«Экспериментом может стать единовременная замена всего личного состава в одной из региональных таможен»
Соня Кошкина: Начнем с факта назначения. Знаю, вы долго сомневались, соглашаться ли на должность главы Таможенной службы. Почему?
Предложение от Офиса Президента я получил в конце октября. Действительно, долго изучал вопрос, общался с теми, кто когда-то формировал и сопровождал процессы. И только после этого принял для себя решение.
С.К.: Кто конкретно предложил вам возглавить Таможенную службу? Ермак?
Это было предложение непосредственно от Владимира Александровича.
С.К.: И что же вы услышали от людей, с которыми советовались?
Я не вникал в состояние дел в Службе, скорее, пытался осознать для себя бизнес-процессы, происходящие внутри структуры и обеспечивающие ее жизнедеятельность. Точки зрения я услышал разные, но не полярные. Все они были в одном ключе: есть системная проблема, которая не решается десятилетиями. Она заключается в определении приоритетов Службы. Сегодня эти приоритеты сформулированы Президентом Украины, премьер-министром и министром финансов: наполнение бюджета, выполнение всех планов по поступлениям, предусмотренных бюджетом.
В этом ключе справедливо высказывание Максима Нефьодова (экс-глава Таможенной службы, – LB.ua): «Это все равно, что делать реконструкцию в горящем доме».
Наполнение бюджета и реформирование таможни – два разных вектора, которые расходятся под углом 90 градусов. Требуется приоритизация и конкретизация.
Олег Базар: Почему приоритеты расходятся? Реформирование таможни в конечном итоге должно принести больше денег.
Совершенно верно. Здесь ключевое «в конечном итоге». При реформировании произойдет смена поколения таможенников, оперативное изменение нормативно-правовой базы, внедрение новых средств и методов таможенного контроля, организации. И в эти моменты провал в платежах неизбежен. А получается, что приоритетом звучит наполнение бюджета, тогда как приоритет при реформировании системы – смена поколений таможенников.
С.К.: Смена или аттестация?
В нормативных документах стоит «аттестация». Но здесь есть эффект инфекционной больницы – слишком большое количество инфицированных «клептоманов». Ключевой вопрос: можно ли это излечить или нужно произвести кардинальную замену и кадровое обновление? Пока что на него никто не ответил.
О.Б.: Постепенная замена кадрового состава имеет смысл? Или эффективнее рубить всех на корню, чтобы оставшиеся «зараженные» не заражали новых?
Мы сейчас готовим эксперимент по системе подготовки кадров внутри существующей Службы, который включает в себя два элемента: отбор студентов-выпускников и ускоренная подготовка людей с таможенной специализацией на базе военнослужащих, прошедших службу в зоне АТО. Это две целевые группы, которые мы хотим сегодня подготовить.
С.К.: Сколько это по количеству?
Выпускников вузов по таможенным и смежным специальностям где-то 200-250 человек в год. Количество военнослужащих мне трудно оценить, но я знаю, что сегодня есть порядка 20 000 прошедших «передок» человек, которые готовы активно себя проявлять в государстве. Это по данным ветеранских организаций.
Вопрос в том, как подготовить из них первичных специалистов Таможенной службы. Учебным центром в Хмельницком, находящимся в структуре таможни и отвечающим за повышение квалификации и переподготовку кадров, разработана программа ускоренной подготовки, которая предусматривает 400 часов занятий для первичной аттестации на таможенного инспектора.
Подразумевается, что у этих людей должно быть первичное образование (высшее или как минимум среднее), они должны пройти предварительное тестирование по уровню IQ, по профилю, на добропорядочность. Так мы можем отобрать людей и обучать их. В том числе и дистанционно, в связи с эпидемиологической ситуацией. Это займет порядка трех месяцев.
С.К.: Какое количество инспекторов вы рассчитываете подготовить таким образом?
Сейчас мы начинаем набор первой экспериментальной группы – 36 человек. Если этот курс срабатывает, мы можем одновременно обучать порядка 400 человек. По оптимистичным оценкам. В итоге, я вижу возможность в год готовить порядка 700 человек по новым программам обучения.
Экспериментом может стать единовременная замена всего личного состава в одной из региональных таможен.
С.К.: Действительно интересно.
