За почти пять лет войны “Вернись живым” передал армии почти тысячу тепловизоров. Сколько из них всё ещё работает?
Примерно 400-500. Остальные были потеряны в бою или израсходовали свой ресурс, и это в большинстве случаев подтверждается документами.
У нас есть тепловизор, который воевал уже в шести или семи подразделениях, и первым из них был Правый сектор в Донецком аэропорту. Кстати, он до сих пор живой и работает. Но было и много других, которые начинали в том же ДАП, и их уже нет.
Из того, что мы дали на фронт в 2014-2015 году очень многое, к сожалению, украдено или потеряно. При том, что всё это было передано по бумагам, есть акты. Оказалось, что этого недостаточно. А достаточно - вот так, как сейчас: мы оборудование даём и забираем.
Из того, что мы дали на фронт в 2014-2015 году очень многое, к сожалению, украдено или потеряно. Но оно сыграло огромную роль в ходе войны.
Мы довылизывали систему учета. Не хочу, чтобы это звучало высокомерно - но я не думаю, что кто-то из волонтёров когда-то добъется подобного. Оборудование не принадлежит солдатам, они знают, что его заберут и проверят, и поэтому они менее склонны его украсть, сломать и т.д. Плюс тем, что мы забираем технику и сами её обслуживаем, мы продлеваем её жизнь.
Сколько тепловизоров вы купили за прошлый год?
Около 100. Уже не нужно покупать так много, как раньше, потому что мы обходимся теми, которые уже куплены. В этом же и прикол. Если бы мы их выдавали без возврата, то выдавали бы бесконечно.
Часть потребности покрывается Министерством обороны. Не то чтобы совсем без нашего участия - каждый год в декабре мы приезжаем к Степану Полтораку и говорим: “Вы ж не забудьте купить тепловизоров, пожалуйста”. А потом ещё раз приезжает и говорим: “Вы, пожалуйста, в следующем году выделите на тепловизоры больше, чем в этом”.
Что принципиально изменилось в работе фонда с начала войны?
Когда началась война - не было фонда, как юридического лица, не было сотрудников, не было отлаженных процессов и даже понимания, что они нужны. Было только умение собрать деньги и отчитаться за то, как они потрачены.
Тогда казалось, что война может закончиться через пару недель, и поэтому не надо строить больших планов. А потом мы поняли, что все это надолго.
Мы строили то, чего не раньше не существовало. Недавно в Блумберге вышел материал про украинских волонтеров - большая часть о нас и наших инструкторах (“Вернись живым” нанимает инструкторов, которые работают с военными - саперами, артиллеристами, снайперами - Авт.) Журналист, который готовил этот материал, в одном из своих интервью сказал: “То, что мы увидели в Украине, - это что-то совершенно новое, чего мы не видели до сих пор. Но мы уверенны, что теперь будем сталкиваться с этим очень часто в других войнах и конфликтах”.
Ближе к зиме 2014 года уже был налажен процесс закупки, гравировки тепловизоров, их учета, оформления документов, регулярного постинга об этом, раскрутка в соцсетях, работа со СМИ.
Постинг, кстати, изменился. Раньше это была конкретная история, которая подводила к тому, что нужны деньги. Теперь это может быть текст на любую тему, связанную с войной, а просьбы закидывать деньги в конце нет.
Она есть, просто не артикулирована прямо, чтобы не отпугивать людей. Все и так уже знают, кто мы и что мы делаем. По крайней мере, все, кто может дать деньги на помощь армии - будь это Коболев или “Слідство.Інфо” (председатель правления НАК "Нафтогаз Украины" Андрей Коболев после публичного обсуждения размера его зарплаты и премий перечислил всю свою зарплату благотворительным фондам, в том числе и “Вернись живым”. А команда “Слідство.Інфо” перечислила “Вернись живым” ту часть своей премии, которая хранилась на счету у Дмитрия Гнапа - Авт.)
Фонд тогда был не был так эффективен, как сейчас. У него не было такой новостной ленты, её не вели профессиональные журналисты и для неё не снимали профессиональные фотографы. Была фотка на телефон и текст к ней.
