В день, когда мы записывали интервью с Викторией Тигипко, организаторы Одесского кинофестиваля объявили фильм открытия – им стал “Не угаснет надежда” американского режиссера Джея Си Чендора. Главную и единственную роль в фильме сыграл Роберт Рэдфорд, а сама картина была показана с большим успехом вне конкурса Каннского кинофестиваля. В оригинале фильм называется “All is Lost”, и украинские критики в Каннах называли его по аналогии со знаменитым “Пропало все”.
По сюжету, герой Рэдфорда на протяжении двух часов экранного времени борется со стихией: говорят, “унесло” не только подверженных морской болезни и впечатлительных зрителей, но даже самых стойких.
- Не будет ли слишком тяжело гостям фестиваля смотреть такой фильм на открытии? – спрашиваю у Виктории Тигипко, рассказавшей мне о фильме открытия 4-го ОМКФ в прошлый понедельник утром.
- Там море и Роберт Рэдфорд, – отвечает, – отлично подходит для Одессы. Наш зритель уже разное повидал. В Оперном театре, где мы проводим открытие и закрытие ОМКФ, были и посложнее фильмы – в прошлом году, например (в 2012 ОМКФ открылся фильмом Маттео Гарроне “Реальность” – сатирой на тему реалити-шоу, – прим. ред.). А “All is Lost” смотрится на одном дыхании.
- Можно ли сказать, что этот фильм предваряет какую-то особенную тему 4-го кинофестиваля в Одессе? Есть ли вообще тема, объединяющая фильмы – хотя бы в основном конкурсе?
- Нет, мы не стараемся придерживаться одной темы для Одесского кинофестиваля. У нас задача одна: достучаться до зрителя. С первого года команда поставила себе такую цель, и с каждым годом совершенствуется в том, чтобы ее достичь. Мы стараемся показывать другое кино – не очень радикальное, но хорошее, с мощной интеллектуальной составляющей.
В Одессу отбирают фильмы, которые пытаются достучаться до зрителей. Сама идея поискать такого рода кино, которое не будет излишне экспериментальным, но и не заходит на территорию блокбастеров, мне кажется вполне симпатичной.
— Александр Роднянский, продюсер, глава жюри ОМКФ-2013
- Кто вообще придумал концепцию “арт-мэйнстрим”? Мне всегда казалась она слишком широкой, чтобы можно было ею что-либо объяснить. Вам так не кажется?
- Я думаю, что нет. Мы не хотим быть фестивалем особого кино для узкой аудитории – какими считаются Локарно, например, или Роттердам. Хотя, вы знаете, я была в Роттердаме, и не могу сказать, чтобы у них тоже была узкая концепция для отбора картин-участниц. Фильмы, которые мы видели в Роттердаме, охватывают достаточно широкий спектр – там много всем понятного кино, кино, которое хорошо бы легло и в программу Одесского кинофестиваля.
Концепция арт-мэйнстрим подходит ОМКФ идеально – тут и артовость, и вкус, и в то же время – доступность широкой аудитории.
- Не планируете ли вы радикализировать эту концепцию, выбирая более сложные для зрителя фильмы, к которым они, возможно, были не готовы какое-то время?
- В программе есть фильмы, к которым зритель не готов. Например, фильмы из трилогии Ульриха Зайдля “Рай”, или ретроспективы – в прошлом году Тодда Солондза, в этом – Майкла Уинтерботтома. Фильмы этих режиссеров могут шокировать неподготовленного зрителя. Так что, наверное, можно сказать, что мы уже начали радикализировать наш отбор – иногда привозим слишком яркое кино, к которому не вся аудитория готова. Забрасываем, так сказать, удочку за пределы арт-мэйнстрима.
Поэтому на фестивале мы делаем особый упор на то, чтобы перед показами кто-то из творческой группы рассказал зрителям о фильме, правильно его спозиционировал. Стараемся, чтобы фильм представили не так коротко, как на других фестивалях, а более развернуто. Кроме того, после показов мы проводим сессии вопросов и ответов, чтобы дать зрителям возможность обсудить фильм.
- На каких фильмах в этом году вы планируете сделать такую широкую презентацию?