О.Б.: Это подготовка таможенных инспекторов. А что с начальниками постов, например?
Это вопрос таможенной компетенции и отдельное направление реформы. По большому счету, одним из стратегических направлений реформы является создание центра или центров таможенной компетенции. Существующие технологии позволяют сегодня оформлять груз, прибывший в порт «Одесса», дистанционно в Киеве. Досмотр – под камеру, а в компьютере – фактическое таможенное оформление. Для этих целей была создана Координационно-мониторинговая таможня, куда будут направляться все «сложные» оформления и все будет делаться в Киеве.
О.Б.: Но на местах же должен кто-то быть из руководящего состава?
Конечно. Руководящий состав мы будем подбирать путем тестирования из существующих сотрудников. Единственный резерв, чтобы улучшить работу центрального аппарата и побороть «клептоманию» – это руководители средних звеньев, в том числе, в регионах. Давать им новые стимулы, новые перспективы.
С.К.: Ротация кадров уже началась?
Нет. Мы только работаем над этим. Думаю, что для тестирования системы точно не будет выбран какой-то из «горячих» регионов. Возможно, это будет Кировоградская, Запорожская или Днепропетровская области. Они большие, имеют достаточно большой и экспортный, и импортный потенциал. Но при этом структура операций там достаточно однородная, досматриваемые грузы более однотипны. Скорее всего, какая-то из этих центральных таможен может стать «пилотом».
С.К.: Сколько времени вам нужно на подготовку?
Я это вижу следующим образом и об этом докладывал Президенту, премьеру и министру финансов, общаясь по вопросам реформирования таможни. Нужен, предположительно, двухмесячный срок, чтобы всех стейкхолдеров (держателей акций, шире – заинтересованных лиц? – LB.ua) процесса, собрать за одним столом, внимательно выслушать, взять рациональные зерна, избавиться от шелухи и попытаться выстроить некую целевую модель, к которой мы хотим прийти через год, два, три. Потому что не должно быть реформы ради реформы. У нас часто забывают, для чего все делают, и увлекаются самим процессом.
С.К.: Есть пример 2008 или 2009 года, точно уже не помню, когда Валерий Хорошковский за полгода в 3,5 раза увеличил поступления от таможни в бюджет.
Если наполнение бюджета сегодня – приоритет, почему б не воспользоваться его опытом?
Для меня одна из самых острых проблем сегодня разделить человеческий ресурс: чтобы одни занимались операционной деятельностью по наполнению бюджета, а другие параллельно – процессом реформирования. Здесь важно выдержать баланс. Вопрос еще в том, в каком состоянии находится экономика.
О.Б.: Плачевном.
Ну вот. А в 2008 и 2009 году была совершенно другая ситуация. Одно дело – скачки внешней конъюнктуры на продукцию нашей металлургии и определенные локальные кризисные явления, другое дело – тяжелейший системный и всесторонний коронавирусный кризис во всем мире, очень больно ударивший по украинской экономике.
О.Б.: Когда экономика падает, налогов поступает меньше, соответственно, хочется хотя бы от таможни получить больше.
И это самое азартное. На моей памяти было восемь или девять бюджетных процессов, и каждый год правительство, внося проект бюджета, говорило: все, это последний год, когда мы концентрируемся на решении социальных проблем и задач, со следующего года начинаем бюджет развития, будем вкладываться в экономику, ослаблять налоговое давление, расширять базу налогообложения. По факту так произошло всего два раза и в очень усеченном виде – при Николае Яновиче (Азарове, – LB.ua) и при Владимире Борисовиче (Гройсмане, – LB.ua) пару лет назад. Полностью реализовать это не удалось никому.
Правительство каждый раз наступает на одни и те же грабли, создавая для следующего бюджета еще большие проблемы, удушая экономику, увеличивая налоговое давление. Мы находимся в замкнутом цикле скорее, в замкнутой спирали, которая сужается, сужается, сужается…
О.Б. Кстати о проекте бюджета. Таможне на 500 миллионов сократили финансирование на следующий год.
500 миллионов – это по капитальным инвестициям. Это неизбежно, потому что существующий бюджет – компромиссный, он точно будет секвестироваться. Кризис никуда не денется.
