ГлавнаяОбществоЖиття

Guns N’Roses, или садовник у террористов

История о том, как преподаватель истории луганского университета стал садовником в плену у сепаратистов.

Фото: Александр Ратушняк

«Меня зовут Сергей Сергеевич Сергиенко – такое вот совпадение», - представляется с улыбкой гость LB.ua, среднего роста мужчина с седыми волосами и хитринкой в глазах. Доцент, кандидат наук, преподаватель истории украинской культуры Восточно-Украинского университета им. Даля с 15-летним стажем, он учил своих студентов патриотизму в городе, где давно уже проводили «работу в умах» российские агенты. Сергиенко говорил с молодежью об истории Киевской Руси и возникшего позже Московского княжества. Он показывал достижения науки, сделанные благодаря украинцам: от рентгена до рамочного улья. Внук капитана НКВД, он оказался едва ли не единственным патриотом Украины в своей семье.

Сергиенко похитили из собственной квартиры больше 3 месяцев назад. Он помнит всё, что с ним произошло, будто вчера - в мельчайших подробностях, включая имена, даты, время суток. В деталях воссоздает портреты боевиков и их пленных. Сюрреалистичные воспоминания июня не нарушают внутреннего спокойствия этого человека – а наоборот, дают повод для шуток. 7 дней в плену у сепаратистов Сергиенко вспоминает, как самое большое приключение в своей жизни, и даже повод ее переосмыслить.

Домашний кофе напоследок

22 июня, в воскресенье, я прочитал в интернете, что взяли в плен Владимира Семистягу, преподавателя Педуниверситета, активиста нашего луганского Майдана. И я подумал: стоп. Если его взяли, значит, следующим буду я. Потому что я тоже был на всех «майдановских» митингах, которые в Луганске проходили в апреле месяце возле памятника Шевченко, каждый вечер в 6. На эти митинги собиралось постоянно 200-300 человек. Люди менялись, но был костяк - это мы. Я выступал с речью за единую Украину, говорил о наших преподавателях, они ведь должны внушать детям патриотизм. А, к примеру, мой заведующий кафедрой профессор Воеводин говорит, что Украины вообще нет - и государства не было такого, и нации.

Владимир Семистяга
Фото: gazeta.ua
Владимир Семистяга

Еще часто я во дворе агитировал за Украину - спорил, в дискуссии входил. У нас подъезд, весь пролет в 5 этажей, за Украину был. Рядом, следующий подъезд - все за ЛНР, за Россию. С балконов все вывешивали флаги. Правда, в мае после референдума обозленность какая-то появилась у людей - и флаг нам пришлось снять.

Во вторник жена была на работе, а я - дома. Занятий уже не было, я до 12 был во дворе – вместе с соседями делал клумбу возле дома. Зашел домой, как раз все разошлись во дворе. Только включил ноутбук - звонок в дверь. А у меня домофон с камерой, включаю, смотрю в экран - стоят. В военной форме, в очках, с автоматами. Думаю, ох - сепаратисты, понятно. Смотрю, ленточка же у них колорадская. Я говорю: «Вам что?» - «А вы Сергей?» - «Я Сергей», - говорю.- «А можно с вами поговорить?» - «Давайте, говорите». – «Да нет, выйдите – поговорим».

Выглядываю в окно – а там еще несколько человек стоят с автоматами. Получается, окружили мой подъезд. Звоню в милицию: так и так, за мной приехали вооруженные люди. Они приняли заяву - милиция тогда еще работала. То есть, она была - но без оружия и чисто символически.

Я не открывал, они начали взламывать дверь монтировкой. У меня хорошая железная дверь, тройка металл, замки мощные стоят. И вдруг - как консервная банка открывается. Я тогда сказал им, что сейчас открою, потому что дверь стало жалко.

Их было трое, двое с автоматами. И один из них - раз, автомат сразу на меня. Заходят – и давай обыск квартиры устраивать. Ноутбук забрали, все флешки, мобилку мою. Все вещи полностью перерыли. Все папки мои по докторской работе, научные материалы. У дочки из комнаты фотоаппарат забрали. Самое интересное, это были молодые пацаны, где-то по 22 года.

Я одному из них сказал: «Пошли, хоть кофе заварю напоследок». И пока мы были на кухне, разговорились с ним о ситуации. Он говорит: «Видите, мне из-за этой хунты приходится воевать, а я сам - студент Харьковского университета строительства и архитектуры, учусь заочно». Потом, кстати, в интернете о нем прочитал – кажется, Костей зовут, он из Энергодара.