- На всех. Конкурсная программа, все внеконкурсные показы, “Фестиваль фестивалей”, ретроспективы... Каждый фильм из ретроспективы Уинтерботтома, я думаю, нуждается в особом представлении. На них мы бросим «тяжелую артиллерию» – Алика Шпилюка и Илью Дядыка, наших программных директоров. И сам Майкл Уинтерботтом, конечно же, тоже будет представлять свои фильмы.
Мы решили, что ретроспективы нуждаются в таком сопровождении. Особенно показательными были для нас прошлогодние показы Тодда Солондза: с некоторых сеансов люди выходили в полном шоке.
- Не боялись, что с “Жизнью Адель” тоже могла бы возникнуть такая ситуация? Насколько в принципе наш зритель готов к такому кино?
- “Жизнь Адель” мы, к сожалению, не сможем показать на ОМКФ. Не по нашей вине. Фильм уже был у нас в руках, но режиссер решил доделать картину, осенью Артхаус Трафик запустит ее в прокат. Но там ведь ничего шокирующего нет.
- Он длинный и довольно изматывающий.
- В Каннах мы смотрели его глубоким вечером. Он смотрится на одном дыхании. Самое приятное, что в фильме нет социальной драмы, за которую сейчас хватаются, как за спасательный круг. Иногда этого все-таки too much. В этом плане фильм Кешиша выпадает из общей канвы. Удивительно, конечно, что Спилберг решил отметить именно его.
- Скажите, пожалуйста, зачем вам вообще нужен этот фестиваль? Бывает ведь, наверняка, что в определенных ситуациях вы задаетесь вопросами “Зачем оно мне надо, зачем я во все это ввязалась”?
- У меня таких вопросов не возникает. Если появляются какие-то проблемы, то они должны решаться. Обратного хода нет. (смеется) А вообще тут действует тот же механизм, что и в социальных сетях: смотришь фильм, который тебе нравится, и хочется им с кем-нибудь поделиться. Наверное, именно этим мы и были движимы: нам важно поделиться с аудиторией фильмами, которые мы смотрим сами.
- Как происходит процесс отбора фильмов? Вы писали, что в Каннах отборочная команда ОМКФ отсмотрела много фильмов, но выходит ведь, что все смотрели разные фильмы. Как договариваетесь? Насколько вы влияете на отбор? Есть ли для вас табуированные темы, фильмы?
- Нету. У нас не диктатура, у нас демократия. Работает 7 отборщиков, на тех фестивалях, куда сами не можем доехать по разным причинам – в Азии, например отбирать фильмы в Одессу помогают наши коллеги.
Вместе семь человек выезжает на кинофестиваль очень редко – только на самые крупные киносмотры – в Канны, Берлин и Венецию. 5-6 человек отсматривают фильмы для конкурсной программы, и практически все решения по тому, какие картины брать на фестиваль, принимаются единогласно. В случае с “Фестивалем фестивалей” мы, как правило, пытаемся взять призеров основных фестивалей и фильмы, которые считаем важными.
- Есть ли конкуренция с Россией в плане отбора? Бывает ли, что российская премьера для продюсеров важнее, чем украинская?
- Бывает, что фильм попадает в конкурсные программы разных фестивалей – это нормальная практика. Можем пересекаться с Московским кинофестивалем, с “Молодостью”, например. Аудитории наших фестивалей ведь не совпадают на 100% – не страшно, что один и тот же фильм покажут на разных площадках. Зритель от этого только выиграет.
- Вы не согласовываете свой отбор с “Молодостью”?
- Нет. Тогда пришлось бы со всеми все согласовывать. Команда “Молодости” отслеживает все, что происходит на нашем кинофестивале. Но если два-три фильма пересекутся с нашей программой – это нормально.
- Насколько вырос фестиваль за последние годы, и что вы будете делать, если Одесса станет для него слишком маленькой?
- Я не думаю, что это произойдет. В 2015 году в Одессе пройдет чемпионат по баскетболу, после которого должен сняться один из самых болезненных для нас вопросов – вопрос новых гостиниц. Но пока мы помещаемся. Единственное – цены на гостиничные номера во время фестиваля сильно возрастают. Но если гостиниц будет больше, то цена на проживание в них будет более приемлемой. Кроме того, если в Одессе будет проводиться больше событий международного уровня, планка будет все время повышаться. Здесь уже строят хороший аэропорт, море почистили, что нас особо порадовало. Гости фестиваля будут приятно удивлены.
- Есть ли у вас какая-то цель для фестиваля, которую вы хотите достигнуть в ближайшее время?