О.Б.: Урезанного бюджета достаточно, чтобы нормально функционировать и заниматься реформированием? Оно наверняка предполагает и обновление материально-технической базы.
С.К.: Сканеров, как минимум.
Как раз финансирование по сканерам и сократили. Но сами по себе сканеры не решают проблемы.
«На таможне, помимо государства, во всем мире кто-то зарабатывает»
С.К.: Какая сейчас ситуация на таможне? Какие центры влияния сохраняются? Группы Павлюка, Козловского?
О.Б.: «Смотрящие» есть?
Можно бесконечно заниматься изучением того, что было. А можно отстаивать то, что будет. Я рассматриваю любую систему на начальном этапе как «черный ящик», куда есть входящие потоки в виде тонн кубометров чего-то и исходящие потоки в виде платежей в бюджет. Для того, чтобы эти тонны и кубометры давали адекватное наполнение в виде миллионов гривен в бюджет, должно быть создано единое правило игры на рынке.
С.К.: Некоторые люди в этом «черном ящике» неплохо зарабатывают. С чего вы взяли, что они станут выполнять «единые правила игры», им-то зачем?
На таможне, помимо государства, во всем мире кто-то зарабатывает. К сожалению, это факт. Мы должны понимать, что ни в течение месяца, ни в течение года или даже трех лет мы не сделаем таможню идеальной. Но, объявляя некие принципы и правила работы, мы должны последовательно сформулировать политику и реализовывать полное неприятие любых контрабандных операций, полное неприятие коррупции.
Человек должен знать: если он берет деньги, рано или поздно будет наказан. Да, мы не поймаем его сегодня, может, и через год или даже три года, но когда-то – поймаем. Как юрист могу подтвердить: принцип неотвратимости наказания является базовым. Здесь должна быть последовательность, и это должно быть донесено до каждого сотрудника.
С любой таможни сегодня возвращается 7% «пустого» транспорта, но есть одна западная, где количество «пустого» транспорта составляет 17%. Везде идет взвешивание 80% грузового транспорта, который возвращается пустым, а там 0-5%. «Почему не взвешиваете?» – спрашиваем. «Весы сломались», – отвечают. Мы же понимаем, что идет черная контрабанда. Это значит, что в какой-то момент пограничники и таможенники договорились. Подняли шлагбаум, фуры проехали, но «были пустые».
О.Б.: Как с таким бороться?
Методов много – велосипед выдумывать не придется.
Первое – это обмен информацией на трансграничном уровне, налаживание взаимодействия со странами-соседями о том, какой транспорт, какое содержание, какие документы мы можем получить. Это сотрудничество сейчас существует. Где-то оно функционирует хорошо, где-то хуже, но это один из приоритетов того, что надо сделать в борьбе с контрабандой.
О.Б.: Количество того, что выезжает из Польши, например, и въезжает в Украину, существенно различается.
Я привел вам пример, как раз связанный с польской границей.
О.Б.: Владимир Борисович для этого запускал «черные сотни».
Это трансформация «таможенной варты», которая была в 2000-х. Это метод постконтроля, когда транспорт, прошедший пункт контроля, проверяется еще раз. Этим будет заниматься Мониторинговая таможня.
Еще раз говорю: методов контроля и борьбы с контрабандой много. Их нужно внедрять и последовательно использовать. Это не должна быть кампания, когда мы неделю проверяем Львов, а потом неделю Закарпатье. И о прибытии группы проверяющих знают еще до того, как они выехали.
О.Б.: В последние год-два попытку «зайти» на таможню предприняло МВД, якобы из-за того, что СБУ не справляется с контролем за контрабандой.
Ой, желающих контролировать контрабанду очень много. Сколько будет спецслужб, столько и будет желающих. Почему-то в детские комнаты полиции очередей желающих там работать не видно. Но я сторонник того, что, если есть закон, то, что в нем написано, должно соблюдаться. Если у нас есть таможенный орган, который отвечает за экономическую безопасность страны, у него должно быть достаточно полномочий для того, чтобы самим контролировать и осуществлять работу. Да, органы борьбы с коррупцией обязательно должны контролировать таможенные органы. Органы, а не контрабанду, чем они фактически занимаются.
С.К.: У вас достаточно полномочий, чтобы справляться с существующими нарушениями самим?