У них отличительная черта - эта бородка их, якобы православная. Агресивное какое-то православие. Они мне начали рассказывать: «Тут, видишь, иезуиты, католики, всякие сектанты, - говорят, - Лезут на нас. Мы идем освобождать от них». – Я думаю: «От кого освобождать?» А сам говорю: «Мы тут тоже православные, не католики. И на Западной Украине православная церковь. Есть греко-католики, но это их выбор».

Фото: EPA/UPG

Я кофе с ним выпил, поговорил. Так паренек вроде интеллигентный. Худенький, маленький такой, господи, оно метр шестьдесят пять, с этим бедным автоматом.

Короче, забрали меня, вывели – шесть человек их было.

Когда его грузили в микроавтобус, милиция уже приехала. Они просто стояли и наблюдали. Два мента, с папочками. Когда его погрузили, они мне сказали: «Пошли, мы опрос сделаем». Я им рассказала, что к чему. Они спросили: «Будете заявление писать?» - Говорю: «А смысл? Если вы присуствовали, когда его забирали. А я, может, этим заявлением наврежу больше». И заявление не писала. И после того, как мужа забрали, первые несколько дней звонили мне из милиции по несколько раз в день, спрашивали: «Муж ваш не вернулся?». А потом стали уже раз в день звонить: «Но вы же обязательно позвоните, когда он вернется».

— Наталья (жена Сергея)

Меня забрали в этот бусик, посадили так, чтобы я смотрел вниз и не видел, куда едем. Один хлопец из тех, кто вез - со Станицы Луганской сам, строитель - рассказал, как его девушка сутки просидела в огороде, когда дом расстреливали. И после этого он пошел защищать свою родину. А кто конкретно стрелял - никто не знает.

В гостях у ФСБ

Привезли меня. Двор, салатного цвета здание, восемь гаражей. А за оградой - пятиэтажки. Мы тогда знали, что везут или в СБУ, или в облисполком, или в милицию - в штаб завозят всех пленных. А тут - здание красивое, все чисто, аккуратно, по-европейски.

Сидел я в бусе около получаса. Подходит, открывает двери мужик лет под 50, позывной Остап. С залысиной, крепкий такой, спортивный. И ко мне: «Что, слава Украине?». - Я говорю: «А чего «слава Украине» надо кричать сразу?» - «Ты же орал везде». - Я говорю: «Где - везде?..». Короче, повел меня по двору, завел в первый гараж от ограды. Гаражи там большие, 9-ти метровые, они их боксами называли по-своему.

Я потом узнал, что это за гаражи. Это офис (Александра) Киселева, депутата облсовета от Партии Регионов. Адрес - Площадь Великой Отечественной войны, 10-а. Прямо возле облисполкома, в центре города - и жилые дома вокруг, квадратом. Это бывший детский садик. Киселев его забрал, отстроил, сделал себе офис.

В гараже, куда меня завели, уже сидел паренек. Познакомились - он танкист из Полтавы, Толик Гавриленко. Сказал, что буквально передо мной Семистягу вывели куда-то. Видно, пока я сидел в бусике, его вывели, а меня - на его место.

Этот пленный солдат был такой худенький, набожный. Рассказал мне интересную историю. Они ведь 16-го июня уже практически освобождали Луганск. Почти батальон танков, Нацгвардия уже заходила. «Мы уже на улицу Коминтерна заходили (Это от Счастья первая улица в Луганске – Сергей.). Мы входили, а я на пулемете сидел, на башне. Вдруг поворачиваюсь - а наши танки все назад пошли. Я не понял. Смотрю - сепаратисты кто куда разберагаются. (Они по дворам у нас прятались, мимо мусорных баков, ныкались от страху – Сергей). Я в рацию - а она не работает. Я тогда механику, танкисту – мол, давай разворачивай, а то что-то непонятное происходит. Пока я туда, в башню - нас противотанковой гранатой сеппаратисты подбили. Меня с башни выкидывает». Танк загорелся, и его, видно, контузило. Там же сепаратисты ему ногу проткнули кинжалом (потом зашили), пытали его. «Сколько танков? Где стоят танки? Сколько оружия у них?» - выспрашивали. И он говорит, непонятно, что за приказ был, что все назад вернулись - хотя уже заходили в город.

