Фильм "Магазин певчих птиц"
Интервью с Анатолием Лавренишиным
Марина Степанская: Мы с Сережей говорили о разных стилях в анимации и поиске своего пути. Какие у тебя есть мысли по этому поводу? Как себя обособить в мире анимации?
Когда мы начали делать полный метр, появилось другое ощущение – на этом поле не такая большая конкуренция, не так много стилей. Потому что приезжаешь на фестиваль анимации – и там что ни автор, то новый стиль. А сейчас буду опираться на то, что мне нравится по сути и пытаться не допускать сильного влияния других режиссеров на мой фильм.
А как ты фильм готовишь вообще?
Хожу и думаю. Концентрируюсь. Делаю много эскизов, раскадровок. Много обсуждаю с Настей, сценаристом – мы постоянно что-то меняем, придумываем ходы. Вот с Леной начали общаться по поводу финансирования.
Ну вот по сколько часов в день ты работаешь над фильмом?
Фильм растянут по всему дню – нет такого, что ты сел и 8 часов подряд над ним работаешь.
Я просто помню, как ты “Белую ворону” делал и сколько времени у тебя она заняла. Можешь об этом рассказать?
Ну с коротким метром по-другому. Ты садишься и рисуешь, рисуешь, рисуешь – каждый день по 8-10 часов должен работать. И только тогда есть шанс, что месяца за 3-4 сделаешь кино.
С полным метром другая штука – тут большой кусок работы, в которой задействовано много людей. То есть, сначала ты максимально креативишь на подготовительном этапе, а потом наступает следующий этап, когда будет просто команда работать, а ты будешь ходить и рассказывать, что нужно делать.
Ты реально веришь в то, что вот ты будешь ходить и рассказывать, а остальные будут работать?
Ага. Сяду вот в массажное кресло и буду оттуда команды раздавать. (смеется)
Давай про “Крамницю” поговорим. Откуда птички вообще взялись?
Дарья Бадьёр: И почему в сочетании с футуристическим городом на фоне?
Была очень простая история про ловца птиц, который влюбился в женщину и начал ей дарить своих птиц. Дарил, дарил, думал, что она из любви к нему принимает их, любуется перьями, слушает их красивые голоса. А потом случайно узнает, что на их ест просто. У него оставалась одна, самая красивая, птица, и он в результате не дарит ее, а отпускает на волю.
А мне интересно, почему эта история обросла таким антиутопическим антуражем?
Изначально идея была в том, чтобы дома были похожи на яйца. Дом главного героя ведь в конце ломают и он исчезает – вылупляется, то есть, из яйца.
Хотелось одновременно сделать и фантастическое что-то, и стилизацию под восточную сказку. Фантастика появилась, когда стало понятно, что птиц нужно как-то выделить – живое на фоне неживого. Так и роботы появились.
М.С: А что самым сложным было во время создания фильма?
Организация людей и процесса, приготовление к нему. Обычно ты сам садишься и рисуешь, никого не напрягаешь. А тут нужно было всех собрать и скоординировать. Снять же живых актеров еще надо было.
Ты еще все время ныл, что в компьютере всеми легче управлять.
Ага. Там ведь кнопочки есть. Но зато потом было офигенное ощущение, когда все 40 слоев собираются в одну картинку.
Кстати, какое секретное название у “Магазина певчих птиц”?
“Кицябля” (первоначальное название, которое поменяли перед сдачей фильма в Госкино – прим.).
Какая фестивальная судьба у фильма?
Ну, конечно, мы на рассчитывали на Канны (смеется) – мол, получим там кучу призов и будем в шоколаде. Но “Магазин” получил премьеру на фестивале класса "А" и призы на фестивалях поменьше, катается сейчас по миру.
Расскажи о фильме “Next”.
Он открыл вход на фестивали и подарил паранойю на следующие лет 8, когда ты ходишь и думаешь, что не сможешь снять лучше, чем этот фильм. По простоте, по бедноте он какой-то идеальный получился.
Ты ездил во Францию и даже полгода жил там – почему?
Шел по стопам своего дедушки. Он был гастарбайтером во время Второй мировой. Подростком его отдали в Германию – он там поработал, потом убежал из плена и гулял по Франции, а потом вернулся в Советский союз. Его рассказы про путешествия я с детства помню. Мне кажется, они породили целый пласт сознания у меня. Когда я стал самостоятельным, я понял, что этот пласт нужно как-то реализовать и поехал путешествовать. Париж, например, оказался именно тем городом, по которому хочется ходить бесконечно.
Эти путешествия как-то повлияли на твою работу?
Да, у меня есть пару сценариев с таким пропарижским настроением.
А почему ты именно анимацией занялся?
Меньше людей для нее надо. Можно сидеть в уголке и делать дело.
