Эммануеле Челлы – большое чудо для всех нас.