У сепаратистов в то время в Луганске было всего три танка - я их видел, все видели. Тем более, один они вечно на буксире таскали. И три «Града» ездило у них. И эти пушечки были – минометные, или как их. Возле 13-й школы стреляли. Это вся их техника была. То есть, их можно было как тараканов всех…

У них много людей было, но техники такой, как сейчас, не было. Город освободить можно было, и все этого ждали.

— Наталья

Если Счастье освободили 3 вертолета, 200 десантов и 8 БТРов - за 20 минут. А ведь они там крепко держались: во-первых, мост перегородили. Поставили блокпост, бетонные плиты, людей там было - кошмар. 13-го числа Счастье освободили, а 16-го заходили к нам - можно было Луганск взять. Но почему-то развернулись - и заходите, сепаратисты, заезжайте. Как тогда - я не помню, какое число уже было, когда шли 12 танков из Изварина. От Изварина до Луганска 70 км. Танк идет со скоростью 70 км в час. То есть, за час добраться можно. Самолет из Чугуева летит 20 минут. Через 20 минут можно было их распотрошить, эти 12 танков. Но никто ничего не сделал. Они проехали и отправились на Дебальцево. До Дебальцева от нас еще 90 км. Получается, 160 км они ехали так, легко, без проблем. И местным жителям ручкой махали. Но вернемся к нашему плену.

Фото: Макс Левин

В общем, повели меня на допрос. Завели в комнату - конференц-зал был у Киселева.

Сидели Кулибин, Бес (позывные – LB.ua), потом еще двое - я не знаю их позывных, здоровые ребята. Но они ФСБ-шники явно, с московским акцентом. И видно было по их профессионализму. Они хорошо владели методикой допроса, все их выдавало: и голос, и интонация.

Лежачего бьют

Меня посадили в углу на крутящийся стул. Направили на меня видеокамеру. Я был в наручниках - у меня потом еще долго от них оставались отпечатки. Смотрю - на столе лежат книги и брошуры Семистяги, «Просвиты», стол ими полностью завален. Еще ноутбуки лежали, и компьютер стоял чей-то. Еще флаги были, и наклейки "Я люблю украину". Тогда я понял, что кого-то хапнули, и теперь начинают брать всех, кто связан.

Ну и первый вопрос: «Давай, рассказывай, кем ты в «Просвите» был? Что ты делал?» - Я говорю: «В какой «Просвите»? – «Ты знаешь такую организацию - «Просвита»? - Я говорю, что знаю, была в начале 20-го века «Просвита» имени Тараса Шевченко. Он матом говорит, мол, что под дурака косишь? «Давай, рассказывай за луганскую свою «Просвиту». Знаеш этого козла?» - и показывает мне фотографию Семистяги. Я говорю: «Это мой бывший преподаватель. И я его знаю как коллегу. Что с того?». Продолжают: «Сколько вас - членов «Просвиты»? Рассказывай, кого ты знаешь». Я говорю, что никого не знаю - был на митингах, но фамилий участников не знаю. И тут Остап начал бить. Сначала кулаком в грудь. Удар был сильнейший, такой, что у меня аж сердце чуть не остановилось.

Я когда вышел из плена, у меня вся грудь черная была.

Я упал, а он бил ногами - по печени, селезенке, почкам. Лежачего, в наручниках, по всей грудной клетке и по туловищу бил. Потом поднял меня за "хоботки", опять сажает – и допрос. Хватает пистолет, говорит: «Сейчас я хочу попробовать свой пистолет, как он стреляет. Ни разу не пробовал, мне его подарили». И тут он этот пистолет - щелк, и смотрит на наручники: «Так, это мои наручники. Кто поцепил наручники? Кто посмел? У кого ключи?». И на пацанов этих погнал.

Я не знаю, что за наручники у него - может, золотые или какая-то память. Факт в том, что он в эти наручники вцепился и побежал за ключами. Тут позвонили Бесу (Бес - здоровый такой, толстый, мордатый мужик. Он тоже из ФСБ-шников. А Остап этот - из Энергодара Запорожской области, бывший мент) – нужно было ехать на какое-то задержание.

