Блокпост в Многополье
Многополье - поселок буквально в 5 км от Иловайска по прямой. Город хорошо просматривался с нашего блокпоста. Вечером зажигаются огни, и пол-Иловайска у тебя как на ладони. Вообще, Иловайск - это высота, и она находилась за лесопосадкой, которая ее защищала. Это была неприступная крепость. Мы наблюдали, когда туда возили жидкий цемент для строительства баррикад. И ребята, которые ехали туда из "Днепра", "Азова", "Донбасса", чтобы разбить эту баррикаду, стреляли из танка бронебойными снарядами. Снаряды просто отлетали и не пробивали этот цемент. Настолько толстый и прочный был этот монолит, что его нужно было брать только обходными путями.
И было решение командования и комбатов - атаковать город с двух сторон, с востока и с запада. Первыми туда проходили "Донбасс", "Днепр", "Азов" и 40-й батальон. Они шли через лесопосадки, через все препятствия, заходили в город - но под шквалом огня, а там было очень большое сосредоточение войск - они оттуда выходили. Они боролись где-то 3 дня, и после множества неудач "Донбасс" зашел в город, а 40-й БТО выставил блокпосты и с помощью "Азова" продвигал их полностью на окружение Иловайска.
Там, на перекрестке в Многополье, 1 августа мы одними из первых поставили наш блокпост. У нас был номер 3906, или 6-й блокпост 39 батальона. У меня было 2 взвода Стрелковой роты (1-й и 2-й) и пятеро зенитчиков, которых ко мне прикомандировали, всего 37 человек. А третий взвод был на блокпосту №5.
Через нас проходили все батальоны, которые туда направлялись атаковать - другой дороги просто не было. Все с нами общались и меня все знали в лицо. У меня был позывной Пасечник.
Еще перед Многопольем, когда нас кинули под Кутейниково, пришло указание прислать людей на обучение работе с артиллерией. С каждого подразделения выделялось по три человека в Черкасское, чтобы они овладели этой специальностью. Я с роты отправил 6-7 человек, чтобы они обучались - и буквально через две недели они вернулись в подразделения свои уже с артиллерией и снарядами. И 93-я бригада каждому подразделению выделила ЗЭУшки, как мы их называли - зенитно-ракетные установки противовоздушной обороны. Для работы на них бригада давала своих ребят обученных, поскольку на ЗЭУшку надо было учиться дольше. Тогда уже веселей стало у нас на блокпосту. Когда вечером начинался обстрел - мы в ответ могли отвечать огнем, огрызаться не только автоматами, а уже и пушками.
Постепенно из Иловайска по нам уже начали стрелять не только минометы, но и «Грады». Ночью машину «Град» очень здорово было видно, она была легкой мишенью для пушкарей. Саша Самосадов и Сергей Мороз были на пушке. Самосадов - парень вообще уникальный, очень способный. Он мог изучать любое дело, переучиваться, считался вундеркиндом. Было ему около 25 лет. Пока мы там стояли, за месяц, три системы «Град» он прямым попаданием вывел из строя. Когда только начинался обстрел, «Град» выпускает ракеты - он ждет моей команды - прицел, готов, огонь - и с первого выстрела попадал, даже лоток не успевал вылететь из «Града», как он взрывался. Мы тогда шутили между собой - если первую атаку погасили – значит, можно смело спать спокойно до утра, даже без охраны.
Кроме «Градов», Самосадов погасил еще 2 точки в городе. Первыми - то ли склады, то ли автопарк противника, как мы узнали позже от разведки. Парень поразил их одним снарядом. Вторая точка была - центр города, ориентировочно, штаб. Сутки горело это место черным пламенем. Так он стрелял около месяца. Потом, когда увидел, что ребят из Иловайска вывозят мертвыми, конечно, очень испугался. И говорил: "Юрий Валерьевич, мы выйдем отсюда или нет?" Я всегда его подбадривал: "Саш, не переживай, мы выйдем отсюда, все будет хорошо, все нормально". Мы ведь не знали, что нас впереди ожидало просто пекло.