Сначала я рисовал комиксы, сидел дома, было интересно. А потом это дело превратилось в анимацию, потому что я привык работать, забившись в угол одному. Первые фильмы я так и сделал – там только звукорежиссер появлялся или композитор.
А вот в “Белой вороне” просматривается тема про восхождение на олимп славы – откуда она у тебя? К тому же там это восхождение заканчивается полным провалом. В “Кицябле” тоже эта тема есть.
Ну там герой все-таки находит выход. А в “Вороне” – нет. Когда я ее делал, у меня было внутреннее ощущение, что вот-вот, и что-то произойдет. Там тоже есть такое ощущение, что человек создает какую-то хрень вокруг себя, а она рассыпается. Потом опять создает – и снова рассыпается. А потом до него доходит, что это не он делает, а какая-то параллельно существующая сила. Так и появилась история вороны – о маленьком существе, которое двигает все остальное.
Похоже на психотерапию.
Так и есть.
Д.Б: Мне показалось, что и в “Вороне”, и в “Магазине” есть тема исключительности, изолированности от общества. Насколько это тебе близко и будет ли это отражено в следующем фильме?
Да в следующем фильме герой вообще будет мычать весь фильм, и только в конце скажет фразу. Рот у него в виде молнии.
Откуда взялась эта тема?
Из детства, наверное, с подросткового возраста.
Мне кажется, что это перекликается еще и с темой изолированности аниматоров – что вы сидите в углу и делаете фильмы. Мы с Сергеем тоже обсуждали эту тему, а ты что думаешь об этом: аниматоры – изолированное сообщество или нет?
Да, есть закрытость. Один продюсер шутит, что киношники делают фильмы, собравшись вместе, а аниматоры когда фильм снимают, то разбегаются каждый по своим углам. Если ты успел каждому дать маленькую задачу, он тебе ее сделает и принесет, а ты уже из принесенного соберешь пирамидку фильма.
М.С: Мы еще говорили о том, что анимацию воспринимают как детское кино только. Что ты думаешь об этом?
Ну процентов на 80-90 анимация для детей. Но это, говорят, наследие Диснея.
Но есть же еще анимация для подростков, для взрослых. Даже те сериалы, которые сейчас популярны – “Губка Боб” и остальные – они же для взрослых, которые выросли на анимационных каналах и смотрели в детстве Микки Мауса.
Вот у тебя есть ребенок. Что бы ты ему показывал в первую очередь?
Сам будет выбирать, скорее всего, но будем подсовывать то, что нам нравится, а что-то отсекать, наверное.
Ну что, например, оставите? “Свинку Пепу” или советские мультики?
Я бы сначала попытался показать ему если не взрослую, то фестивальную анимацию, которая мне самому нравится. Насчет “Свинки Пепы” не знаю –наверное, это неизбежно, но главное, дать какую-то альтернативу, чтобы вызвать интерес к другому кино.
А на фестивали ты зачем ездишь, что там самое интересное для тебя?
Со временем впечатление о фестивалях меняется. Сначала важно было уже то, что ты попал в новую страну и встречаешь новых людей. А сейчас, особенно после полугода, проведенного во Франции, новизна ушла, хочется только наблюдать за людьми и смотреть, как они себя ведут. Брать элементы для новых мультиков. Но вообще сложно сказать.
А чем французское сообщество аниматоров отличается от нашего?
Во Франции было ощущение, что художники существуют как реальная прослойка общества – о них знают, их уважают, с ними считаются. Мне кажется, что в Украине, да и на всем пост-советском пространстве, художник живет, отвергая общество.
Что ты имеешь в виду – в Украине общество отвергает художника, или что?
Нет, художник просто не может найти себе места. Вот ты художник в какой-нибудь Виннице, и что ты можешь делать? Можешь участвовать в выставках, или пойти дальше учиться, или пойти зарабатывать деньги на студию. Редко, когда государство может предоставить тебе возможность творить. Тебе нужно выживать.
Расскажи, как была устроена твоя жизнь в Ангулеме, например?
Очень монотонно. Жизнь аниматора – это же не жизнь киношника. Пришел, сел, порисовал шесть часов, стало хорошо, пошел поспал. И чем монотоннее, тем больше тебя захватывает сам процесс анимации, и ты не замечаешь, насколько медленно продвигается работа. Ты просто следишь за тем, как каждый день появляются новые кадры и начинают собираться воедино.
А почему нельзя точно так же в Белой Церкви сидеть в монотонно рисовать мультик?
Можно, почему нет. Раньше я на все лето в деревню уезжал, чтобы мультик нарисовать. В Белой Церкви просто своих людей много – родня, мама. А в Киеве друзья. Так что для работы надо либо из Киева подальше уехать, или из страны.
То есть, Франция – это просто способ уехать и побыть где-то одному?