Они говорят: «Так. Оставляем Кулибина», - и ушли все. А Кулибин - худенький паренек лет 35-ти, в очках, интеллигентный. Его со мной оставляют, а мне - листок бумаги, и говорят: «Пиши все адреса, все фамилии, кого знаешь, всех, короче, сдавай». Я и начал сдавать (смеется – LB.ua). Пускай проверят - например, Гену. Я знаю, что Гена уже смылся давно. Я его адрес дал, мол, записывай. Если поймаешь - хотел сказать, в Киеве - говорю, значит, твое счастье.

Стал называть тех, кто уже уехал из Луганска. Потом он говорит: «Ты же умеешь диссертации писать? Пиши». Я начал с Киевской Руси, как она разрушилась, как княжества все поссорились, и зашли варвары, монголо-татары. И как начался экономический кризис, и что это ни к чему не привело. Потом написал насчет их ЛНР-ДНР - что непонятно, кто за что борется, какая у кого идея. Что это за организация такая вообще, политическая, общественная или военная? И к чему она может привести?

Я им на два листа написал, сочинение целое. И когда мы с этим Кулибиным остались - он начал разговаривать о российских законах, о порядках. Я же его начал расспрашивать: «Сколько у вас преподаватель получает? Как у вас люди живут? «Расскажите, - говорю. – Мы же тесно связаны, мы славяне. Вы знаете историю Шолохова, как брат на брата шел. То же самое и у нас в семье. И к чему это привело? А к чему приведет сейчас?». В общем, мы с ним начали дискуссию – он парень грамотный.

Зашел Бизон. Это парень 20-ти лет, такой полный, астматик, тоже из Энергодара - бежал с этими ментами - он потом рассказал. (Бежал, потому что его собака задушила человека насмерть, и ему грозил срок. А тот Остап, мент - он предложил, мол, давай бежим от ответственности в эту ЛНР). Посмотрел на него, думаю: «Какой ты вояка? Ты же задыхаешься. Куда ты, чудо 20-летнее, пошло?»

А в руках у него был топорик как для разделки мяса. И он говорит: «Что, будем его пытать дальше?» И что мне понравилось, этот Кулибин говорит: «Стоп. Этого мужика не трогать. Кто пальцем тронет - все, пеняйте на себя. Я беру его на себя». После этого сколько я просидел - семь суток, ко мне и пальцем не прикоснулись.

Кулибин сам ФСБ-шник. Но он, я так понял, он у них по компьютерам. Потому что все компьютеры просматривал. А у меня-то практически ничего и не было в ноутбуке компроментирующего. Только лекции, научные публикации. Единственное - про Путина была статья.

Они говорят: «Что, все постирал?». Я отвечаю, что не стирал ничего - что есть, то есть.

Преподавательский гараж

Закончили допрос, когда уже были сумерки. Получается, долго держали – это было 24 июня, а летом темнеет в 10 часов. Закинули меня во второй бокс, где сидело уже 5 человек. Трое были из Счастья, преподаватели ПТУ. И Тарас Путинь - замдиректора.

А еще был парень из Харьковской области, Женя, он приехал 19-го числа за деньгами. Он кому-то плитку клал в Луганске, сам - десантник. Сидел он в шортах на ЖД-вокзале, ждал, когда наниматель придет, деньги принесет. Поезд у него был на 12 ночи харьковский. И тут, говорит, три микроавтобуса подлетают, из них - 10 человек. И его – хопа. А у него эти наколки ВДВшные. Били, говорит, кошмар. Он сам ростом невысокий, чуть ниже меня. Но крепкий такой паренек. Двое суток его избивали, через каждые 4 часа: «Только отхожу - и опять начинают бить». И палками били его, и молотом пальцы покрошили. Вроде бы два пальца у него так и не работало.

Остальные ребята рассказали, что их взяли 13 июня, когда Счастье начали освобождать. Самое интересное, их в 3 часа дня забрали, а в полдевятого освобождали Счастье. Представляете? Не повезло.

Они в участвовали в местной Самообороне, вместе с милицией патрулировали город. У них удостоверения были - за это и попались. А они - два физкультурника. И третий, замдиректора, Тарас, молодой парень.

А четвертый был Юра, с квартала Южного, председатель ОСББ. Ему 50 лет, он и бизнесом на рынке занимался, и по хозяйству. И когда в его доме подвалы распродавывались втихаря, он начал вопросы задавать. Говорил: «Если распродаете - так пусть на благоустройство дома идут деньги. А то непонятно, кому они в карман идут». И у него постоянно были споры, в суды он ходил, в прокуратуру. Такой дотошный был мужичок. И вот его хапнули.