В осаде
19 августа я заметил, что противник стал стрелять интенсивнее. Со стороны Амвросиевки, Иловайска и Харцизска - и прицельно начали обстреливать Кутейниково. На то время в Кутейниково наш тыл прикрывали 5-й Ивано-Франковский батальон теробороны и 28-я механизированная бригада.
28-ая бригада была сильно разбита, особо наш тыл они бы не защитили. Но у них хотя бы была бронетехника. А 5-й батальон - он вообще был без бронетехники и без ничего. Но мы знали, что они у нас сзади, и они хоть как то могли бы сообщить, что их атакуют и они уйдут с блокпоста. Этого не было. Когда русские подошли к ним и сказали, что дают 4 часа на то, чтоб они ушли с блокпостов 5-й батальон молча снялся ночью, сел в автомобили и уехал, не предупредив нас, что в тылу никто не остается. Потом уже мне командир одной из рот 28-й бригады позвонил и сказал: "Юра, извини, мы уходим с блокпоста, иначе нас всех убьют". Спасибо ему за это.
Читайте также: Порошенко: к окружению Иловайска привело дезертирство двух подразделений
Два дня «Градами» и «Ураганами» обстреливали поселок Кутейниково. Именно блокпосты, в том числе, тот, который у нас сзади находился. Мы потом поняли, что их просто выдавили дальше в тыл. Со стороны Амвросиевки зашли русские войска. Сняли мой 5-й блокпост, взяли в плен до 30 человек, которые там находились, и расстреляли блокпост номер 4. Это был блокпост 2-й роты охраны (39-го БТО – LB.ua), Димы Прохорова. На 4-м блокпосту из 25 или 30 человек только четверо смогли спастись, остальные все остались там, на поле боя.
Русские зашли к нам в тыл, вышли на Новый Свет и Моспино, и взяли нас в тройное кольцо.
Тогда я уже знал точно, что это русские –во-первых, бронетехника армейская была. И были первые пленные, солдаты, одетые в русскую форму камуфляжную, были нашивки, татуировки именно их ВДВ.
Нас окружили, но генерал Хомчак продолжал заставлять ребят идти в атаку на Иловайск. Буквально 25 числа он отрапортовал в Киев, что Иловайск под нашим наблюдением, в городе уже установлен украинский флаг, опасности нет.
На тот момент отделения "Днепр-1" и "Донбасс" только взяли окраину города с западной стороны и доходили до центра. Я звонил в свой штаб (к генералу Хомчаку - LB.ua), там сказали, мол, держитесь, у нас информация не подтверждается, пропала связь только с 4 и 5 блокпостом. Потом я позвонил Юре (Юрию Рунову, командиру роты, который находился в госпитале в Киеве – LB.ua) и сказал, что мы в кольце.
В тот же вечер перезвонил мне полковник Макаров - это наблюдатель 39-го и 40-го батальона. Хотел узнать обстановку. Он тоже находился при штабе Хомчака и частенько приходил к нам, брал бойцов на выполнение каких-либо заданий. Я сказал: «Это правда, мы в окружении, и если есть какая-то реальная помощь, то помогите просто».
Уже тогда стреляли не по Кутейниково, а перенесли огонь на наш блокпост. Каждые полчаса была бомбежка. Сначала минометы, потом система «Град», потом опять минометы, потом САУшки, потом пошли «Ураганы», ракеты… Всего обстрел длился около полутора недель, и по нарастающей - с каждым днем все сложнее и сложнее.
Мы были хорошо укреплены. Бревнами в окопах укладывали потолки непробиваемые. И мы держались довольно долго и надежно. Я даже поддергивая ребят, говорил: «Это ваши самые лучшие блиндажи, самые надежные, самые прочные и по науке – наконец-то вы хоть чему-то научились в этой военной жизни». Мы смеялись, пытались поднимать себе настроение.