Да. Я понимаю, что, скорее всего, навсегда туда не перееду, но такой образ жизни, как там был, мне очень нравится.
А ты себе представляешь иногда, что лет через 10 тебе на сцене Дома кино будут вручать какого-нибудь заслуженного деятеля искусств?
Ага, а ты без трусов стоишь там на сцене и микрофон перегруженный и все визжит и тебе стыдно. И тебе это снится. Нет, это архетипический ужас студента. Представляю, конечно, иногда, но не горю желанием. Пусть лучше фильм получит хорошую кассу и поездит по фестивалям.
Где ты внутренний ресурс берешь для того, чтобы несколько лет подряд по многу часов в день рисовать?
Несколько лет подряд я еще не пробовал. Но вообще зарядка хорошо действует. Или айкидо, на которое я уже 10 лет хожу и не надоест никак. А сейчас еще семья и дети. Тоже особое удовольствие.
Ты видишь какое-то свое место в украинском кинематографическом сообществе?
Сейчас да. Снимаю ведь полный метр. Мне нравится.
Д.Б: То есть, полный метр – это как легитимация себя в сообществе?
Можно и так сказать. Это уже большая машина, с кучей педалей. Еще нужно эту машину построить, правда.
Финансирование уже выделили?
Еще нет. Там не стопроцентное финансирование от государства будет, частичное. Но мы постоянно пытаемся модернизировать, успокоить и удешевить процесс съемок.
А если сейчас произойдет чудо и тебя позовут делать анимационный сериал на телек, пойдешь?
Нет. Мне понравилось работать на “Смешариках” – я там сделал пару серий как режиссер. Но быть создателем целого такого сериала – не знаю. Мне полный метр больше нравится.
Я вот смотрю на все эти “Игры престолов” и понимаю, что ни один человек в здравом уме не будет их второй раз смотреть.
Ну кто на это две недели своей жизни угробит? А “Звездные войны” можно за два дня пересмотреть.
Поэтому полный метр интереснее, чем сериалы.
А сам ты что смотришь? Игровое кино или анимацию? Не на фестивалях, а как зритель.
Фильмов стараюсь много смотреть – попадаешь на какое-то очень хорошее кино и понимаешь, как оно работать. А с анимацией сложнее – ее только на фестивалях получается смотреть.
А в порно предпочитаешь анимацию или игровые фильмы?
Хороший вопрос. (смеется) Ну хентай – хорошая штука. Японская рисованная порнография. Еще там появилась новая волна – 3D-анимации в порно.
Я просто задумалась о том, что разные режиссеры разное порно смотрят. Я вот порноанимацию не смотрю.
А игровые игровое смотрят, значит?
Да. Я вот документальное смотрю – хоум-видео всякое.
Раздел “соседи”. (смеется)
Но так ведь определяется твое направление в искусстве, разве нет?
Да. Я всегда, к тому же, поражался статистике, что 70% интернет-контента – это порнография и сексуальный контент. Масштабно.
А тебя стимулирует конкуренция? Есть вообще у тебя конкуренты, которые отжимают место под солнцем?
Стимулирует, когда ты работаешь с кем-то параллельно над проектом, общаешься и получаешь какой-то заряд от людей. А конкуренция, как на фестивалях или кинорынках, мне никогда не нравилась.
А есть кто-то, кому ты прям завидуешь и хотел бы сам такие фильмы делать?
Есть такие, но это же не конкуренция, это полуподражание, полувосхищение, полупоследование.
Например, кто?
Из полных метров – это Миядзаки, конечно. Я десятки раз его пересматриваю. Из фестивальных – Норштейн, Алексеев, Алдашин, Ковалев.
Д.Б: А как ты относишься к переходу игровых режиссеров на территорию анимации – как “Бесподобный мистер Фокс” Уэса Андерсона, например, или “Аномализа” Чарли Кауфмана?
Этих фильмов не видел, если честно. Ну это интересно, конечно. Но мне нравится, когда анимация продуманная, созданная не игровиком, а именно аниматором, который знает, как лучше сделать.
Мне даже трехмерная анимация, которая делается с помощью motion capture, не нравится.
То есть, реалистичность тебя не привлекает?
В анимации это вызывает отторжение. Мне расказывали про человекоподобных роботов: есть некая точка подобности, когда робот становится слишком похожим на человека и человек начинает чувствовать к нему отвращение. То же самое есть и в анимационных реалистичных персонажах.
А что у тебя вызвало отторжение из того, что ты недавно посмотрел?
“Зоотрополис” – при том, что он классно сделан, оторваться невозможно. Но ты выходишь и у тебя ощущение, что что-то не то. Это не мультик. Это очень реалистичная история, просто с живыми зверушками анимационными. Но оно такое настоящее, что становится не по себе.