Они меня сразу приняли как своего коллегу. Спал я сначала на бетоне. Полуторалитровая бутылка из-под минералки вместо подушки была. Потом, на другую ночь, меня с левой стороны на правую переместили – там хотя бы картон был постелен. А у них так: по левую сторону, как говорится, очень плохие. Их постоянно надо прессовать. А по правую сторону - уже отпрессованные.

Самим перемещаться было запрещено, не дай бог, они увидят - будут бить. Они, бывало, дверь подпирали кирпичом специально, чтобы наблюдать. И они раз - тихо открывают, а ты на другой стороне. И все, хана тебе.

Воду и еду в первый день не давали. На второй день с утра дали мне баклажку воды. Приносили они баклажки эти 5-литровые, ставили раз в сутки. И было у нас ведро, его парашей называли. Конечно, воздух кошмарный. Душно, спертый воздух – и запах этот, дурдом там был, короче. И спать было невозможно. Еще и комары заедали.

Потом кормили один раз в сутки – в основном, ночью, часов в 10. Поначалу каша была, и даже икра кабачковая. Нам давали то, что их солдаты не доели. Был даже суп. А к нему тарелки одноразовые принесли и ложки. Мужики сказали: «Так, тарелку, стакан ныкай себе». Говорю: «Почему?» - «Может потом больше и не быть такого». За неделю два раза давали первое и один раз – компот. Говорят, это праздник какой-то был. Кормили выборочно. Иногда достаточно еды было, а иногда едва хватало поесть.

Я потом узнал, что был в плену у контрразведки, которая была отдельно, не подчинялась никому - ни Грачеву (Сергею, коменданту Луганска от сепаратистов), ни Болотову (Валерию, самопровозглашенному "народному губернатору" ЛНР). Это было московское ФСБ.

Фото: 62.ua

Обыватели и лимитчики

25 июня им надо было толкать машину. А они «отжимали» у людей машины и за 2-3 дня их гробили страшно. Даже не следили, масло есть или нет. Мотор застучал, что-то затарахтело - и бог с ним, отвалится - так отвалится. Тогда толкали «Газель», и нас вывели толкать, все 5 человек. Это Артур попросил, он за главного был в нашей «камере», как пахан. Да он и похож на пахана: такой короткостриженый спортсмен, дзюдоист. Попросил толкать, чтобы хоть воздухом свежим подышали.

Тогда-то я и увидел у них цветы в палисаднике - только заросшие все. Я Бизону говорю: «А чего у вас такие заросшие цветы?». Он говорит: «А ты разбираешся в этом?» - «Конечно, я разбираюсь в цветоводстве, дома цветники поразбивал, хорошие, красивые». Говорит: «Так давай. У меня тут только ножницы есть Павлыча». (Павлыч - это уголовник, за убийство сидел, тоже бежал. Если надо было кого-то казнить, он саперной лопаткой череп раскалывал пополам. Это у него козырный номер был, пацаны видели).

Так начал я у них за цветами смотреть. Работал по 2-3 часа в день. Представляете, мне доверили ножницы - холодное оружие! Я чуть ли не сам ходил по двору запросто. Если кого-то завозили или важное лицо приезжало - то меня закидывали в бокс. И там, кстати, стоял тот самый синий джип Жириновского, который он подарил ЛНР - 50 литров бензина «ест» джип, 8 тонн веса.

Нам выдали российскую офицерскую форму. Когда мы работали во дворе, должны были ее надевать. Для чего? Люди смотрят с жилых домов вокруг, кто же там лазит. Если в простой одежде – это пленные. А если мы ходим в форме - значит, свои, военные.

26-го рано утром подсадили к нам двух молодых азербайджанцев. Одному 28 лет, другому - 32. Мы их называли Вася и Саша – не могли выговорить их имена. Они сами из Горловки, приехали в Луганск «бомбить» семью врачей. Гастролеры, воры. Их поймали «ополченцы».

А они, «ополченцы», типа за справедливое общество. Чтобы воров не было, наркоманов. И алкоголиков они перевоспитывали. Когда мы Сергея искали, очень много видели этих алкоголиков, побитых таких, с синяками под глазами. Их на общественные работы отправляли - насыпать мешки с песком, строить баррикады, подметать.