Связи практически не было – мобильные работали плохо и прослушивались, раций катастрофически не хватало и, к тому же, они не покрывали всю зону действий. Мы говорили по мобильному с комбатом - сообщали после бомбежек о ситуации, о раненых. Комбат сообщал обстановку наверх, требовал, чтобы нас вывели оттуда - но Хомчак отказывался это делать.
Я сделал следующий вывод. Все батальоны, которые там находились: "Днепр", "Азов", "Крым", "Донбасс", "Шахтерск", 40-й, 39 батальоны - он специально их бросал на уничтожение, без бронетехники, с малыми боеприпасами. Когда люди возвращались после боя в Иловайске, они обращались ко мне, слезно просили дать боеприпасов. Мы, конечно, делились. При этом Хомчак о боеприпасах умалкивал. Снабжения вообще не было. Ребята отстреливались тем, что захватили в бою.
По состоянию на 25 августа техника была разбита почти вся. Остались только единичные автобусы, которые мы смогли спрятать. Тогда Хомчак якобы вступил в переговоры с русскими о выводе подразделений, которые там находились. И дал команду всем подразделениям готовится к выводу по «зеленому коридору».
В течение месяца, пока мы там находились, частям, которые ходили в атаку, удалось захватить около 15 русских военнопленных и несколько единиц техники: танк, несколько БМП. Все это мы должны были отдать, чтобы нам дали «зеленую дорогу».
«Зеленый коридор»
29 августа мы из остатков автомобилей собрали колонну. У меня остались один ЗИЛ, один Газон, подцепили две пушки, ЗЭУшку подцепили, был один уазик. Мы не знали тогда, что Хомчак сделал 2 колонны. Он пошел в первой, а мы - во второй колонне. Вторая (с позывным «Ветер» - LB.ua) не знала о первой (позывной «Булава» - LB.ua).
В первой колонне было человек 300-400: полностью штаб Хомчака, полковник Макаренко, Береза Юрий Николаевич, его батальон "Днепр-1", еще был кто-то из 93-й бригады, минометчики. И бронированная техника: приблизительно 4 танка на охране колонны, штук 6 БМП – хотя точно не скажу.
Вторая колонна состояла батальонов "Шахтер", "Донбасс", 40-й батальон, наш 39-й, "Азов", "Крым" – около 600-700 человек, в основном, добровольцев. И точно помню - были всего 3 рации: одна в головной машине (это были один танк и 3 БМП), вторая у меня, и третья в хвосте колонны. По рации Хомчак постоянно переговаривался с головной машиной. Он говорил с со своим помощником из штаба, а в то же самое время помощник общался с русскими, и все эти разговоры передавал Хомчаку.
Русские рассчитывали, что все пойдет по плану. Мы выстроились колонной, встретились парламентеры, начали обсуждать переход. Надо было ждать подтверждения от русских - и они просили подождать 15 минут буквально. Этот его заместитель передает Хомчаку, что русские просят подождать, потому что переход согласуется на высшем уровне. Хомчак в ответ сказал, мол, мне некогда ждать, мне надо спешить. В приказном порядке – все по-боевому, прорываемся и будем атаковать русских.
Этот приказ был выполнен. Головная машина пошла в атаку. Естественно, русские начали стрелять в ответ. А батальоны наши были наполовину обезоружены - они большинство боеприпасов уже спрятали, запаковали для перевозки. Осталось только то, что носили на себе – автоматы, в основном.