У таможни отсутствует целый ряд полномочий, что провоцирует систему внедрения иных силовых структур в процессы таможенного оформления.
С.К.: Каких конкретно полномочий вам не хватает?
Проведение собственных следственных действий для оформления этих процедур. Это то, что когда-то было, потом из таможни ушло, в ГФС осталось и не вернулось. В результате, этим занимается ГФС, СБУ, ДБР, НАБУ. А у семи нянек дитя оказывается без двух глаз, потому что черная контрабанда как шла, так и идет в прежнем формате. Поэтому еще раз: здесь должен быть четко определен центр ответственности.
Парадоксально, когда профильный орган пытаются оттеснить на периферию функционала и ответственности. Ведь в той же ГФС есть не только функция собирать налоги, но и функция расследовать налоговые правонарушения.
С.К.: Как глава Таможенной службы, субъектом законодательной инициативы вы не являетесь, но в сотрудничестве с комитетом ВР можно работать над изменением законодательства.
Наши западные «спонсоры», в общем-то, рекомендуют криминализацию статей по контрабанде. Мне кажется, на сегодняшнем этапе это было бы логично.
С.К.: Какие-то наработки уже есть?
Я пока что не видел подобного рода документов. Нащупываю, так сказать, для себя проблему.
«Если поставить на региональную таможню неопытного человека – его обведут вокруг пальца, а любой опытный так или иначе связан с Кауфманом, Альпериным, Шерманом или кто там еще существует на этом рынке»
С.К.: Вернемся к центрам влияния: Калетник с Хомутынником, Павлюк, Слюсарев, Романенко, Кауфман, Наумов. В каком процентном соотношении эти люди оказывают сегодня влияние на таможню?
Наверное, влияние их очень велико. Велико тем, что если раньше такого рода группы влияния пытались продвинуть своих людей на таможню, то теперь они обладают таким финансовым потенциалом, что в состоянии купить очень большое количество людей, которое приходит на руководящие должности в таможню.
С одной стороны, человеку предлагается «пряник» в виде каких-то существенных доходов, с другой «кнут», мол, не согласишься, зальем чернухой, засыпем шинами, загоняем общественными организациями. В таких условиях устоять достаточно трудно.
Есть еще фактор СБУ, ГФС, ДБР, которые с точки зрения давления буквально в спину дышат. А тут еще говорят, что в рамках реформы таможня скоро начнет работать в другом формате, а вас уже не будет. И человек прикидывает: да сколько там осталось, три месяца, сейчас «отскирдуюсь» и пошел. Вот так и появляются у людей, проработавших в органах таможни, особняки.
О.Б.: Особняки? Футбольные команды в Высшей лиге, где раньше клубами владели одни олигархи.
Мне рассказывали, что один бывший начальник поста после увольнения купил себе угодья и облетал их на вертолете, потому что размер не позволял перемещаться на колесном транспорте.
С.К.: Давайте пройдемся конкретно по фамилиям, которые я назвала. Группа Павлюка.
Я не сталкивался с названными вами господами ранее.
С.К.: Да ну ладно! У Павлюка дружба с президентом многолетняя и достаточно сильное влияние в парламенте.
Я пока что не почувствовал этого влияния на себе.
О.Б.: Хорошо. Давайте без фамилий. Но вы настроены поменять таможню, а этому будут противодействовавть люди, которые ее контролируют. Они имеют своих людей внутри системы, лоббистов во власти, влияние в медиа, пучок анонимных телеграм-каналов и т.д. Любые реформы будут наталкиваться на мощнейшее противодействие.
Пока что я никакой работы против себя не чувствую. Затаились. Ждут, что ж я такого сделаю, за что можно зацепить. Если поставить на региональную таможню неопытного человека – его обведут вокруг пальца, а любой опытный так или иначе связан с Кауфманом, Альпериным, Шерманом или кто там еще существует на этом рынке. Я понимаю эти риски. Но, думаю, к сожалению, стейкхолдерами процесса являются те самые условные контрабандисты, которые давно легализовались. Чей бизнес находится в «белой», «серой» сфере. И их интерес каким-то образом нужно учитывать, чтобы как минимум понимать, как действовать. Так вот, я считаю, что все эти участники заинтересованы в одном фундаментальном положении, о котором уже говорил – единые правила растаможивания в Одессе, во Львове, в Закарпатье, в Сумах…
С.К.: И зачем им это? Есть таможни, где их «кураторы» зарабатывают кратно больше остальных.