— Наталья

Кстати, когда закидывали кого-то нового, сразу объявляли остальным: того взяли за мошенничество, другого за алкоголизм. Меня объявили просто: «Правый сектор». А эти хотели обокрасть людей.

Фото: Александр Ратушняк

После обеда их отвели в 3-й бокс. Рядом стояли «газон» и «уазики», отжатые у пограничников, которых атаковали на квартале Мирный еще 1 июня. И в этих «уазиках» – целый склад оружия.

Вечером, когда я с розочками возился, их (азербайджанцев) вывели на улицу, чтобы они позвонили своему главарю и договорились встретиться. Якобы, дело сделали, давай встретимся, мы тебе товар отдадим. Но они не взяли главаря. Он не приехал на «стрелку» - видно, понял, что что-то не то, по интонации. Потом старшего били. И молодой заходит - простреленное ухо, и он как баклажан синий, избитый. А на следующий день, 28 июня, их ночью увезли и казнили.

Потом я эту саперную лопатку видел - она в крови вся была. Женька ее вытирал от крови и глины. Так что, может, казнили ею.

Одного за цепочку расстреляли - украл цепочку. Говорят, если до баклажанного цвета избивают полностью, то это уже покойник. Его везут на Металлист, в окопах расстреливают, там же закапывают.

Позывной Садовник

А Павлычу я потом так угодил - я у него был самый лучший человек. Мне Бизон лично приносил кофе - мужики балдели.

Дело было так. Была у них медсестра Катя, рыженькая такая, симпатичная девчонка - она работала в областной больнице, а у них (у боевиков – LB.ua) подрабатывала. Помню, она запсиховала, когда азербайджанца с ухом надо было перевязывать, сказала: «Слышите, я не хочу под статью попадать. Вы сейчас здесь, а завтра вас нет. А я останусь здесь жить, в Луганске, и буду потом отвечать». И буквально через день она, как я слышал, заболела, в больницу попала. А Павлыч в нее влюблен был.

Говорит: «Я сейчас к ней в больницу иду, и мне нужен букет цветов». Тогда Бизон говорит мне: «Если ты не сделаешь красивый букет, мы тебе сейчас ноги переломаем». Я пошел, красивые розочки повыбирал, сделал букет, добавил листьев. Думаю - понравится или нет, бог с ним. Прихожу - а Павлыч в восторге: «Ох, вот это букет!». Он к ней съездил, и ей, видно, тоже понравился букет. Тогда он говорит мне: «Так, что ты хочешь? Скажи. Кроме свободы» (смеется – LB.ua). Я говорю: кофе. Тогда он Бизону сказал, чтоб тот каждый день выдавал мне кофе.

Фото: Александр Ратушняк

Меня там все называли Садовником. Вроде позывной. И так я там прижился.

Еще эпизод был 25 июня. Я убирал в пристройке – Бизон почему-то заставил именно меня - расстилал там одеяла и матрасы к приезду десантников из какого-то спецподразделения. «Двухметровые амбалы, - как он мне говорил, - Плечи метровые. Бьют чуть ли не 100 человек за раз».

А под нами был еще подвал - но я туда не ходил, конечно. Оттуда было слышно, как орала девушка, и голос - как у Наташки. Меня так переклинило, что это ее взяли тоже, а теперь пытают, чтоб она рассказывала. Такой крик был - честно сказать, у мужиков волосы дыбом встали. Просто нечеловеческий голос. Потом я Бизона спросил, кто это. Как ее зовут, узнать бы. Он сказал: Карина.

У нас, кстати, 25-го была «хрустальная свадьба» - 20 лет, как мы поженились. А его забрали 24-го - такой подарок нам сделали сепаратисты.

— Наталья

Потом, 30 июня и 1 июля, в мои последние дни там, Бизону надоело переписывать списки всех тех, кого держали в гаражах. Я с ним сначала ходил по боксам и записывал, кто где сидит, за что, и год рождения. А потом сидел и ночью переписывал: почему-то заставили сделать 3 списка, вручную. Может, ксерокса не было.

В первом боксе было двое: Семистяга и этот военный, Толик. Я лично видел Семистягу живым, поэтому не верил слухам о его смерти, которые ходили в конце июня.