Естественно, колонна на полном ходу выдвинулась с поселка. И никто не знал, что нас будут атаковать. Дорога была узкая – обычная сельская дорога, где впритирочку машины расходятся. Слева и справа поле. И на 200 м с обеих сторон, как мы потом узнали, поле было заминировано. Русские знали, что мы могли атаковать или нарушить договор. Они заминировали полностью все поля, поставили в лесопосадках свою технику и минометы, и были готовы. Когда начался обстрел – пошли в машины прямые попадания минометов и танков. Мы с моими ребятами были в конце колонны. Получилось так, слава Господу, что мы проскочили до Червоносельского, это буквально 4 км от Многополья. Я был на уазике, за мной ЗИЛ и остальные, приехали под село – и я уже узнал, что мои два человека погибли. Это Саша Самосадов и Сережа Нестратенко. Саша получил осколок в затылок и на месте скончался. А Сережа – его ранило, он полз по полю и рядом стоял танк… прямое попадание, взрыв - и он сгорел заживо.
Когда мы высадились в этом поселке Червоносельском – это были остатки колонны, 250-300 человек из 700. Остальных разбили. Тогда все заняли круговую оборону и начали отстреливаться. За это время прихватили 4 военнопленных русских, 2 танка русских и 3 БМП. При всем этом у меня есть гранатометчик Петр Тенигин – мы его называем Петруха. Он скромный человек по жизни, тихоня. А тут он показал себя с великолепной стороны. Он поразил два танка удачно, не побоялся, вышел с гранатометом - и уничтожил их. И дальше просто показывал своими действиями, что нельзя стоять, нельзя останавливаться. Также могу выделить Виктора Куриленко, Сергея Населевца, Максима Коваленко. Все, которые вокруг были, мои ребята – они бились добросовестно, смело. Был бы главнокомандующим – выделил бы им по медали за отвагу, вообще всем, кто там находился.
Читайте также: Двое в поле воины. Интервью с бойцами батальона "Донбасс", вырвавшимися из Иловайска
Мы отстреливались 3,5 часа, и когда поняли, что начался артобстрел - деваться уже было некуда. В селе, где мы спрятались, было 6 хат в ряд выстроено - мы находились все там, и были легкой добычей для артиллерии противника. В нас целились, начиная с первой хаты по последнюю. Так нас загнали в последнюю хату. Это было мое решение, я предложил его ребятам – выйти на разговор с русскими и попробовать договориться о зеленом коридоре в обмен на пленных и на технику, которую мы захватили во время этого боя. Ребята согласились.
Я поднял белый флаг и пошел на переговоры. Со мной пошел боец - свидетель должен быть всегда. Вышли к нам на диалог парламентеры: командир механизированного батальона, майор – не помню фамилии, звали его Денис, и с ним два офицера, которые были командирами подразделений. Я их узнал: это «зеленые человечки», которые были в Крыму. Раньше я тщательно просматривал все эти программы по ТВ. У них были такие же маски, одежда. Помните, их еще показывали без масок – я их вспомнил, у меня хорошая память на лица.
Мы подошли к их лагерю. Я представился, что я командир роты 39-го батальона теробороны. Они вначале не поверили. Говорили, что мы бандеры, нацисты. Потом, когда я показал свои шевроны – говорю, читай, я не обманываю, мы не захватчики, не выполняли действий по уничтожению врага. Мы просто охраняли блокпост. Когда мы начали общаться, немного снялось напряжение.
Начали говорить по-простому, они начали задавать вопросы: «Ребята,вы действительно не бандеры?»
Они очень опасаются бандер. У них в голову вбито: бандеры едят детей, убивают беременных женщин, мирное население, устанавливают свои права – народ, который живет в этих поселках, обязан будет работать на бандер. Такое заложено у них в мозгах. Очень много дезинформации об украинском народе. У них нет понятия что украинец - доброжелательный.
Что может того же русского пригласить в гости: вот постель, вот холодильник, пользуйся. Они знают только то, что украинцы - это нацизм, фашизм, они убивают, режут, насилуют. Разрушают все. Они приехали для того, чтобы освободить русский народ в Украине и защитить его.