Где-то они зарабатывают больше, но где-то рискуют попасть под какую-то операцию. Например, в Киеве обнаружили 15 машин якобы с техническим маслом, при проверке оказался дизель. С масла акциз не платится, за дизель платится. Суммы платежей другие. А оформлений по таким же машинам за последние 1,5 месяца было 172 – в общей сложности 200 машин. Эта большая сумма для начисления штрафа с возможной конфискацией. Это большие риски даже для серьезных игроков.
Либо они рискуют, получив установку, что черная контрабанда не пройдет, и мы боремся со всеми нарушениями таможенного режима, и это будет болезненно для них с точки зрения потери финансов. Либо они идут на то, чтобы увеличить платежи в бюджет и спать относительно спокойно.
С.К.: Для этого таможне нужна поддержка сверху.
Несомненно. Для этого должна быть единая государственная политика, команда, которая будет работать в одном направлении. И вот эта синхронизация была одним из тех условий, на которых я делал акцент на встречах с Президентом Украины, с премьер-министром, министром финансов. Мне сказано: сформулируйте основные принципы, мы разберемся.
...Я, в отличие от моих предшественников, ценю свободу от обязательств перед системой больше, чем что бы то ни было. Поэтому, если я вижу, что идет синхронизация процесса, реализация единой государственной таможенной политики и мы можем достичь результата, я этот процесс возглавляю. Если я этого не вижу, если будут отстаивать корпоративные или индивидуальные интересы, – завтра же скажу: «Спасибо за внимание, мы так не договаривались».
С.К.: Что делать с влиянием СБУ на процессы на таможне?
Знаете, сейчас те, кого я начинаю командировать на «горящие» участки, кто готов работать по правилам и не брать взятки, спрашивают меня, как я защищу их от силовиков? Я говорю, что пока что от силовиков их может защитить только то, что они не будут брать взятки. Других методов пока нет.
С.К.: Так себе гарантии.
На сегодняшний день я не обладаю иными гарантиями, кроме тех, которые стоят. Я не могу обещать людям больше.
С.К.: Но, наверняка, вы обсуждали этот вопрос с президентом?
Да. Мне было сказано, что у нас существует четкая вертикаль взаимодействия всех правоохранительных органов. Сегодня ее не видно, потому что нет стержня в виде таможни, вокруг которого эта тематика должна быть объединена. Мол, будет стержень – будет синхронизация и единство. Посмотрим. Не будет – попрощаемся.
О.Б.: Какая средняя зарплата начальника таможенного поста сегодня?
Таможенник получает 8000 гривен ставки, начальник поста, по-моему, порядка 15 тысяч. Но с учетом существующих коэффициентов, премиальных, надбавок, рядовой инспектор получает порядка 22-23 тысяч, начальник поста – где-то на три тысячи больше.
О.Б.: То есть у человека дилемма: либо быть честным и получать, условно, тысячу долларов, либо «скирдовать» и за полгода работы становиться миллионером. И проблем с силовиками меньше.
Здесь несколько искаженное представление о всепроникновенности коррупции. Возможности совершения коррупционных деяний у всех разные. Если бы мы смогли гарантировать заработную плату на удаленном посту инспектору в размере 1000 долларов +, ему было бы уже что терять. А вот на каких-то “горячих” постах, должны быть совершенно другие механизмы работы. Это уже к вопросу реформирования таможни, определения мотивационных стимулов, которые можно со временем внедрить, чтобы обеспечить высокую материальную заинтересованность и престижность этой работы. Уже есть идеи, которые я попытаюсь в ближайшее время оформить в документы.
О.Б.: Это будет «кнут» или «пряник»?
Обязательно сочетание очень жесткого кнута и достаточного по размеру пряника, чтобы человеку было что терять.
С.К.: В бюджете есть на это деньги?
В бюджете нет денег ни на что. Но, предположим, на таможне есть функция разрешительная, для которой необходимо государство и госслужба, а есть функция сервисная, которую может выполнять условно государственное предприятие, работающее в формате финансового плана. И когда такая структура появится, куда можно перевести, по предварительным расчетам, до 80% всех специалистов, это будет уже другой принцип формирования зарплат. Сегодня в госсекторе очень неплохие зарплаты. Где есть источник дохода, там работник предприятия получает приличную зарплату.
