Поражение партии Саакашвили на парламентских выборах влюблённые в этого реформатора люди интерпретировали как результат совкового бунта. Мол, против реформ голосовали дармоеды, ленивые и ненормально доверчивые люди с советским менталитетом, обделённая и отсталая интеллигенция, грузины, зависимые от воров в законе, от чекистов, да и люди, которых просто бесят стройки Саакашвили и новый пешеходный мост в Тбилиси. До сих пор не случилось качественного перехода в интерпретации этого поражения: мало кто говорит о нём с точки зрения самой системы, созданной Саакашвили, – большинству достаточно одних только аргументов «к человеку».
Виктор Янукович и Бидзина Иванишвили – очень разные люди, как были очень разными людьми Виктор Ющенко и Михаил Саакашвили. То, что новый грузинский премьер действует в логике Януковича, объясняется сходством политических задач и возможностей. Иванишвили выстраивает режим, который должен быть свободен от электоральных пристрастий , как еще недавно делал это Янукович.
— Виталий Портников
И это можно было бы не замечать, если бы среди влюблённых в Саакашвили людей не было тех, кого, как минимум, профессия обязывает объяснять согражданам, что стоит одобрять в опыте государств, политиков, а что лучше осудить или проигнорировать. Наверняка девять из десяти журналистов в нашей стране и сегодня думают, что реформы, подобные тем, какие провёл Саакашвили, ну очень нужны и у нас. Сам факт того, что поражение его партии в 2012 году означает не что иное как гибель его реформаторского проекта, – не воспринимается. Да и сказать что-нибудь подобное – ну, про гибель – среди тех, кто влюблён в реформатора Саакашвили, – всё равно, что оскорбить божество, всё равно что нацарапать на ценной статуе мерзкое «здесь был Вова».
Такая ситуация не удивительна: всё-таки сам Саакашвили и его сторонники – это носители правых взглядов, и разделение людей на «годных» и «не годных» для них вполне логично. Они, правые, в первую очередь, думают о личности тех, кто против них, и из этого выводят причины, а уж затем – возможно, но, впрочем, маловероятно – думают о себе и о своей системе. А значит, для них вполне естественно объяснение политических фактов как результатов усиления «не годных» людей и ослабления «годных», ну или наоборот. Если прибавить к этому ещё и авторитет лидера, который для носителя правых взглядов имеет существенное значение, то получается ровно та конструкция «минимум сомнений – минимум критики – максимум презрения к оппоненту», что и сегодня служит ретранслятором реформаторского опыта Саакашвили. Ретранслятором – в том числе и в Украину.
С другой стороны, нельзя, конечно, и отрицать, что реформы Саакашвили оказались и вправду полезными для некоторых групп в обществе Грузии. Да, действительно, государственные учреждения стали удобнее. Государственное регулирование стало проще. Закончилась эпоха взяток. Правительство с умом создавало «точки роста» – и за счёт форсированного развития инфраструктуры, и за счёт выноса государственных учреждений из Тбилиси, и за счёт транзитного потенциала страны. Да, действительно, новая политика в Грузии нашла своё отражение и в новой архитектуре, иногда вызывающей восхищение. Иными словами, нормальное для общества потребления в Грузии – создавалось, развивалось и утверждалось. И тот, кто прежде всего потребитель, вряд ли остался не доволен этими реформами. Но голосов «за» от таких людей, – потребителей, – как видно из опыта Саакашвили, явно не хватает для сохранения власти партией реформаторов и продолжения жизни самого проекта реформ. Это ведь не на одно поколение проект?
Как видно из опыта Саакашвили, нужны голоса «за» и от других людей для того, чтобы проект продолжал жить: от безработных и бедняков; от людей, выкинутых из привычной жизни реформами; от тех, кто прежде всего, носитель патриархальной культуры, а не потребитель, от тех, кто прежде всего носитель национальной культуры, а не потребитель, от тех, для кого, скажем, патриарх Илия Второй значит в тысячу раз больше, чем реформатор Саакашвили. Никто ведь в современных условиях не может позволить себе «модернизацию через диктатуру», как это было в Сингапуре или Южной Корее после Второй мировой войны. Всем нужно думать о «модернизации через всеобщее равное тайное избирательное право», иначе вот государственный секретарь Соединённых Штатов вместе с еврокомиссарами будут косо смотреть и вообще как-то отмежёвываться. Ну, разве что Китай – цивилизация, притворяющаяся государством – может позволить себе что-то своё в этом смысле.
Украина – другая страна. Население одной только Донецкой области больше, чем всей Грузии.
— Виктор Янукович о том, почему грузинские рецепты не подходят Украине
Таким образом, сам характер реформ должен быть другим. Они должны начинаться вовсе не с того, что у нас тут, мол, совок, и он представлен как миллионами ленивых советских недобитков, так и всяческим отстоем в процедурах осуществления контактов между гражданином и государством, и мы, значит, должны выкинуть совок из министерств и ведомств, а полицейские участки и всё остальное превратить в некие аналоги МакДональдс – чтобы потребители радовались, а учреждения работали быстро, с определённым качеством и за деньги через кассу.
Саакашвили проводил свои реформы так, что каждая из реформ означала прощание правительства с какой-нибудь группой людей: со свинообразными гаишниками, со старорежимными судьями, с профессиональными протирателями штанов в государственных конторах, с «решалами» и их многочисленной обслугой, с торговцами без кассовых аппаратов, с бессмысленными врачами в бессмысленных государственных больницах. Под конец они попрощались даже с тётушками-учительницами в школах, которые ни английского не знают, ни компьютером толком не владеют. И это в основном, конечно, не слишком популярные группы населения, однако у них у всех есть семьи, друзья, которые видели, что с этими людьми правительство прощается не столько потому, что они плохо выполняли то, выполнения чего от них в обществе ожидали, сколько потому, что реформатор определил, ну и кто-то ему поддакивал, что они – «не годные».