- Хочется, чтобы мы вошли в топ-3 фестивалей Восточной Европы.
- Что для этого требуется?
- Привлекать больше зрителей. Фестивали в Карловых Варах, Сараево и Софии – очень крупные, существуют уже много лет, они являются фестивалями класса “А”.
Попасть в эту компанию – вполне реальная цель для нас, мы можем достичь ее за 3-5 лет. Мы хотим увеличить количество зрителей ОМКФ, но вместе с этим не стремимся становиться фестивалем класса “А”. Хочется все-таки отбирать фильмы, которые соответствуют нашей концепции, а не фильмы, ценность которых заключается в том, что их никто никогда не видел. Тот факт, что мы не фестиваль класса “А”, развязывает нам руки, мы можем привозить все, что хотим.
Мы стремимся показывать больше украинских фильмов – в этом году мы выбирали из 20 полнометражных фильмов. Отобрали четыре – это очень много для отечественного кино. Хотелось бы, чтобы украинские фильмы демонстрировали и хорошие прокатные результаты тоже, чтобы украинцы смотрели свое кино. Уже появилось несколько картин, по которым можно судить: прокатные перспективы у украинского кино есть.
- Например?
- Например, “Истальгия” Дарьи Онищенко. У таких фильмов, как этот, есть шансы пробиться в прокате. Но нужно понимать, что пока что ни одна из украинских картин не стала успешной на этом поприще. При этом у нас есть талантливые режиссеры. В этом плане мы похожи на Румынию: там нет киноиндустрии, но есть таланты. Так и у нас: таланты нужно возвращать в кино с телевидения, мотивировать их, давать возможности для работы, давить на чувство национальной гордости. Тогда у нас появятся арт-хиты. Этого пока нет, но три года, пока идет реформирование киносферы, – это маленький срок.
- Тут ведь и на украинском кинорынке проблема – он довольно вялый. Вы, со своей стороны, я так понимаю, пытаетесь его расшевелить, организовав кинорынок в рамках Одесского кинофестиваля? Как успехи?
- Кинорынок – это, в первую очередь, площадка для общения. В этом году ожидаем представителей всех дистрибьюторских компаний Украины и России. Будем надеяться, что профессиональный нетворкинг будет результативным: в киноиндустрии работают свои механизмы, и они должны основываться на личном общении. Нужно, чтобы в бизнесе побеждал здравый смысл.
Нам остается только ждать, пока появятся фильмы, которые можно будет продать на этих кинорынках. Нужно работать над качеством кино – снимать хорошие, умные картины, на которые люди пойдут – не потому, что их расписали в кинотеатрах, а потому что кино хорошее. Помогать создавать такое кино и прививать к нему вкус у зрителя – это наша цель.
Одна из ключевых проблем украинской киноотрасли в том, что у нас не работают объективные критерии оценки успеха фильма. Должна существовать некая матрица, по которой можно оценивать результаты работы продюсеров, режиссеров и всех тех, кто занимается кинопроизводством
— Олег Кохан, продюсер
- Я так понимаю, что вы – за рыночные механизмы в кино. Насколько вы поддерживаете существующую модель дотации украинского кино, в таком случае? Ведь это может, во-первых, ослаблять конкурентность у режиссеров, а во-вторых, дает государству авторские права, благодаря чему оно может административными методами давить на кинематографистов, как это было с фильмом “Шахта №8”.
- Этот пример, конечно, не самая лучшая иллюстрация деятельности Госкино. Но, как и у каждой госструктуры, у Госкино есть светлые и темные стороны. В нашем случае, когда появилось много молодых режиссеров, которым не светит частное финансирование, модель, которую использует Госкино – единственный вариант.
Начинающим режиссерам нужна стартовая гарантия и поддержка со стороны государства, ведь пока что – на том этапе, на котором находится украинское кино, – молодые режиссеры не могу рассчитывать на помощь кинофондов или частных инвесторов. К тому же, в случае с Госкино действует достаточно правильная схема: 50% средств проектам дает государство, 50% режиссеры или продюсеры должны найти сами. Таким образом делается ставка на режиссеров, которые действительно будут заниматься кинематографом, зарабатывать себе хорошую репутацию как в Украине, так и на международном уровне.
