Примечательно, что испытания прошли через несколько дней после того, как Соединенные Штаты отказались от размещения элементов ПРО в странах Центральной Европы. Многие в мире восприняли это решение американского президента Барака Обамы как снижение напряженности во взаимоотношениях между Вашингтоном и Тегераном. Но на деле произошло нечто противоположное. Обама мотивировал свое решение отнюдь не капитуляцией перед Ираном и уж тем более не желанием пойти навстречу российским возражениям относительно ПРО. Американский президент просто говорил о необходимости другого варианта системы защиты. Буквально сразу же после его решения стало известно, что Иран строит еще один ядерный объект, о котором до сих пор мало что известно. Президент США, премьер-министр Великобритании и президент Франции фактически выдвинули в адрес иранского руководства ультиматум, требующий прекратить попытки создать ядерное оружие. Иранские испытания становятся своеобразным ответом на это предупреждение. Ведь новая ракета вполне способна нести ядерный заряд – если этот заряд у Ирана будет.
Как станет реагировать на происходящее Вашингтон? Захочет ли администрация Обамы продолжать попытки склонить Иран к переговорам или, напротив, увидев всю тщетность этих попыток, попробует решить вопрос силовым путем? Ничего парадоксального в таком исходе событий не будет. В американской истории уже не раз бывало, когда президенты, приходившие к власти под миротворческими лозунгами, принимали радикальные решения и уничтожали зарвавшегося противника. Тут логика Востока привычно входит в противоречие с логикой Запада. Для иранских политиков стремление Обамы найти с режимом аятолл общий язык – скорее признак слабости, чем силы. И они уверены, что нужно действовать жестко и решительно – американцы испугаются еще больше. Но для администрации США ее призывы к компромиссу – именно стремление найти наиболее удачное решение усиливающегося кризиса, а вовсе не отказ от применения силы априори.
Еще один возможный вариант развития событий – американцы на определенном этапе просто отступают в сторону, дав возможность Израилю уничтожить ядерные объекты Ирана. Никакого особого риска в этом решении для США нет. И утверждать, что ликвидация объектов настроит против американцев арабский мир, – тоже большое преувеличение. Арабский мир опасается усиления Ирана не меньше, а то и больше, чем сами Соединенные Штаты. Но начать собственную войну против Тегерана арабские правители, разумеется, не могут. Этого не поймут их собственные народы, которых эти же самые правители убеждают в мусульманской солидарности. Зато когда главный враг арабских стран в регионе будет унижен и повержен, можно будет привычно осудить «сионистский режим» и жить спокойно.
Еще одним важным вопросом для проведения военной операции против Ирана становится реакция России. Кремль, конечно же, никогда не согласится с самим принципом силового решения проблемы. Однако в аналогичных ситуациях Москва всегда ограничивалась декларативным осуждением применения силы – и это тогда, когда речь шла о странах, с которыми Россию связывали достаточно серьезные интересы. Евгений Примаков летал в Багдад увещевать Саддама Хусейна, Виктор Черномырдин – в Белград, объяснять ситуацию Слободану Милошевичу. Но когда оказывалось, что к ее советам не прислушиваются, Москва всякий раз возмущенно умывала руки. Так случится и теперь, тем более что Россия после отказа американцев от размещения ПРО в Европе осторожно отмежевывается от Ирана.
Разумеется, совсем другая ситуация в регионе сложится тогда – вернее, если – Иран действительно получит свое ядерное оружие и станет использовать его как средство устрашения соседей и всего мира. Но подобный вариант развития событий не в интересах не только арабских стран и Израиля – он, прежде всего, противоречит интересам США, стран Евросоюза и России. Если Иран вплотную подойдет к опасной черте, игры будут окончены.