Одна группа «не годных» плюс другая группа «не годных» плюс третья группа «не годных» плюс N группа «не годных» равно электорат «Грузинской мечты». То есть одна реформа лишила достатка и уважения одних людей, другая реформа лишила достатка и уважения других людей, третья реформа лишила достатка и уважения третьих людей, кто-то был ещё обманут в своих надеждах, кто-то был оскорблён чьим-то поведением или высказываниями в правительстве, а они ведь вели себя очень заносчиво, и в итоге получилось поражение партии реформаторов.
Вообразите подобное в Украине – казалось бы, не особенно страшно. Ну подумаешь, мол, – не вернёт же новый властитель очереди и взятки? Однако на самом деле страшно – если подумать о структуре промышленности в нашей стране, о сложившихся после распада СССР новых экономических связях и системе отношений в промышленных регионах, об отношениях между государством и некоторыми отраслями экономики, о проблеме моногородов, о том, что Украина в отличие от Грузии не пережила гражданскую войну и послевоенную разруху, а значит, обладает пусть и неправильно – как для общества потребления – сложившимися, но достатком и неким порядком, то есть обо всём том, что неминуемо болезненно трансформируется, если проводить реформы, подобные тем, какие провели в Грузии при Саакашвили. Это даже не столько реформы получились бы, в нашем случае, сколько революционная перестройка общества. И как повели бы себя после таких реформ те люди, чьи привычные притязания на достаток правительство отвергло бы? За какую «Украинскую мечту» они в результате проголосовали бы? Да и за украинскую ли мечту?
Тем более, нужно учитывать, что совок в нашей стране всё-таки распространён неравномерно. Жлобство и совок – это ведь не одно и то же, да? Так вот совок вместе с моногородами, вместе с экономическим могуществом, которое сложилось после распада СССР и сегодня работает на сохранение ситуации, а не на её развитие в пользу свободолюбивых и комфотолюбивых жителей крупных городов, да и вместе с проблемами, заложенными ещё во время сталинских массовых переселений, – совок как-то чем дальше на Юго-Восток, тем больше.
Например, в Крыму современная удобная жизнь заканчивается сразу после того, как выходишь из самолёта в Симферополе. Это означает не то, что в Крыму что-то как-то неправильно устроено и нужно устроить правильно под чутким контролем центрального правительства, это означает, что там есть очень много людей, которым так – естественно, которые только так и умеют и которые не могут иначе не потому, что «не годные», а потому что опыт их индивидуальной жизни, опыт их коммуникации с другими людьми пока ещё недостаточен для того, чтобы они жили и организовывали жизнь вокруг себя иначе, современно. Помести этих людей принудительно в среду получше – они её отвергнут. Лиши их привычных для них способов получения достатка и комфорта – они обозлятся. Представьте себе армию безработных из таких людей.
Нужно понимать, что это ведь не одни лишь чиновники и что этим отверженным и обозлённым неминуемо будет предложена такая политическая альтернатива, которая, с одной стороны, и чуткий контроль центрального правительства похоронит, возможно даже – вместе с самим центральным правительством, и с другой стороны – очевидно, сыграет в пользу кого-то ещё, то есть не Украины. Ведь у нас не только совок чем дальше на Юго-Восток, тем больше, но и сомнение в Украине чем дальше на Юго-Восток, тем больше. Ещё раз: эти тенденции будут работать при абсолютной необходимости сохранить всеобщее равное тайное избирательное право.
Вопрос: если реформатор Саакашвили остался без большинства избирателей, то разве потенциально возможный аналог реформатора Саакашвили в Украине сможет удержать в числе своих сторонников большинство? Ответ: нет, потому что сам характер этих реформ приводит к последовательному «выталкиванию в противники» одной за другой групп людей в обществе. Вопрос: если эти реформы суть выталкивание, то разве не стоит прийти к выводу, что вредно мечтать о загробной жизни реформаторского проекта Саакашвили в Украине? Ответ: да, стоит, потому что, в случае с нашим государством, после реформ останутся и прекрасные Дома юстиции, олицетворяющие собой государство-сервис, и вовсе не прекрасные региональные массовые платформы сопротивления самой Украине, а не просто реформатору.
Вообще способ оценки реформ Саакашвили сегодня – это прямой перенос лучшего, что после них осталось в Грузии, в привычную городскую жизнь в другой стране. Влюблённые в его реформы берут отдельные объекты грузинского государства-сервиса и как бы переносят их в тошнотворные условия жизни в Киеве, Москве или другом крупном городе. Мол, вообразите свою жизнь без очередей за бумажками, без которых ты – букашка, да ещё и с дорожными полицейскими-красавцами в форме, похожей на американскую. Вообразите, что президент свободно владеет английским и скорее наденет зауженные джинсы, чем толстую золотую цепь. Вообразите, что у власти – молодость, а не старпёры. Хорошо, да?
Так вот, было бы неплохо ещё при этом вообразить себя – без работы и при 100%-ном ориентировании государства на работодателей; своих родителей и их друзей – официально назначенными на роль «не годных»; десятки лишённых содержания моногородов, а значит, сотни тысяч судеб – на помойке; и целые регионы – направленными от Украины, как минимум, потому, что реформатор наверняка будет «по работе» украиноязычным и при этом выталкивающим в противники множество русскоязычных.