Я считаю, что практика Госкино абсолютно положительная. В процессе отфильтровываются те, кто не в состоянии сами себя раскручивать. В итоге результат говорит за себя: в этом году на наш фестиваль подались 200 украинских фильмов. И это спустя три года после начала реформы в кинематографе. Это большая победа. Это означает, что киноиндустрия оживает.
- Насколько украинский бизнес готов вкладывать деньги в украинское кино? Учитывая, что это дело пока что – абсолютно неприбыльное.
- Я думаю, что кинематограф – это то же венчурное инвестирование. Когда мало шансов, что все проекты сработают, но есть вероятность, что какой-то из проектов таки “выстрелит”. Вероятность эта пока что невелика – учитывая зачаточное состояние украинской киноиндустрии, но она есть. Среди бизнесменов есть люди, которые уже “присели на” интеллектуальное кино, кино направления арт-мейнстрим, которое мы показываем на фестивале. Возможно, со временем, у кого-то из состоятельных украинцев появится желание подставить плечо нашим режиссерам.
Особенность в том, что такой человек должен быть готов вкладывать, не ожидая, что вложения принесут прибыль. Пока что здесь есть большой элемент риска для спонсоров – нужно уметь просчитать, будет фильм успешным, или нет. В принципе, для этого существуют показатели, которыми и мы пользуемся на наших питчингах и презентациях работ Work-in-progress, – условно говоря, “30 составляющих успешного фильма”. К тому же, нашу аудиторию можно легко просчитать: украинские зрители любят истории о людях, которые рядом, об эмоциях, к которым люди хотят быть готовыми, если вдруг придется их переживать.
- Во время организации фестиваля сталкивались ли вы с какими-то сложностями на уровне инфраструктуры или на уровне законодательства? Что бы вы изменили, будь вы министром культуры?
- Если бы в Украине было больше хороших фильмов, хотелось бы помочь правильно их расписать для показов в кинотеатрах. Хотелось бы, чтобы украинские зрители попадали на украинское кино в удобное время, а не в 9 утра. Но фильмов, ради которых стоит начинать такие переговоры с владельцами кинотеатров, пока что очень и очень мало. Так что эта инициатива преждевременна.
- Мне хотелось бы вернуться к вопросу о сложностях, возникающих при внедрении культурных инициатив, как Одесский кинофестиваль. Что бы вы изменили?
- Особых сложностей у нас нет. Нужно, конечно, больше кинотеатров, но для того, чтобы они строились, нужно, чтобы больше людей ходило в кино.
- Выходит замкнутый круг: чтобы было больше кинозалов, нужно больше зрителей, а чтобы было больше зрителей, нужно больше кинозалов.
- Да, это спор о курице и яйце. Вместе с этим, я бы не сказала, что нам не хватает экранов. В той же Одессе нам есть куда расти. Конечно, хотелось бы, чтобы в Одессе был серьезный фестивальный дворец, основной центр сборки – кинокомплекс с несколькими залами, как в Каннах, например. Но сегодня не хочется страдать маниловщиной, мечтать о чем-то несбыточном, – тот зал, который у нас есть – Театр музкомедии – пока справляется.
Развитие киноиндустрии должно происходить естественным путем, плавно. Чем больше будет сниматься украинского кино, чем больше зарубежных режиссеров будут снимать в Украине, – тем лучше. Сейчас уже и Никита Михалков, и Нана Джорджадзе, и Олиас Барко, и Ульрих Зайдль снимают у нас.
Надо понимать, что Госкино тоже не стоит в стороне. Во главе ведомства стоят небезразличные люди, которые хотят, чтобы кино развивалось.
- Вы видели украинские фильмы, о которых говорили? Можете, что-то порекомендовать?
- К сожалению, еще не успела посмотреть украинские фильмы , отобранные в программу ОМКФ. Но мы с Александром Роднянским, главой международного жюри фестиваля, договорились, что будем отсматривать каждый фильм и обсуждать после просмотра. (смеется) В остальных программах я видела почти все фильмы.
- Что бы вы посоветовали посмотреть на Одесском кинофестивале 2013?
- В первую очередь, фильмы, которые не планируется выпускать в прокат. Это большая часть фильмов из секции “Фестиваль фестивалей”, конкурсная программа, а учитывая то, что у наших зрителей зачастую нет возможности посмотреть ретроспективы режиссеров на языке оригинала, то, конечно, я бы посоветовала посетить ретроспективу Майкла Уинтерботтома.