Я спрашивал ребят, говорю, вот Денис, ты майор армии, как ты попал в Украину? Они говорят прямым текстом: мы приехали на учения, они проходили возле украинской границы в таком-то селе. Мы отвоевались, и должны были ехать в казарменное положение, в часть. Ночью подняли нас по тревоге, посадили в КамАЗы, за руль сели офицеры – и вывезли нас сюда, в Украину.
Они сами все контрактники. Им говорили: вот вам враг, его надо убрать. Если покинете место поля боя – это считается дезертирством. Наказанием может быть расстрел или тюрьма. Прямо так и говорили. Деваться было некуда. Или воевать, или под трибунал. Их поставили в тупик.
Русские
Вспомнили о том, как начинался «зеленый коридор», как надо было подождать 15-20 минут. Майор это подтвердил, но говорит: «Вы ни с того ни с сего сели в технику и начали атаковать - у нас не было выхода, кроме как обороняться». Я говорю: «Если так оно было, то уже не вернешь. Давайте тогда принимать наше решение, что мы будем делать».
Он сказал: «Мы согласны вас отпустить, только дополним условия: вы возвращаете наших пленных, нашу технику, которую вы захватили, и в целях безопасности вашей вам придется сдать оружие - чтоб мы без всяких вопросов могли переправить вас на «большую землю».
Деваться было некуда – мое было решение согласиться. Нам дали 3 часа на то, чтобы собраться и перейти полпути. Я также спросил, могу ли забрать всех раненых, которые у нас есть – он сказал: «Да». Я когда вернулся обратно, рассказал, что такой расклад. При этом мы должны сдать оружие и выйти к ним с ранеными. Добровольцы из "Донбасса" сказали: "Нет, мы остаемся". Я сказал: "Ребята, откровенно я не хочу быть предателем, или дезертиром, или еще кем-то. Но я хочу спасти ребят, которые ранены, и которые хотят вернуться домой". Они сначала не поверили – думали, что русские обманут. Но деваться некуда, пришлось рискнуть.
Ребята из моего батальона собрали всех раненых – из "Донбасса", "Днепра", 40-ки, их было очень много, около 40 человек только тяжелых. Загрузили их в два КамАЗа. Затем практически все вышли, оставив оружие. Мы с русскими договорились об отправке тяжелораненых в госпиталь, чтобы их прооперировали. Те сказали, что их отправят в Ростов, повезут на вертолете – им будет сразу оказана помощь. А легко раненые останутся с нами в лагере, нас всех отведут в безопасное место. Так и получилось: тяжелораненых забрали в два КамАЗа и повезли куда-то, только непонятно, куда. Легкораненых «трехсотых» погрузили тоже в два КамАЗа, возили больше 3 часов по полям. Под утро, когда нас привезли в какое-то поле, у нас забрали все документы, телефоны, деньги. Мы остались в поле под охраной. А когда мы проснулись, поняли, что находимся в 2 км от Кутейниково. Они нас возили, путали дороги, чтоб мы не знали, куда и что.
Буквально через час привезли и бойцов "Донбасса", которые сначала не захотели с нами поехать. Они не выдержали артобстрелов, которые там были, и тоже пришли к нам в лагерь. С нами были остатки "Азова", "Донбасса", "Днепра", "Крыма", 93-й и 40-й батальон частично. Всего в лагере нас было около 250 чел. Это остатки колонны, которая выходила из Иловайска.
2,5 суток мы просидели на этом поле. Мы беседовали с русскими военными, нашли с ними общий язык. Уже и они начали обстановку создавать такую, мол, мы действительно не хотим войны - нас, в принципе, заставили воевать против вас.
