Три часа до открытия Биеннале молодого искусства. Мы на втором этаже отеля “Харьков”, который является частью конструктивистского ансамбля на площади Свободы. Аккуратно переступаем через трафареты, деревянные палки и инструменты художников, завершающих монтаж выставки. Кураторы основного проекта с обеспокоенными лицами носят доски из зала в зал.
Без пяти шесть - до официального открытия, которое должно пройти на ступеньках помпезного Госпрома - остается несколько минут. По нервному шушуканью кураторов начинаем догадываться, что сегодня в анонсированный сад молодого украинского искусства никто не зайдет. Не ясно, успели ли к открытию завершить монтаж. Кураторы поднимаются по лестнице к микрофону, слышно что-то про “авгиевы конюшни”, но все держатся бодро – пронзительный харьковский ветер и всеобщая тревожность, в принципе присущая украинской гуманитарной сфере, расслабиться не дают.
19:00, предпринимаем вторую попытку входа в обещанный “сад”: зайти в экспозицию отеля “Харьков” нужно теперь не через центральный вход со стороны площади – с колоннами, над которыми орет плазма с рекламой, а через внутренний двор – через лужи, запаркованные как попало машины и куски ампирной лепнины, валяющейся на земле. Первый зал отгорожен стеной с кураторским текстом. Предложение, которое сразу бросается в глаза: “Це не руїна навкруги”. Нервный смешок, и все начинают свой путь по кроличьей норе – последовательно выстроенному кураторскому высказыванию об экологии и саде как экзистенциальном состоянии, об одиночестве в городе, о войне и месте человека во враждебной среде, которым стал мир за последние много тысяч лет. Выныриваешь на балконе отеля – там стоит теплица в виде танка (или танк в виде теплицы), над головами собравшихся – красивые тучи, перед глазами – запаркованная вездесущими автомобилями площадь Свободы.
Вообще именно на площади Свободы должен был разместиться основной проект биеннале молодого искусства – Олег Дроздов, который открыл в Харькове школу архитектуры, спроектировал модель павильона, которому в итоге не суждено было сбыться – местные власти сочли проект слишком дорогим. Так бы современное искусство с его независимым от желания властей высказыванием отвоевало себе место в центре города. Но сто кругов ада, пройденных организаторами, – и большая часть выставки находится в месте, отведенном ему современной Украиной. То есть, на заброшенном этаже отеля, не видимого горожанами из-за гигантских рекламных баннеров на его фасаде. Остальные части разбросаны по городу: вторая половина основной выставки – в Ермилов-центре, параллельные программы – в пространстве вокруг Обсерватории, в Ботсаду (выставка Павла Макова – откроется в октябре), галереях и Литмузее (там дискуссионная программа).
Разбросанные по городу локации харьковской биеннале кураторы объясняют замыслом: куда интереснее посмотреть на город, увитый мифами и стереотипами, через призму современного искусства. Но во время прогулок по улицам в поисках этих локаций не оставляет ощущение, что официальный, мэйнстримный Харьков намного больше интересуют рекламные площади, место для парковок и адский китч в виде фонтана с обезьянами в реконструированном саду имени Тараса Шевченко (фонтан, к слову, обошелся в 51,5 млн грн, реконструкция парка в целом – в 145 млн, бюджет биеннале – около 6 млн).
Харьков, впрочем, не единственный, в чьих приоритетах культура не значится. Со всеми этими бесконечными разговорами про показатели эффективности в культуре, созданию новых “смыслов” вопреки “старой системе”, особенности которой мало кто может внятно артикулировать, не отпускает тревога: есть риск, что будет упущено что-то важное. Важное означает сложное, а сложное нынче не в приоритете, в приоритете – простое и доступное. Желание провести Манифесту в Киеве, ярко озвученное столичными властями по приезду организаторов биеннале, говорит об этом же: ее рассматривают как чемпионат Европы по футболу или финал Евровидения, но не как нечто, способное рассказать о местном контексте и дать толчок для развития местных институций. В риторике властей превалирует желание “воспитать народные вкусы” концертами и инсталляциями на площадях, а не последовательная политика в культуре и в современном искусстве.
Способны ли мегаломанские биеннале, которых в мире насчитывается уже больше двухсот, вообще что-то рассказать в современном мире – отдельный вопрос, который давно обсуждается критиками и теоретиками искусства. Но в Украине вопрос стоит по-другому: готова ли среда к такому формату? Нужна ли нам масштабная репрезентация – если не искусства, то институций, которые должны это искусство как-то осмыслить, оформить и представить зрителю? Проанализировало ли министерство культуры всю предысторию украинских биеннале и институциональную способность тех, кто эту биеннале может теоретически на свои плечи взвалить?
В том, что у нас найдутся достойные кураторы, которые смогут высказаться посредством своих проектов, сомнений нет. Харьковская биеннале это лишний раз показала: проект “Кажется, я захожу в наш сад” стоит того, чтобы отдельно и долго о нем говорить, и, хочется верить, эта биеннале станет предметом детального разбора. А вот то, через какие тернии прошли организаторы, пока эту биеннале готовили, заслуживает разбора полетов. Разбирать только будет некому: в Харькове власти уверены, что со всем справляются, министерство культуры символически догорает в глазах злорадствующей общественности, а команда из семи человек, которая занималась биеннале в Харькове с прошлого года, наверняка захочет забыть все, как страшный сон. Их можно понять.
Хочется верить, что со временем, чтобы делать культурные проекты масштаба крупнее одной комнаты, да еще и в спайке с государством, менеджерам не придется ежесекундно совершать подвиг, а достаточно будет просто хорошо делать свою (желательно, хорошо оплачиваемую) работу.
Будет ли третья биеннале молодых художников, будет ли она в Одессе, Львове или Днепре, – вопрос открытый. Наша ставка: не будет никакой биеннале, как не будет в Киеве в 2022 году Манифесты, чьи представители уехали, так и не услышав внятного ответа на вопрос “Нужна ли Украине Манифеста?”, и проведут ее в Косово.
Искусство не измерить линейками и циркулями, которыми ныне вооружились в новосозданном министерстве физкультуры, а второй раз совершать чудо на заброшенных локациях без пола и с кучами мусора в комнатах только потому, что кому было “було рекомендовано” или что-то какими-то комиссиями “затверджено”, будет сложновато.
Метафора про сад как единственный оставшийся оплот интеллектуальной стабильности в турбулентном мире глобального потепления, популизма и клипового сознания прозрачна донельзя. Текст, ее описывающий, так и хочется растащить на цитаты и вкручивать их куда ни попадя. При всей своей ироничной мрачности – “це не руїна навкруги” (на самом деле нет – руїна), концепция дает надежду: “коли картина світу остаточно ламається, а дія здається неможливою, ми все ще здатні налагодити стан речей – дбати про сад”.
Искусство – этот сад и есть. Министерству сельского хозяйства только не говорите.