А в подвале была Карина Валерьевна, фамилия ее у меня записана - Кирьянова. Тогда я узнал, что она 1986 года рождения и была в партии Ляшко - за это ее и пытали. Оказывается, Ляшко для них был еще хуже, чем «Правый сектор». Потому что он их Клинчаева прессовал, лицом по асфальту.

Фото: Александр Ратушняк

Один вообще учудил. Сам из Камено-Бродского района, позывной Арес, Антоном звали. Он в комендантский час, около 11 часов ночи, пьяным шел за пивом. И надел куртку от военной формы с украинской нашивкой – служил ведь. А к нему сепаратисты: «Ты что, обалдел?» - и побили его, хотя он сам - ярый сепаратист.

Еще соседи могли написать донос. Чуть не так на соседа глянул, могли написать, что ты - великий патриот или «Правый сектор».

— Наталья

Этот Антон мне потом сказал, что сдал меня сосед, Робинзон его кликуха, 58 лет мужику. А история с ним такая.

У нас в доме - пристройка, там офис фирмы, регионального представителя Майкрософта. Я, когда купил квартиру, в подвале порядки наводил вместе с этой фирмой, вскладчину - они как раз решили сделать там склад. Пластиковые трубы ставили, канализацию проводили, плитку укладывали. Я помогал им убирать весь хлам, провел свет, воду. Кстати, недавно за подвал мне все спасибо сказали – что я его вычистил, там теперь бомбоубежище сделали, и в нем прячутся жители нашего и соседних домов.

Так вот, Робинзон взял как-то у меня ключи от подвала под предлогом помыть машину (там кран есть, шланг), и не возвращал их три дня – мол, потерял. Оказывается, решил у фирмы металл воровать. Я захожу – а там этот металл весь сложен. Говорю, «Робинзон, а это что такое?» - «Не твое дело», - говорит. – «Я говорю, нихрена себе не мое. Потом на меня подумают - потому что ключ у меня и у них только, больше ни у кого».

Я оттуда вышел - и как раз замдиректора, Вовка, идет. Я говорю: «Вов, слышишь - Робинзон у вас металл вытаскивает». Вова тогда так быстро среагировал и металл вернул. А Робинзон же потом: «Ты зачем меня сдал?». И за это он потом меня сдал сепаратистам. Главное, я все время думал на других соседей-сепаратистов, с которыми ссорился постоянно. А Арес сказал - нет, мол, через стенку сосед тебя сдал.

Внезапное возвращение

Первого июля вечером около полвосьмого привезли двух амбалов, охранников какой-то фирмы. Были Бес, Палыч, Остап, Варрам - целый кагал их прям собрался, как никогда. И начали охранников этих пытать - на четвереньки поставили и молотом били.

Тогда меня Остап подзывает, за машину заводит и говорит: «Слышь? Сколько тебе тут чего осталось доделать с цветами?» - Я говорю: «А что? Да тут немного осталось».

Он тогда матом сказал — вроде: «Пшел ты отсюда быстро». Я говорю: «Как - быстро?» - «Так, за ворота - и быстро».

Я сначала не понял, шутка или что? Он повторил: «Так, это доделаешь - и вали». И Бизону говорит: «У этого - все. Вещи отдать ему». Спросил, что у меня было - я говорю, компьютер, флешки, бумажник, папки. Говорит мне: «Пойдешь потом заберешь у Беса». Уже темнело, когда приехал Бес, часов 9 было. Вещи все мне вернули, и дали бумагу, чтоб я написал, что буду с ними сотрудничать. Я написал – так и так, буду сотрудничать, всю информацию буду давать, все сливать (смеется – LB.ua). Оставил свой телефон - пишите мне письма мелким почерком.

Фото: Александр Ратушняк

Тем же вечером меня оттуда вывезли. Дома были только родители - Наташа уехала с дочкой сдавать экзамены в Киев. Они меня ждали - это я должен был ехать в Киев. У меня на полвосьмого был поезд и билеты на дочку и на меня.

Мы до последнего билеты не меняли. Потому что я думала - если даже за час до поезда его отпустят, все равно он поедет.

— Наталья

Меня отпустили, я пришел домой. Борода заросшая, худой, грязный был страшно.

