Мой давний знакомый, физик по образованию, задал мне неожиданный и очень простой вопрос: «Веришь ли ты, что твои бесконечные статьи об ошибочности проводимой в Украине медицинской реформы имеют смысл? При всей твоей известности ты не можешь остановить давление Мирового Банка на Украину. Пойми, благодаря тебе обделенная менеджерскими талантами Ульяна Супрун становится все более популярной». Наша встреча была короткой, мы вскоре расстались, мой знакомый спешил на лекцию к своим студентам. Но я успел пообещать ему, что отвечу публично. Что и делаю. Поскольку вопрос всерьез задел меня. По-видимому, многие симпатизирующие мне люди после прочтения каждой моей колонки задаются тем же вопросом: зачем, не слишком ли?
Первое, главное. Я вполне отчетливо сознаю, что не в силах изменить приказ Мирового Банка, который с усердием выполняет наш Президент. Тем более, что две другие части этого приказа, касающиеся приватизации земли и пенсионной реформы ему выполнить гораздо труднее. Даже он, умеющий корректировать голосование наших народных депутатов, может не все. Каково бы ни было давление Банковой, его, Президента, указание выполнят не все. Поскольку у большинства депутатов, не считая тех, кто на работе пребывает в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, сохранился инстинкт самосохранения…
С медицинской реформой все проще. Тут невозможно, не имея специальной подготовки, принять или отторгнуть предлагаемые аргументы. Тем более, учитывая отсутствие открытого доказательного диалога с экспертной средой и украинским обществом. Приказы Мирового Банка можно выполнять по-разному: с нежеланием или неумением коммуникации, что демонстрирует госпожа Супрун, или мягким, интеллигентным, вкрадчивым пояснением с телеэкрана предстоящей пенсионной реформы, что демонстрирует министр социальной политики Рева. Хотя преследуют они оба одну цель: вынужденно ухудшить социальные условия в стране. Да, именно так, ухудшить. Поскольку все наши президенты и народные депутаты за годы нашей государственной независимости «доуправлялись…». Но есть и такая возможность: уйти, не желая участвовать в скорбном, пусть и вынужденном деле, такую позицию продемонстрировал министр Кутовой.
Второе, сугубо личное. В Советском Союзе работали около 30 тысяч психиатров. Некоторые из них прямо участвовали в практике злоупотреблений психиатрией в политических целях, совсем немногие по этой тематике защищали диссертации. Большинство - прекрасно осознавало, что их профессию используют для расправы с инакомыслящими. Вернее, с инакопишущими и инакоговорящими. Я, начинающий психиатр, решил высказать свое негодование. Высказал. За что и получил 7 лет лагерей строгого режима и три года ссылки в Сибири. Там, в зонах, я стал врагом советского тоталитарного режима. Открытым и эффективным врагом. Там выжил. И вот жив до сих пор. Сохранил воспитанную в тюрьмах и лагерях внутреннюю свободу. И чувство собственного достоинства, неизвестное большинству советских людей. Там, в зонах, мне повезло с учителями, в их числе и с теми, кто досиживал свои 25 лет наказания за участие в Украинской Повстанческой Армии. Всех их помню.
И сегодня, как и прежде, пишу и говорю откровенно. Иначе не умею. В новом государстве стараюсь помочь моим молодым коллегам получить знания и навыки, прежде невозможные в тоталитарном СССР. Что-то получилось. Я уже не один, рядом со мною сотни коллег, врачей и клинических психологов.
Лично знал почти всех наших министров здравоохранения. Не дружил, общался по необходимости. Не скрою, мне трудно было общаться с некоторыми из них. По разным причинам. Но общение с ними было мне необходимо для защиты моих коллег от старых советских консерваторов. Нисколько не спрашивая министров, мы переводили и печатали умные книги, приглашали c лекциями звезд мировой психиатрии, последовательно и неспешно готовили реформу психиатрической системы в своей стране. И всегда министерство здравоохранения к нашей деятельности относилось, в лучшем случае, равнодушно. Раиса Богатырева – единственная из министров, кто слышала наши просьбы и советы. Так было. В последние пять-шесть лет мы, Ассоциация психиатров Украины, особенно интенсивно готовили системные новации. Естественно, мы учитывали советы наших зарубежных коллег, в своих странах сумевших преодолеть советские архаизмы. Наибольшее внимание мы уделяли проблемам наркологии, модернизации системы принудительного лечения психиатрических пациентов и перезревшей проблеме психиатрических интернатов.