Мы им рассказывали все о нашей нации. Они никогда не были в Украине. Не знают наш народ. Забиты той информацией, которая им транслируется по телевизору. Там были ребята из Пскова, Ростова, какие-то батальоны из Омска - они совершенно далеки были от реальности. Поначалу они нам не давали ни еды, ни воды – единственное, чем мы спасались, это рядом был баштан (арбузное поле – LB.ua). Они нам разрешали кушать арбузы – утром, днем и вечером это было наше питание. Мы спасались арбузами от жары. Можно было ими перебить аппетит. В конце, когда мы с ними практически подружились, они начали приносить нам свои пайки. Уже говорили: ребят, вы извините, что так получается у нас в мире, нам жаль, что высшее руководство с помощью таких планов хочет завладеть вашими землями. И оставляли нам пайки. Правда, один паек приходился на 7 человек.
Пришло командование русских, и сообщило о том, что нам надо будет выдвинуться в поселок, откуда Красный крест нас заберет на большую землю - как было обещано при переговорах. Несколько человек умерло на месте стоянки нашей – один из "Днепра", другие, по-моему, из "Донбасса". Они умерли от тяжелых ранений - их нельзя было спасти. Погибших погрузили на БМП, а мы пешком шли 5 км в поселок Осыково - это южнее Кутейниково. Там нас ждал Красный крест, скорые помощи и КамАЗы. Нас начали вывозить из опасной зоны.
Когда мы проезжали по дорогам и видели всю картину - какая мощь, сколько танков и БМП Российской Федерации там было, мы осознавали, что прорваться с боем у нас не было шансов. Мы выбрали единственный возможный путь.
Читайте также: Гелетей закрыл публичную информацию о ситуации под Иловайском
Русские сопровождали нас до самого города Стыла, это в 30 км от Кутейниково. Там они нас оставили, и колонна пошла дальше сама. По дороге мы подобрали корреспондентов Эспрессо ТВ. Они прожили с нами неделю в окружении, работали в Иловайске, сняли все полностью моменты, которые там были. И они нам рассказали о существовании второй колонны. Что она пошла на прорыв, и недалеко от Стылы, в 20 км, их разбили русские. В результате чего генерал Хомчак, полковник Макаров и Береза надели на себя «ночники» (приборы ночного видения - LB.ua) и скрылись в подсолнухах, бросив их*. Потом они втроем попали в плен к «дээнэровцам» - те над ними издевались, но в итоге отпустили, оставив одного корреспондента (Егора Воробьева - LB.ua) в заложниках. Никто не знает, что с ним. Мы их вели до самого Днепра.
*LB.ua получил подтверждение от коллег из Espreso.tv о том, что те разминулись со штабными ночью в лесополосе в районе Осыково. Машины генерала Хомчака и Юрия Березы потерялись из виду – журналисты не знали, случайно или намеренно. «Может, они везли какие-то важные документы и им действительно надо было спешить, не было времени нас искать. А может, решили, что мы на машинах, помеченных как «Пресса», имеем больше шансов спастись, и даже в плену», - предположил один из корреспондентов. Впоследствии Юрий Береза ему по телефону сказал, что возвращался на поиски трижды – но не нашел их в темноте. За этот инцидент журналисты военных не осуждают. «Страшно то, что 23-25 (августа) всех можно было вывести», - добавил собеседник LB.ua.
Мы доехали до Волновахи как раз когда ее атаковали российские войска. Бомбежки были явными, минометы уже в двух километрах доставали аэродром, и все старались быстро уехать оттуда. Мы проявили наглость - ребятам хотелось домой, а вертолетов не было, и мы знали, что Волноваху атакуют с двух сторон. Тогда мы немного «прижали» начальника аэродрома, захватили КамАЗ, и он нам выделил БТР. С помощью БТРа мы вышли из окружения и попали в Запорожскую область, в 30 км от Днепропетровской области, от Межевой. Мы попросили водителя КамАЗа, чтоб отвез нас в Межевую, там сели в автобус и добрались в родной город Днепропетровск.
Возвращение
Рассказывать тут можно бесконечно. Подвиги ребят, то, как они держались… Я их берег, как мог, помогал выстоять. При всех потерях батальонов у меня только 2 потери после выхода из того котла. Остальные потеряли сотнями, десятками. Правда, вот третий взвод мой полностью остался в плену, 30 человек. Я до сих пор истории не знаю - сегодня встречался с комбатом, он сказал, что уже в Снежное поехали машины за третьим взводом, и должны вот-вот привезти. Но какое количество, кто там находится, кто остался в живых – никто не знает, все переживают.