О.Б.: Под предоставлением коммерческих услуг вы имеете в виду услуги таможенных брокеров?
Это не таможенные брокеры, а услуги по организации досмотра, это и премирование за счет конфискованных товаров, определение части конфискованных средств, доход. Разные механизмы. В такой структуре могут оказаться около 70% таможенников.
С.К.: Все-таки хочу пройтись по фамилиям. Начнем с Хорошковского.
Хорошковский Валерий Иванович. Знакомы с ним хорошо с 90-х годов.
О.Б.: Ему, кстати, предлагали заняться таможней сразу же после избрания Зеленского президентом.
Может быть.
С.К.: И он отказался не только и не столько из-за люстрации, как вы понимаете.
Я понимаю. Валерий Иванович в свое время сумел реализовать собственные бизнесы, сделать их ликвидными, переведя в денежные средства, и может позволить себе жить в мире, не привязываясь к капитализационным коэффициентам родной страны. Я, к сожалению, нахожусь в противоположных условиях. Весь мой бизнес нельзя вывезти из страны и нельзя капитализировать в силу того, что общий капитализационный потенциал страны находится на очень низком уровне, и если я решу завтра все продать, то не получу даже половины того, что я туда вложил. Поэтому у меня единственный выход – бороться за капитализацию страны. В конечном счете – это в моих собственных интересах, и тут мы с Валерием Ивановичем и с некоторыми другими умными и профессиональными людьми сильно различаемся.
Поэтому никаких назначений, связанных со старыми кадрами такого уровня и масштаба, не будет. Мы ориентируемся сейчас на то, чтобы найти квалифицированный персонал в возрасте 35+/- и поднять их из областей в центральный аппарат.
С.К.: Влияние Калетника и Романенко на таможню сохранилось?
Вы знаете, я очень много слышу о людях Романенко, людях Калетника, людях Макаренко, но это все те таможенники, которые работают на таможенной службе 10-20 лет. Совершенно не все преступники и зашкваренные взяточники, среди них есть нормальные люди, их большинство. Все работали и при Калетнике, и при Макаренко. У кого-то при ком-то из них был взлет, при ком-то – падение, кого-то кем-то заменяли, но это одна и та же группа людей. Сказать, что сегодня есть чье-то влияние, я не знаю…
Но могу сказать точно – если будут попытки продолжения коррупционных схем на таможнях, то в наше высокотехнологичное время они очень быстро вылезут наружу. Весы мы починим, да и сканеры раньше или позже поставим. И кадровые назначения сделаем. И меры к «схематозникам» будут приняты самые оперативные и самые жесткие.
По кадрам – на ключевые позиции я консультируюсь с четырьмя-пятью бывшими руководителями и часто получаю взаимоисключающие рекомендации. Но делаю свой вывод и решаю, работать с этим человеком или нет.
О.Б.: С заместителями уже определились?
На сегодняшний день я имею тех заместителей, которые были назначены до меня, и нахожусь в поиске того, кто мог бы стать моим заместителем.
С.К.: Скольких заместителей вы ищете?
У меня есть два, могу взять еще двоих, но по функционалу хотел бы троих. Ребята, которые, я так понимаю, назначались плюс/минус при Нефьодове – очень приличные в своих сферах компетенции. Один из заместителей ответственен за цифровую трансформацию, этот аспект далек от таможни, но человек весьма функционален в своей сфере.
Второй заместитель – молодой, с очень хорошим образованием, глубокими знаниями, может быть, с недостаточно большим административным опытом руководства людьми, но очень высококвалифицированный. Я бы хотел сохранить их.
С.К.: У вас есть свобода сформировать свою команду?
Есть алгоритм, который дает мне возможность: а) либо наложить вето на какие-то предложения; б) получить не/согласие правительства, Министерства финансов…
О.Б.: Но так или иначе должен быть проведен конкурс.
Совершенно верно. Это конкурсная процедура.
С.К.: По-хорошему, после завершения карантина вы также должны переназначаться – через прохождение конкурса.