Следует заметить, что наши усилия и намерения поддерживало совсем не министерство здравоохранения, а… офис омбудсмена. Но мы были счастливы, что минздрав нам хотя бы не мешал. Серьезные проблемы начались с приходом госпожи Супрун. Знаю, что возникли они по злой и некомпетентной воле некоторых членов ее команды. Увы, она привела этих людей в министерство и, по-видимому, не корректировала их поведение. Следовательно, вина – на ней.
Грустно. Тоскливо. Пришло новое поколение специалистов. В стране появились юристы, знающие нашу весьма специфическую проблематику. В нашем скорбном тоннеле, наконец, появился свет. И вот…
Мне уже 70 лет. Почтенный возраст осмысливания собственной жизни, воспоминаний о своем совсем не обычном прошлом. Некоторые мои друзья сетуют: «Вы тратите свою жизнь на Супрун. Да кто она…. Займитесь собою. Верните нам, читателям, лица и голоса тех, кто ушел. Вы были близки с Виктором Платоновичем Некрасовым, напишите о нем. О Сахарове, о многих других, ярких и достойных, с кем вас свела судьба!»
Что ж, так живут многие. Игнорируя всю эту политическую грязь, все эти политические интриги и неприкрытое воровство. И тогда, в 1971 году, многие советские граждане знали о злоупотреблениях психиатрией. Врачи, юристы, инженеры, преподаватели научного коммунизма. Знали рабочие и крестьяне. Поскольку все они в ночное время сквозь писк и вой глушения слушали «враждебные голоса». Знали – миллионы. А контр-экспертизу по делу генерала Петра Григоренко захотел написать я. Один я. Боялся, не хотел жить в тюрьме. Но – написал. Советское государство назвало меня тогда особо опасным государственным преступником и отпетым уголовником. Сейчас, в свои 70 лет, я мог бы жить иначе. Спокойнее, безопаснее, сытнее. Не хочу. Потому что вижу: американская гражданка Супрун и ее команда разрушают то, что мы, украинские психиатры и клинические психологи, строили почти 30 лет. Именно так, мы начинали свой созидательный труд еще в СССР, в эпоху Горбачева.
Буду откровенным: если бы Ульяна Супрун и ее дикая команда не вмешались в строительство здания, возводимого сотнями моих коллег, я бы, по всей вероятности, не стал вмешиваться в происходящее безумие разрушения, по иронии судьбы называемое реформой системы здравоохранения. Но они – вмешались, не зная ничего, не желая идти на диалог, нагло определили себя в категорию специалистов. Наше здание зашаталось. Грубые руки невежд могли разрушить все.
Ранее, годы тому назад, нам мешали многие. Типографию, подаренную нам голландцами, пытались закрыть. Мы печатали там свою профессиональную литературу. Лучшие книги, переведенные нами же с английского, немецкого, французского, голландского языков. Печатали и распространяли совершенно бесплатно. Последнее вызывало особое раздражение, я категорически не хотел «делиться» деньгами, собранными для нас европейскими налогоплательщиками. В итоге налоговая полиция Украины обвинила нас в печатании… фальшивых долларов! Десять дней наш офис находился под арестом. Было и другое: молодые психиатры увезли к себе в областной центр несколько сотен только что изданных нами книг. Увы, местный начальник отказался раздавать врачам эти книги, прежде спрятанные им же под замок. Он, считавший себя интеллигентным человеком, вслух объяснил: «Эти книги изданы на деньги ЦРУ. Вы их не получите!» Шел седьмой год нашей государственной независимости.
Нам помогала украинская диаспора. Книгами для нашей библиотеки, в первую очередь. Не только из США и Канады. Были среди наших новых друзей и украинские врачи из европейских стран. Они, как могли, помогали нам идти к европейской психиатрической практике. В удаляющиеся советские годы я имел свой личный опыт общения с украинской диаспорой. Тогда эти добрые люди боролись за освобождение советских политзаключенных, передавали их семьям одежду, покупали продукты питания. Самой яркой, самой активной нашей защитницей была тогда жившая в Западной Германии Анна-Галя Горбач.