И я до сих пор не могу найти два тела: Саши Самосадова и Сережи Нестратенко, хотя они ехали до Волновахи с нами в КамАЗе и мы четко знали, что они были. Я лично видел их тела. Мы их хотели забрать с собой, отвезти в Днепр – но комбат россиян сказал, что всех, кто лежит на поле, заберет Красный крест. И тогда через 2,5 дня мы увидели что в КамАЗе (КК) были тела, и в том числе тела Сережи и Саши были – успокоились, и поехали в Волноваху вместе с ними. А в Волновахе когда начался ажиотаж во время бомбежки – этот КамАЗ просто исчез из виду, мы его потеряли.
Сейчас мы на ротации. Собираемся батальоном, оставшиеся, стараемся возобновить личный состав и дождаться тех ребят, которые в плену.
Уже нет такого, чтоб рвались обратно в бой, как раньше - когда не видели настоящего боя, погибших. Но ребята говорят: командир (они называют меня командиром, хотя я старшина, но я исполнял обязанности командира все это время) – куда ты скажешь, туда мы и пойдем за тобой. Все знают, что назад дороги нет. Даже если они напишут заявление и их выпустят с батальона – то скоро призовут обратно. Так лучше уже служить в одном батальоне, где много друзей, когда уже знаешь задачи, и командирам доверяешь. И все остаются - что будет, то будет. Если надо, пойдем обратно.
По-хорошему, с нашим обеспечением армии нельзя в такие войнушки играть. У нас на одну роту 3 пушки. Бронетехники и защиты нет абсолютно. А если есть техника – то в очень скромном количестве. Допустим, на роту, на батальон – три танка и 3 БМП. Это не сила. Если у русских на то же количество людей 20 танков и 30 или 40 БМП - уже сила. На одной БМП у них 6 человек, а у нас 20. Мы сильно проигрываем по технике. Но на самом деле, я скажу по общению с ними – они нас боятся. Если нас бы снабдили техникой хотя бы 1:2 (по сравнению с противником – LB.ua), такого бы вообще не было. Война бы решилась бы за 2-3 месяца, за счет энтузиазма и рвения наших ребят. У нас ведь позиция: это наша земля, зачем вы сюда пришли? Выйдите отсюда и будем нормально общаться. А так непонятно, чего они хотят. Забрать Донбасс? Забрать Бердянск, Азовское море? Перекрыть нам выход к Черному морю? Раздерибанить Украину? А в чем смысл? Это маразм, идиотизм. Что у Путина в голове – сплошной сквозняк.
У меня много сослуживцев живут в России, и мы хорошо общались до той минуты, пока не началась война. Они и сейчас звонят мне иногда и говорят: «Юра, ты где?» Я говорю: «На передовой. А вы где?» - «А мы почти на передовой». – «И что вы, зайдете ко мне в гости с оружием и будете права качать?» Говорят: «Ты знаешь, в гости зайдем, а насчет прав - навряд ли. Мы не будем воевать». А я говорю: «Сейчас мы разговариваем, а меня бомбят твои же ребята из других подразделений». – «Это их дело, а мое – по тебе не сделать ни одного выстрела».
(Записано со слов старшины Юрия Лысенко 8 сентября 2014 г.)
39-му батальону теробороны, который возвращается в зону АТО, требуются деньги для бронирования автомобилей и техники, общая сумма 150 тыс грн.
Общая карта Приватбанка для помощи 39-му БТО: 5168 7572 6034 4256 Новикова Валерия. Карта ПБ на тепловизор и каски: 5168 7572 6034 4132 Новикова Валерия. Тел. для связи 066-9415806, Ольга.