И мать рассказала такую историю. Они накануне, в воскресенье, ехали к Наташе на маршрутке. Стояли на остановке. Вдруг едет серая «десятка» сепаратистов - они гнались за двумя пацанами на скутере. Они в то время вылавливливали координаторов - не могли понять, как по ним так точно бьют, кто-то же, видно, сдает координаты. Пацаны уже бросили скутер и врассыпную - «десятка» остановилась на остановке, двое побежали за ними. А мать с отцом залетели сидение к ним и говорят: мы такие-то, родители сына такого-то. Мама смелая у меня. И как раз на самого Беса наткнулись – я потом по описанию определил.

Он говорит: «Да, я знаю такого. Он у нас». А мать у меня сама с Сахалина. И у меня дед, Ошиток Роман Яковлевич – сам из кубанских казаков, служил в НКВД капитаном, был начальником НКВД Южносахалинска. И она эту историю рассказала им - и они зауважали. Бес сказал: «Слово офицера, что ваш сын завтра будет дома».

Прямо на следующий день меня отпустили. Но я могу поверить, что так и было: они очень любят тех, у кого в роду были КГБисты, НКВДшники. У меня же и дядька Лёшка был полковником КГБ. А дед в НКВД освобождал город от японцев.

Я остался в Луганске. Даже боялся звонить куда-то и договариваться, чтобы выезжать. Они ведь могли меня прослушивать и держать под контролем – потому что я знал, где находится их контрразведка.

На следующий день после того, как меня освободили, я принес пацанам поесть: колбасу, печенье, мед. Им пакет и Бизону отдельно пакет: "Это вам, а это - туда". Думаю, что отдал - ведь нам тоже передавал продукты Толик, которого раньше выпустили.

Мы жили в городе еще месяц - пока не начался сильный обстрел. Всё думали, что вот-вот освободят, еще неделька, две. А потом, когда взорвали возле нас три дома соседских и ХимФармзавод, и сосед, этот Робинзон, с осоколком, раненый, залез в подвал - мы уже поняли, что все, игрушки закончились.

Фото: vluganske.com

Мы еще успели купить ж/д билеты в Киев, но поезда с 25 числа перестали ходить. Тогда сосед Гена, бывший афганец, тоже за Украину - предложил ехать вместе на его машине по так называемому «зеленому коридору», который появился с 28 числа. Но весь этот коридор – ложь, там куча растяжек, дорога вся покоцанная от взрывов и на блокпостах танками-амфибиями перегорожена, а вдоль дороги в любых кустах могут быть засады. К тому же у соседа машина очень хорошая - большие риски, что сепаратисты ее просто отберут. Решили добираться маршруткой.

Маршрутка шла в 7 утра каждый день, и я успел договориться с водителем о поездке – на следующий день у нас пропала мобильная связь. На 3 небольших маршрутки пришло 120 человек. Интересно, что 2 маршрутки были наши, а в третью сепаратисты свои семьи посадили – вывозить в Украину.

И когда мы выезхали из Луганска, 31 июля, на блокпосту перед Купянском СБУшник заинтересовался моим пленом, спросил, где именно я был. Я назвал ему адрес, а он говорит: «А что это такое?» - я ответил, что это контрразведка. «А ну-ну? Интересно, - говорит, - Я первый раз такое слышу». Попросил рассказать всё в деталях. Тогда из-за меня автобус задержали, и пассажиры психовали. А он сказал, что я очень полезную информацию дал. Они ничего об этом не знали.

А сосед тоже добрался - буквально через день позвонил, что он уже на Майдане. Его машину трактор тащил по бездорожью.

***

В оккупированном городе, где не работают мобильные телефоны, связь с родными поддерживают по старинке – письмами и звонками со стационарных телефонов, у кого они есть. Сергиенко регулярно получает письма от мамы, которая очень ждет его домой. Убеждает, что в городе никого сейчас не трогают, все работают и учатся. «Уля пойдет на инъяз, она ведь мечтала. Где она сейчас учится - можно в жопу засунуть, вспомните меня, да поздно будет. Сергей, шел бы ты тоже на работу, пока не поздно. Квартира сиротой стоит. Что выдумываете? Возвращайтесь домой. Целуем, ждем».

Фото: Александр Ратушняк

Дочь Сергиенко Ульяна поступила на юридический факультет одного из столичных ВУЗов и живет в Киеве. Сергей и Наталья обустроились в селе в Тернопольской области, у родителей Натальи. Уверены, что вернутся домой - когда над Луганском снова поднимется флаг Украины.

Неллі ВернерНеллі Вернер, журналістка
Читайте главные новости LB.ua в социальных сетях Facebook, Twitter и Telegram