И вот – совсем иная, по-советски нетерпимая Ульяна Супрун. И собранная ею команда самоуверенных и по-советски нетерпимых людей. Среди них и откровенно нерукоподаваемые советники и эксперты, я, как минимум, знаю там троих… Разумеется, есть там и другие, истосковавшиеся по реальной реформе системы специалисты. Советники, чьи советы начальством не воспринимаются.
Да, я вступился за свое дитя, выпестованное за три десятилетия активной работы. С этого все и началось. Оказалось, что и в 70 лет я способен сопротивляться. И, к счастью, по-прежнему не умею приспосабливаться и видеть новое платье у голого короля. Отталкивая чужие руки от строящегося нами здания, я увидел иное: сверкающую блестками ложь, разрушающую всю систему украинского общественного здравоохранения.
Тогда, в далекие 70-ые годы прошлого века, я мог смолчать. Так поступали многие советские люди, почти все. Что ж, они имели мужество молча обходить опасные места в реке своей жизни. Я – не смог и стал тюремным жителем. Сегодня мне не угрожает тюрьма. Украинские реалии какой-то странной анархо-демократии позволяют мне свободно говорить правду о своем государстве вслух. Опять, как и десятилетия назад я пользуюсь древним оружием – Словом. Я пытаюсь объяснить своим согражданам, что их ожидает печальное будущее в результате приватизации всей медицинской системы. Министр Квиташвили говорил об этом прямо, министр Супрун посыпает горькую пилюлю невыполнимыми обещаниями грядущих услад.
Я по-прежнему в меньшинстве. Крупные специалисты в сфере социальной политики певцы Вакарчук и Руслана против меня. Как и догорающие в бедности сельские старушки, которые пострадают от нововведений Супрун в первую очередь. Впрочем, госпожа Супрун совсем недавно вслух пообещала их, горьких украинских старушек, пожалеть.
Один из оруженосцев – заместителей госпожи Супрун в первый же месяц в должности заявил: «Мы здесь ненадолго, мы это понимаем. Наша задача – разрушить…». Благими намерениями борьбы с коррупцией сегодня убивают всю систему. Не осмеливаясь говорить правду: система коррупции в украинском здравоохранении жива!
Я устал. Смертельно устал всю свою сознательную жизнь говорить опасную правду. Моим согражданам угрожает не Мировой Банк. Не он создал систему тотальной коррупции в моей стране. Не он создал в Украине фактически легализованную, сросшуюся с властью наркомафию. Мы сами сделали все это, приведя к власти худших из нас. И мы, большинство, продолжаем спокойно жить. Как жители Помпеи перед извержением вулкана.
Понимаю, легче быть оптимистом. И верить в хорошее. Совсем легко и приятно быть пофигистом. Не участвовать в выборах, дважды позволив абсолютному цинику Черновецкому быть мэром Киева. Не задавать госпоже Супрун единственный вопрос: на какие деньги осуществляет она свой яркий и дорогостоящий пиар? Не видеть уже сегодня, в самом начале реформы по Супрун, что предсказуемо начинает буксовать реимбурсация. Не замечать, что внедрение системы парамедиков по-американски не может прижиться в нашей системе. И т.д. и т.п.
Приверженцы теории заговора все громче и громче говорят: во всем виноваты США. Это они, оказывается, приводят к власти в нашей стране явных разрушителей. Они, американцы, хотят всех нас умертвить, им нужна наша земля… Горько, что эти слова произносят и вполне интеллигентные люди, прежде умевшие анализировать причины событий. Как-будто они, американцы, выбирали нам в президенты и депутаты жадное, беспринципное ворье…
Бесстыдно и развязно попрошайничая, мы одновременно демонстрируем нашим донорам рост количества самых дорогих автомобилей, заполненные молодежью рестораны, дорогие магазины, в том числе и заполняющие страну острова сладостей «Рошен». А власть по-прежнему не хочет слышать аргументы многочисленных отечественных экспертов, прогнозирующих рукотворную катастрофу нашей системы здравоохранения.
В исландской «Саге об Гудмунде Арасоне» есть такое наивно откровенное обоснование пользы лжи: «Хорошо верить хорошему и плохо верить плохому, хотя бы оно и было правдой, и всего хуже тому, что плохо солгано…». Увы, госпожа Супрун и ее заместители лгут плохо. Сожалею, что этого не понимают многие мои соотечественники.