Это как раз и подкупало.
Тогда - да. Но не подкупит сейчас. Фейсбук требует профессионального подхода. И народ требует. Война его уже не так прёт, что ли? Она ему точно не так интересна. И потому надо работать над собой, чтобы быть интересными.
Мы уже не совсем благотворительный фонд. Мы развиваемся ещё в нескольких направлениях. Как аналитический центр и как микро-СМИ о войне, задача которого - сделать так, чтобы люди о ней не забывали.
Это очень важно. Потому что если мы забъем и забудем про армию, в какой-то момент ее могут бросить против нас, если мы выйдем на Майдан, например. Это с одной стороны. С другой - армия, которую не поддерживает народ, будет гораздо хуже воевать и защищать этот народ.
Интерес к войне и правда падает, но при этом в 2018 году вам удалось собрать 19 млн гривен. В 2017 - 22 миллиона. Как?
19 млн - это без учёта проекта по помощи семьям погибших “киборгов”, а вместе с ним получается тоже почти 22.
Это был тяжелый проект. Нам перечислили деньги от показов фильма “Киборги” - 1 млн 600 тыс. грн. Нужно было найти семьи всех погибших, договориться, оформить документы, сделать выплаты. Мы год собирали данные, чтобы никого не забыть, и нас начали обвинять в том, что долго не выплачиваем. Мол, закрысили. А когда мы выплатили все деньги и закрыли проект, нашлось ещё несколько семей, которые претендовали на выплаты. Мы говорим, сори, нам безумно жаль, но денег уже нет. По условиям договора мы должны были полученную сумму разделить поровну на всех, кого нашли. Мы не имели права отложить часть денег на всякий случай. И когда появились ещё семьи - уже ничего не могли сделать. Они на нас обижались, писали угрозы, оскорбления.
Вы почувствовали себя государством?
Да, почувствовали, и нам не понравилось.
И всё же, как удаётся сохранять такие высокие поступления?
Вагоны из прошлого догоняют. Представь себе длинный поезд, который долго разгонялся, но теперь его уже сложно остановить.
Многие люди взяли за правило жертвовать деньги на армию. Они не читают ни ваши новости, ни наши посты, просто перечисляют деньги.
Мы не знаем 99% своих доноров. Но я вижу на том же Приват24, что это регулярный платеж. Их достаточно много.
Бывают и эмоциональные платежи. Например, в день, когда было введено военное положение, мы собрали около 350 тысяч грн (в обычный день в среднем получается 25 тысяч). То есть люди знают, что если война - им сюда (в “Вернись живым” - Авт.).
Так вот кто пролоббировал военное положение.
Да-да. На самом деле, я был очень скептичен по поводу военного положения. И меня очень напрягли в нём те пункты, которые касались ограничения прав и свобод. И только когда Порошенко сказал, что положение вводится в нескольких областях, и что ограничения будут применяться только в случае полномасштабной агрессии, я согласился, что это может быть целесообразно. В случае полномасштабного наступления России не будет времени собирать депутатов и за что-то голосовать.
Ты считаешь, что полномасштабная агрессия вероятна?
Да, Россия продолжает подтягивать войска к границе. Они подождут результатов выборов, и если эти результаты им не понравятся - возможно, ещё раз попробуют взять нас силой.
Думаю, что нас ждут очень интересные два года. И, собственно, по этой причине я остаюсь в фонде еще на 2 года. А в конце 2020-го - я отсюда уйду.
Куда ты пойдешь?
Война наломала мою мечту попутешествовать. С этого я хочу начать. Ты знаешь, тем бойцам, которые возвращаются с войны, первые полгода даже нет смысла искать работу - их слишком сильно колбасит. Вот, думаю, мне тоже стоит на полгода-год уехать куда-то в Азию. А потом вернусь и решу, что делать дальше.
Скорее всего, я пойду в менеджмент. А в менеджмент чего - это не так уж важно.
