Таких моментов было, как минимум, два. Первый: «Часть отечественных политиков будто не понимает, что ситуация [на Донбассе] не может вернуться в состояние, в котором она была до 1 марта прошлого года… Что для реинтеграции территорий нужны чрезвычайная мудрость и дальновидность с украинской стороны. А ещё сложнее, чем земли, вернуть души и сердца людей». И второй: «Ангела Меркель, Франсуа Олланд, Барак Обама и я чётко дали понять Путину, что выборы на оккупированных территориях должны проходить только по украинскому закону. Проведение такой кампании тесно связано с выводом российских войск и военной техники, разоружением боевиков и восстановлением украинского контроля над государственной границей Украины с Российской Федерацией».
Первый пункт вызывает простой вопрос – а что значит, что ситуация на Донбассе не может вернуться в состояние до 1-го марта 2014-го? Напомню, именно в этот день Путин получил формальное разрешение Совета Федерации на применение войск в Украине, это был старт борьбы не только за Крым. Так вот, разве не это было для нашего общества в течение полутора лет целью борьбы за Донбасс – вернуть его весь в правовое, политическое, культурное и экономическое поле Украины, то есть как раз в ситуацию до 1-го марта 2014-го?
Ещё раз: вдумайтесь, Порошенко прямо сказал, что ситуация на Донбассе не может вернуться к тому времени, когда Украина полностью контролировала те земли, которые сегодня находятся под властью боевиков и, следовательно, Кремля.
На самом деле, эти слова президента похожи на признание в том, что оккупированную территорию если и можно вернуть под украинский контроль – то исключительно на каких-то эксклюзивных условиях для неё. Если подумать о такой перспективе, то она фактически полностью отменяет многочисленные публичные обещания политиков, связанных с правящей коалицией, о том, что отдельные районы Донецкой и Луганской областей не получат особых прав или привилегий по сравнению с другими регионами страны. А значит, главный вопрос, который решается сейчас на переговорах разного уровня вокруг Донбасса, – это вопрос о степени эксклюзивности будущего статуса ныне оккупированной территории.
И тут стоит вспомнить второй важный момент из воскресной речи президента. Порошенко дал понять, что даже такой особый статус для части Донбасса не гарантирует не просто полный контроль Украины над этой территорией, а конкретно тот факт, что оттуда уберутся оккупанты.
Порошенко не сказал, что, мол, пусть сначала уйдут россияне, произойдёт демилитаризация территории, а уже потом там пройдут выборы и возникнет некая власть, с которой тут, в Киеве, будут говорить и выстраивать отношения. Президент употребил значительно более расплывчатую и, тем самым, красноречивую формулировку: проведение выборов «тесно связано» с выводом войск и техники, разоружением и так далее.
Ещё раз: тесно связано, а не предшествует, как обещали ранее украинские официальные лица. Вот, например, недавно Павел Климкин, министр иностранных дел Украины, говорил, что «по всем критериям международного права и по всем критериям, которые у нас есть, выборы на территории, где присутствуют иностранные войска или иностранная техника – они по определению невозможны». Ну и ещё одна реплика Климкина: «Без демилитаризации Донбасса никакие выборы невозможны». Ну, допустим, если на военной технике в оккупированной части Донбасса будет написано «ДНР» и «ЛНР», то этого будет достаточно, чтобы сказать, что техника не иностранная? Вероятно, да. А если технику спрячут подальше от глаз наблюдателей, но не выведут с Донбасса, то это будет демилитаризацией? Вероятно, тоже да.
Кстати, Виктория Нуланд, заместитель американского госсекретаря, на днях перед сенатским комитетом по иностранным делам в очередной раз подтвердила, что Минское соглашение предусматривает далеко не такой порядок выхода из войны на Донбассе, какой всё ещё, бывает, описывают украинские официальные лица и политики, когда «падают» на патриотизм. Нуланд сказала, что Минск – это сначала мир, потом отвод вооружений, потом политическая нормализация и только потом уже возвращение Украине границы с Россией.
И ещё один вопрос: а слова «тесно связано» в речи президента – это какой конкретно промежуток времени между выборами и всем остальным? Месяцы? А если годы? А если поколения? Не зря же президент сказал, что нужно как-то возвращать души и сердца людей. Это точно не быстрый процесс. Да и о ком идёт речь? Те, кто на Донбассе оружия в руки не брал и оккупацию не поддерживал, остались с прежними душами и сердцами – с теми же, которые были до 1-го марта 2014-го. Ну а те, кто воевал или радовался войне, – могут вообще-то до конца своих дней жить с этим опытом и этими убеждениями, а значит, и политическим запросом на Россию.
***
Попробуем быть дальновидными. Если Кремль два раза, когда силы боевиков на Донбассе были на грани разгрома, крупно вписывался за них, прямо отправляя в бой своих солдат прошлым летом и прошлой зимой, то следует признать, что и в политической плоскости Кремль боевиков не сдаст. Ну с чего бы? А как при этом боевики будут называться – республиками или местной властью – дело уже второстепенное.
Если Кремль в несравнимо более плохих экономических условиях сохранил Абхазию и Приднестровье – и это ещё Абхазия пережила успех грузинских реформ и не соблазнилась вернуться, а у Приднестровья с Россией даже общей границы нет – то уж на отдельные районы Донецкой и Луганской областей экономических сил у России хватит.
Два эти факта плюс два пункта из воскресной речи президента в сумме ставят перед украинским обществом новую цель, а именно: определиться, способна ли Украина выдержать в принципе тяжёлую ношу – жизнь в условиях «одна страна – две системы». А это ведь может быть именно так. Причём в отличие, например, от ситуации Китай-Гонконг, где меньший элемент одной страны с двумя системами это источник свободы и инноваций для Китая, – отдельные районы Донецкой и Луганской областей будут источником авторитарной культуры, ещё большей коррупции и политического насилия для Украины.
Более того, принуждение Украины к «политической нормализации» на оккупированной части Донбасса без обязательного избавления от, собственно, сил и влияния оккупанта – это потребность определиться, как много прав и привилегий можно оставить оккупанту. Кто сейчас будет искать ответ на этот вопрос? Некий политический междусобойчик на Банковой в Украине плюс участники Нормандской четвёрки и Соединённые Штаты. То есть это примерно такие же или даже ровно те же люди, которые, например, в 2014-м году всерьёз предполагали оставить Януковича президентом ещё почти на год и даже сформировали в связи с этим соглашение с ним от 21-го февраля. На которое, впрочем, не согласилось украинское общество и которое, к счастью, побоялся начать выполнять сам Янукович. Но если тогда они были готовы уступить Януковичу и сохранить ему некие позиции в политике, то не сомневайтесь – сегодня они будут готовы уступить Путину и сохранить ему некие позиции на Донбассе.
А вот вы готовы к этому? Тот случай, когда Нормандский формат переговоров по ситуации в нашей стране стоит расширить не за счёт американцев, как часто повторяют некоторые политики и эксперты, а за счёт украинского общества, чьё мнение пока что не спрашивали ни по одному из пунктов, которые уже согласованы политиками и уже обязательны для выполнения Украиной.