Все будет зависеть от того, доживу ли я до завершения карантина в этой должности. Если эта история для меня взлетит, а для этого есть один месяц, то, наверное, я пойду на конкурс. Если нет - я готов завтра же уйти. Пока предпосылок для этого значительно больше.
С.К.: Собраться и уйти?
Да.
«Мы подошли к той стадии дестабилизации, что, наверное, криминализация преступлений, связанных с нарушениями таможенного оформления, является актуальной»
О.Б.: Тестирование сотрудников прокуратуры и последующее увольнение нескольких тысяч человек закончилось массовыми исками и восстановлением через суд уволенных в рамках тестирования прокуроров.
Я же не даром говорил про реструктуризацию. Они могут остаться в старой структуре, в новую – без теста – их не переведут.
О.Б.: Это ж госслужащие, они защищены законодательно.
С.К.: Вы успеете протестировать людей до 1 января?
Мы проанализировали наши возможности, и на сегодняшний день в Министерство финансов направлено предложение, что мы можем собственными силами осуществить тестирование в следующем формате. Мы сможем реорганизоваться в юрлицо, здесь я не вижу больших проблем, и осуществить тестирование дистанционно на рабочих местах, в четыре этапа с использованием имеющихся средств видеоконтроля. Это то, что мы можем сделать сегодня и на этом остановиться, если этого достаточно.
Если возникает необходимость, мы хотим обязательно собрать всех людей в одном месте, сделать какой-то тотальный контроль, но тогда нам надо помещение, финансирование на подвоз людей, финансирование на дополнительные компьютеры, камеры, дополнительное время, чтобы все это организовать. Если формула, предложенная сегодня таможней, принимается, до нового года минимум по двум видам тестов мы будем готовы дать результат. Если от нас потребуют дополнительных опций, потребуется больше времени.
Я понимаю важность этого процесса, понимаю, что это безусловный приоритет сегодняшнего дня в плане тактических задач. На третий день моего нахождения в должности соответствующие документы были направлены в Министерство финансов.
О.Б.: Ваш предшественник Сергей Муратов заявлял о том, что в ГФС существует некий «офис контрабанды», который возглавляет якобы Игорь Резник. Вам что-нибудь известно об этом?
Игорь Резник, насколько мне известно, возглавляет Департамент противодействия таможенным нарушениям и контрабанде. Но я слышал то, о чем вы говорите. Лично с ним (Муратовым, – LB.ua) не общался. К Резнику есть вопросы. Много пиара и телематериала в последнее время о том, как он борется с контрабандой, но очень мало цифр по доначислению бюджета.
История с растаможиванием машин под кодом «техническое масло», а на самом деле с дизелем, под носом у контрабанды (имеется в виду соответствующий департамент ГФС, – LB.ua) происходила последние два года. И только сейчас это дело оформлено. Я отправлял Резника в командировку в лабораторию, он все изучал, у нас есть механизмы проверки.
С.К.: Можно подумать, это стало для него открытием…
О.Б.: Вы поддерживаете законодательное усиление наказания за контрабанду?
Я считаю, что мы подошли к той стадии дестабилизации, что, наверное, криминализация преступлений, связанных с нарушениями таможенного оформления, является актуальной. При масштабах денежных потоков на таможнях штрафы часто не работают, админвзыскания – тоже.
О.Б.: Насколько вероятно, что парламент это примет?
Это вопрос к парламенту. В нынешнем раскладе парламента я, честно говоря, не очень хорошо ориентируюсь. Там возникают совершенно неожиданные для меня конфигурации и альянсы.
С.К.: У вас есть профильный комитет.
Совершенно верно. Я начал с ними общение, у меня в планах в ближайшее время встреча с полным составом комитета и с руководителем. Но я пока не могу прогнозировать, какие решения они примут. Я пока еще не понимаю, не чувствую депутатов, находящихся в этом комитете. Я слышу от них слова поддержки и желание помочь, но чем оно обернется, пока сказать не могу.
О.Б.: По вашему мнению, усиление фискализации, использование кассовых аппаратов, помогут бороться с контрабандой?