Но сначала я хочу сделать максимум, что могу, в фонде. На данный момент мы первая в Украине не государственная организация, которая занимается аналитикой по военной теме. Мы уже написали свой первый отчет для Минобороны и Генштаба. Пока его не публикуем, согласовываем водораздел между публичной и закрытой частью. Отчет посвящён системе связи нашей армии и существующим в ней проблемам.
Не публикуете, но что-то можешь рассказать?
В общих чертах могу сказать, что есть несколько проблем, связанных между собой. Например, проблема с личным составом - потому что люди, которые могут быть связистами, обычно очень востребованы на гражданке, как сисадмины, ITшники начального уровня и т.д. И зарплаты на гражданке у них могут быть гораздо выше, и условия труда гораздо более комфортные - не надо в окопе сидеть. Потому в армии эти люди не задерживаются - либо вообще туда не идут.
В отчете мы предлагаем изменить штат подразделений таким образом, чтобы работы по связи могли выполняться в большем объёме и с лучшим качеством.
Украина наконец начала закупать средства военной связи. Именно военной - потому что “мотороллы”, с которыми ходят наши военные, это гражданская связь, и это, к сожалению, продемонстрировало Дебальцево - когда русские нашу связь просто вырубили.
Но бывает такое, что супердорогие радиостанции ставят в военную технику, которая для них не подготовлена. И потом станция в нём просто при определенных обстоятельствах может вырубится и перезагрузиться. А стоит она, на секундочку, более чем полмиллиона гривен.
Кроме того, Украина за последнее время закупила или получила от партнеров три разных вида радиостанций, не совместимые между собой. С одной стороны, хорошо, что вообще закупает, с другой, это очень странно - зачем три разные?
Так а зачем?
Возможно, этот вопрос имеет политическую подоплеку. Возможно, дипломатическую. Возможно, коррупционную.
Я очень хотел сделать ещё один отчет - о том, почему люди из армии уходят. Но пока мы его пока решили не делать. Потому что смысл отчёта не в том, чтобы обвинить в чём-то военно-политическое руководства, а в том, чтобы пролоббировать нужные изменения. Тут я пока не вижу такой возможности.
И всё-таки, проблема существует. С этого года военным подняли зарплату, это частично решило проблему?
Это немного замедлило процесс. Вернее, скажем так, я представляю себе, что было бы, если бы этого не сделали. Но всё-таки деньги - это не основная причина, почему люди уходят из армии.
Какая причина основная?
По моим впечатлениям, это отношение внутри подразделений. То есть кадровая политика. В руководство бригад иногда назначаются не те офицеры, которых в этих бригадах могли бы принять. Не хочу даже раскрывать эту тему подробнее в интервью, чтоб окончательно не испортить отношения с Генштабом.
А они уже подпорчены?
Скажем так, люди там не очень любят слышать чьё-то мнение, а тем более критику и советы. Генштаб говорит с нами только из-за нашей медийности. Большинство людей в погонах нас скорее терпят, чем испытывают к нам благодарность. Скажем честно - спасибо я от них не слышал. Например, “Спасибо за то, что вы спасли столько солдат”.
Тебя не расхолаживает такое отношение?
Да нет, цель же не в этом. Ко мне люди зато на улице подходят и говорят спасибо.
Демотивирует безразличие большей части общества. Когда сидишь в Дзержинске и видишь, как там люди смотрят чемпионат мира по футболу и болеют за Россию в матче с Испанией, то возникает мысль: а зачем я вообще здесь?
Понятно, что я знаю ответ - есть другие люди, и их много, которые не не болеют за Россию, которые помогают армии своими силами, своими талантами и своими деньгами.
Часто можно слышать, что у нас с армией всё уже классно, розбудували, молодцы. Как ты считаешь, достаточно у нас всё уже хорошо для воюющей страны?
Все гораздо лучше, чем было. А вот чтобы розбудувалы - то нет.
Армия стала, безусловно, намного сильнее. Созданы новые подразделения, которых никогда не существовало. Воспитана целая плеяда новых офицеров, вернулось много старых. Восстановлено много старой техники, есть новые разработки - ракеты, минометы, много чего. При этом мы при этом еще далеко не та армия, которая может победить в этой войне военным путём. С Россией, которая заходит неполным составом, да, можем потягаться. Если они заходят по всей границе с самолётами - всё.
