Спецтема
Фестивальные дневники

Украинские ужасы

В первой конкурсной картине дня, «Ланчбоксе» Ритеша Батры, сюжетная завязка, сделавшая бы честь хорошей голливудской мелодраме, становится основой забавного и нежного повествования о том, как люди отказываются бороться за перемену своей участи, потому что обещание счастья, иллюзия которого обманывала их столько раз, страшит гораздо больше, чем неизменность их тусклого существования.

Кадр из фильма Ланчбокс
Фото: ОМКФ
Кадр из фильма Ланчбокс

Из-за халатности службы доставки жестянки с обедом, который домохозяйка бальзаковского возраста приготовила супругу в надежде вдохнуть в него своими гастрономическими талантами любовный пыл, попадают к немолодому чиновнику-вдовцу. Поняв из разговора с мужем, что любовно приготовленное и съеденное без остатка блюдо попало не по адресу, героиня, вместо того, чтобы уведомить доставщиков об ошибке, решает вновь усладить обеденный перерыв незнакомца и шлёт ему в одном из отделений ланчбокса письмо с благодарностью, что тому, вероятно, понравилось, как она готовит, раз он вернул посуду, не оставив в ней ни крошки.

С этой причудливой любезности начинается переписка между одиноким- и вроде бы нуждающемся в одиночестве, -желчным мужчиной и молодой женщиной, чувствующей, что супруг потерял к ней всякий интерес. Их краткие замечания о событиях прошедшего дня и образе жизни постепенно сближают их, раскрывают им внутренний мир друг друга, но героям оказывается слишком сложно решиться на следующий шаг, грозящий разрушить их несчастливую, но упорядоченную и комфортную жизнь и, что ещё хуже, лишить этого хрупкого ощущения близости. Неспешно развивающийся эпистолярный роман героев с их колебаниями и надеждами кажется особенно старомодным на фоне стремительной и хаотичной жизни современного индийского мегаполиса, граждане которого отчаянно пытаются отвоевать друг у друга место под солнцем.

Кадр из фильма Будущее
Фото: ОМКФ
Кадр из фильма Будущее

Центральная героиня ещё одной конкурсной картины, «Будущее» чилийки Алисы Шерсон, тоже оказывается на своеобразном распутье. Юная девушка соглашается участвовать в преступной афёре, вступая в интимные отношения со слепым стариком, разбогатевшим полвека назад в качестве звезды помпезных постановок на античную тематику. В соответствии с планом своих сообщников она должна выяснить у любовника, где находится сейф с его накоплениями, однако влюбляется в него. Завязкой истории фильм Шерсон напоминает криминальные ленты о бандитах, которые неожиданно сходятся со своими потенциальными жертвами и оказываются перед выбором между «профессиональным долгом», преданностью подельникам и чувствами к человеку, который не воспринимается больше как безликая мишень. В «Будущем» героине удаётся избежать выбора, она отказывается от участия в преступлении, но не решается помочь человеку, которого любит, и «недеяние» обрекает её, ставшую впоследствии законопослушным, заурядным членом общества, раз за разом терзаться воспоминаниями. Однако ни рефлексии героев, ни занятный экскурс в историю евротреша, посвящённого тогам и колесницам, не спасают эту картину с блеклыми характерами и бесконечно вялым действием. Не спасает её даже Рутгер Хауэр, превосходно справившийся с ролью слепца во второй раз после «Слепой ярости» тридцатилетней давности.

Открывший национальный конкурс фильм Алисы Павловской «Не хочу умирать» напомнил, что добросовестный зритель отечественного кинематографа должен быть готов к мучительным испытаниям. Лента представляет собой бессвязное повествование о молодом алкоголике, который исполняет музыкальные номера на посиделках маргиналов и бомжей, распевая про девочек, которым лучше не ходить по Привозу без мамочек. Этот, как выясняется по ходу действия, талантливый музыкант и любимец богемы носит на куртке фразу, ставшую названием фильма, и временами патетически её выкрикивает, однако умереть ему, вероятно, всё-таки придётся, то ли из-за выявленных медиками (и написанных у него на лице) проблем со здоровьем, то ли из-за разборок с собутыльниками. Вся эта правда жизни разбавлена видениями с девушками в масках, слоняющимися по заброшенным руинам, и общественными уборными посреди чистого поля. Вероятно, это люмпенское поэтическое кино должно было показать ценность человеческого существования вне социальных различий, достоинство и значимость обитателей общественного дна, однако герои Павловской, к сожалению, не вызывают ничего, кроме омерзения и брезгливой жалости.

Кадр из фильма Синевир
Фото: ОМКФ
Кадр из фильма Синевир

На гала-премьеру следующего украинского фильма, «первого отечественного хоррора в 3D» «Синевир» Александра и Вячеслава Алёшечкиных (как указано во вступительных титрах, «режиссёров-постановщиков»), пришлось прорываться с боем, пустив в ход локти и вопли о заслугах перед отечественным киноискусством. Фильм представляет собой безвкусное и бестолковое, лишённое всякой логики смешение мифологий и штампов различных поджанров хоррора. Не скрою, мне было обидно за псоглавцев, весьма занятных существ, в кои то веки попавших на большой экран- и выставленных какими-то недооборотнями, легенды о которых в воображении авторов ленты сводятся к страшилкам вокруг пионерского костра. Кажется, я впервые увидел фильм ужасов, напряжение в котором пытаются создать за счёт того, что несколько человек полчаса бегают по ночному лесу и зовут друг друга благим матом. 

Отдельно хочу отметить финальную часть картины, действие которой разворачивается после роковых лесных событий и состоит из пустопорожней болтовни о случившемся. Причём чтобы хоть как-то разбавить действием эти разглагольствования, нужные, кажется, лишь для того, чтобы растянуть хронометраж до полного метра, авторы не нашли ничего лучше, кроме как повторить наиболее кровавые кадры фильма в качестве воспоминаний, мучающих одного из героев. Что же касается 3D, то оно вполне удалось.

Александр Гусев Александр Гусев , кинокритик
Читайте главные новости LB.ua в социальных сетях Facebook, Twitter и Telegram