Весь мир живет в условиях тотальной фискализации. Это то, что сделала Грузия, что давным-давно сделала Италия. С момента пересечения границы товар учитывается, сопровождается во время транспортировки, во время нахождение на складе, во время перехода на оптовую базу, в момент передачи в розничную торговлю и до момента выписки за него фискального чека на продажу конечному потребителю. Это называется сквозная фискализация. Если кто-то заявляет меньшую стоимость и платит меньше таможенных сборов, он, соответственно, имеет меньшую себестоимость товара на выходе и заплатит больше налог на прибыль за счет того, что это все соединяющаяся цепочка. Должна быть политическая воля все это соединить.
Общаясь сегодня с Любченко (глава ГФС, – LB.ua), мы понимаем, что это первое, над чем необходимо работать – над системой сквозного фискального контроля от момента входа товара до момента его получения.
О.Б.: Но парламент отсрочил на год внедрение кассовых аппаратов для ФОПов.
Мы же не парламент. Как люди, отвечающие за это, мы должны между собой наладить взаимодействие таким образом, чтобы как минимум создать корректную базу. Чтобы мы понимали, что строим налоговое планирование не на песках, а на конкретных и понятных цифрах.
О.Б: Условные базы данных таможенной и налоговой служб взаимодействуют?
Одна из задач, которые я ставил в Миндохе (будучи начальников отдела Департамента таможенных дел Министерства доходов и сборов, – LB.ua) перед ГФС, это создание единой базы, единого сквозного прохождения информации. Какой-то период оно существовало. Но по каким-то причинам эти звенья сейчас разорваны. Их нетрудно восстановить. Это вопрос политической воли и нормативно-правового обеспечения.
С.К.: В интервью LB.ua Игорь Уманский говорил о «скрутках» с НДС на 5 миллиардов гривен в месяц. При этом глава ГФС Алексей Любченко, которого вы только что упомянули, никаких внятных ответов нам дать не смог. Тем временем, Уманский уже во второй раз хлопнул дверью, заявив, что спустя полгода после его заявления ничего не поменялось. Что вы можете сказать по поводу «скруток»?
Эти процессы есть, как и то, что они находятся часто в правовом поле, чего тоже нельзя избежать. Что такое «скрутка»? Человек при ввозе заплатил НДС, который подлежит его компенсации и реализации. При этом товар пошел на Хмельницкий товарный рынок, но на компании осталась некая учетная сумма, которая может путем нескольких операций покупки песка, стройматериалов выйти в какую-то формулу, когда возникнет при вводе объекта в эксплуатацию, пристройки, НДС, подлежащий компенсации. Но при этом товар, который продан на первичном рынке в Хмельницком, не получил накрытие НДС.
О.Б.: Поскольку был продан без фискального чека и кассового аппарата.
Да. Поэтому то, что возникает на период таможенного оформления как предмет, реализуется в виде обязательной компенсации НДС на таможне. И доказать, что это фиктивные операции, часто бывает невозможно. Потому и называется эта схема «скрутка», что разные товары «скручиваются» между собой – и «раскрутить» их потом очень трудно. И поэтому это будет существовать какое-то время. Более того, это не выдуманный нами велосипед, это практика, которая существует во всем мире.
С.К.: Черная дыра.
Черная дыра. У нас много таких черных дыр. Поэтому я достаточно оптимистично смотрю в будущее с точки зрения того, что мы действительно можем увеличить поступления в бюджет.
О.Б.: На сколько?
Это очень популистский вопрос. Вы хотите от меня цифры? Я вам их не назову. Но когда за четыре дня до завершения месяца мы видели, что месячный план не выполняется, мы нашли резервы его выполнить. За четыре дня.
О.Б.: Какая была недостача?
Цифры не существенные – порядка 250 миллионов. Но они нашлись.
О.Б.: В процессе подготовки интервью знающие люди утверждали, что только одна таможня на западе страны спокойно может давать в бюджет плюс 500 миллионов гривен в месяц.
Я оцениваю сегодня резерв, который лежит на поверхности, где-то в 1,5 млрд гривен в месяц. Это на поверхности. То, что можно снять методом дисциплинарных мероприятий. Вы понимаете, что между уходом Павловского и приходом Рябикина прошло три недели, и за эти три недели база статистики по «горячим» крупным товарам сползает, уменьшается на 32-37%. Так что те резервы, о которых мы говорим, – это восстановление этой базы.