Самое главное - гибнет меньше людей. Нас уже не застанут врасплох. Готова ли там армия к войне на 100%? Нет, не готова. Хотя за этот этот военный бюджет было бы трудно сделать больше.
По-хорошему, страна, ведущая войну на своей территории, не может ее вести за 2,6% от ВВП. Должно быть 5-7%. Но мы ведём за 2,6. Нам повезло - у нас есть большое количество советского оружия, боеприпасов, и русские еще взорвали не все наши военные склады. Если они взорвут остатки, война станет настолько дорогой, что нам придется сдаваться.
Ты говоришь о том, что ты уйдешь в конце 2020 года, если не будет полномасштабной агрессии в тот момент. О том, что причина - деньги, амбиции... Ты не устал?
Устал. Выгорание - это одна из причин, почему я ухожу. В какой-то момент война абсолютно перестала меня трогать. Я читаю какие-то абсолютно страшные вещи, а они меня не цепляют. Это во-первых. Во-вторых, на этой работе ты как натянутая струна. Ты очень уязвим - много людей пытаются на тебе попиариться или там кинуть в тебя грязью. Среда очень конфликтная, потому что у всех, кто вернулся с войны и был с ней связан, обостренное чувство справедливости. Причем справедливость у каждого своя.
Как можно помочь ветеранам, которые возвращаются с войны?
У нас есть идея. Мы хотим заняться бизнес-образованием для ветеранов. Например, деньги Коболева мы предварительно планируем потратить на менеджерские курсы для действующих офицеров, и договариваемся сейчас с ведущими там бизнес-школами Украины, чтобы они эти курсы для наших ветеранов сделали по не совсем коммерческой цене.
После войны тяжело возвращаться на старое место работы. Открыть свой бизнес для ветерана - отличный вариант. И желание у них есть, только часто не владеют элементарным инструментарием. И я сейчас не говорю о каких-то сложных вещах вроде управленческого учета. Нет, я об элементарном - тайм-менеджменте и умении пользоваться гугл-календарем.
Сейчас ветеран на гражданке выбирает между самоубийством, рюмкой, старой работой, на которую он обычно не хочет, походом назад в армию и чем-то ещё. Вот мне бы хотелось, чтобы выбирали что-то ещё, и чтобы это был бизнес.
А, в политику ещё многие ветераны идут.
Кстати про политику. Ты поддерживал раньше полковника Сергея Кривоноса. Как ты относишься к его выдвижению в президенты?
Плохо. Не должен действующий военный баллотироваться в президенты. Снимаешь погоны, оставляешь должность, целуешь на прощание знамя своего подразделения - и вот после того, как ты вышел за проходную, можешь баллотироваться, куда хочешь. И это касается всех, в том числе и тех, кто занимается прямой политической агитацией. Как например, Виктор Муженко, который у себя на фейсбуке агитирует за Порошенко.
Для того, чтобы армия была аполитичной, и для того, чтобы она была готова выполнять приказы правительства, да, какое бы оно ни было, для этого первые лица армии должны быть вне политики. Они не должны оказывать политические услуги руководству страны. Это не функция силовых структур, и очень плохой признак, когда это начинается.
А киборгов, которые вышли с Тимошенко на сцену, ты знаешь?
Нет, ни одного. Но есть общие знакомые и друзья. Кстати, там не все были киборги. Да и не только у Тимошенко есть киборги. Они у всех - с Порошенко военные выходили, в том числе действующие. У Владимира Зеленского, я уверен, тоже найдутся АТОшники. Ветераны имеют на это законное право. В конце концов, давайте вспомнить, из чего выбирает ветеран, оказавшись на гражданке. Тимошенко на этом фоне - не самое худшее.
Лучше, чем рюмка или самоубийство?
Да. По крайней мере, ты выходишь на сцену, и большое количество людей тебя благодарит. И хлопает, и говорит, что ты молодец. В последний раз.