54-летний Валерий, не называет своей фамилии, говорит, что его публика знает просто как «клоуна Валеру» и он не против, если также его будут называть читатели LB.ua.
«Ну, что вы видели, как я выступал? Понравилось? Как музыка?» – засыпает Валерий вопросами корреспондента LB.ua после выступления. Его до сих пор волнует, как выглядело представление, хотя, по нашим подсчетам, он жонглировал тут уже не меньше 3000 раз. «Плохо сегодня было, холодно, атмосфера мрачная, тучи. Не весело», - сам себе отвечает Валера. Он выступает на Крещатике уже 23 года. Говорит, что был первым уличным артистом, который пришел сюда. «Я был первым, и до 1994 года – единственным. За 23 года публика очень поменялась. Люди перестали со мной играть». «При Омельченко на Крещатике было полно артистов: музыканты, мимы, знаменитые анекдотчики. Впервые нас начали гонять, когда к власти пришел Леонид Черновецкий. А при Януковиче стало совсем тяжело».
***
С самого детства я занимался гимнастикой и акробатикой в спортгородке в Гидропарке. А когда мне было 25 лет, пошел в цирковую студию завода Арсенал. Это поздно считалось. В цирковой студии в подвале, друг на дружке, занималось примерно 50 человек. Там была такая творческая обстановка, что я обалдел. Почувствовал: это – мое! Там я понемножку освоил все жанры циркового искусства. Но цирковым артистом не стал. Пытался стать преподавателем, но для этого нужна была «корочка». Тогда в 1988 и в 1989 году я поступал в Институт Физкультуры. Меня не взяли. Мне было 29 лет, вместе со мной на факультет гимнастики поступали акробаты, чемпионаты Европы, куда мне было с ними тягаться.
Так я оказался на Майдане. Сперва выступал перед толпой, «толкал» политические речи. В 1990 году, зимой, я простоял пять часов, передо мной была огромная толпа, а я кричал, говорил о политике. Тогда мне дали 10 рублей, большие деньги как на тот момент. Второй раз я пришел сюда уже с реквизитом. Начал вплетать в политику цирк: ходил на руках, жонглировал, показывал фокусы. Выдергивал из книг цитаты и обыгрывал их. Надевал красные трусы, полосатую майку, повязку дружинника, значки, иногда и женское платье и говорил: «Дамы и господа, вас приветствует театр «Красная зараза!» Представляете ступеньки Киеврады? Я по ним ходил на руках. Делаю перевороты и говорю "вот советская власть сделала переворот" и жонглирую шариками. И пошло поехало. Сначала зарабатывал 20 рублей, потом 25, 50…
У меня есть идея фикс, навеянная популярным мотивом французской и английской литературы, когда шут меняется местами с королем. Еще с тех времен я пытаюсь стать политиком. Я сейчас уже политический клоун, а хочу стать клоуном-политиком. Даже создавал Партию Кобзаря, но в нее никто не хочет вступать.
Я был первым артистом на Майдане, а до 1994 года – единственным. Потом сюда пришел манекен, высокий в костюмчике. Он стал рядом со мной и стоял до 8 вечера, у него весь зонтик был набит деньгами. Он ничего не делал, просто стоял. Меня поражало: он ничего не делает, а ему все деньги бросают. У меня было много реквизита, я ходил на голове, был акробатом, а от меня отвернулись, тогда публика впервые меня предала.
Сразу после манекена на Майдан пришли профессиональные цирковые артисты из Москвы. Они и на стеклах лежали, огонь пускали. Но летом 1994 года милиция всех выгнала: и манекена, и москвичей. Я снова остался один.
За 23 года, которые я работаю на Майдане, публика очень сильно изменилась. 20 лет она со мной играла, а сейчас перестала.
Первые сильные гонения уличные артисты ощутили при мэре Леониде Черновецком. На Крещатике при Омельченко было полно артистов: музыканты, мимы, знаменитые анекдотчики Володя Марченко и Сережа Чудин. Когда пришел Черновецкий нас начали гонять. А при Януковиче стало совсем тяжело. Крещатик сейчас пустой, третий год идет террор, обстановка изменилась очень круто. Эта власть убила творческую атмосферу на Крещатике, то, что я сейчас работаю – чудо.
Милиция очень хитро нас гоняет, говорят: приходите в другой день, перейдите на другую сторону улицы, сейчас будет идти высокое начальство и вас не должны увидеть. Сотрудников милиции в центре стало больше. Они не только в форме, они и в сером, и в черном, и в синем.
Конечно, раньше иногда милиция тоже просила уйти. Но были «святые дни», когда нас не трогали: 1 мая, на 9 мая, выходные, большие праздники. Людям давали возможность отдохнуть, а нам - заниматься творчеством. А последние три года террор идет каждый день, а на выходных – усиливается. В этом году впервые гоняли на День Независимости.
Я не могу уйти с Крещатика, я проработал тут 23 года. 20 из которых - была свобода.
Власть боится повторения Майдана. Шоу «Майданс» придумано специально, чтобы каждый день в центре была куча железа, которая не даст возможность проводить тут манифестации и праздники. 7 дней в неделю на Крещатике стоит железо и только один день, в воскресение, оно работает. Это трюк.
Только Крещатик у нас отобрали еще раньше, до «Майданса». Мы его потеряли, когда тут закрыли все магазины и нормальные кафе. Раньше в центре можно было купить и горячее молоко, и бублики, и настоящие колбасы, была кулинария. Сегодня Крещатик – частная собственность, продается только одежда, а в кафе, которые остались – сплошная отрава, я так считаю.
Впервые я перестал зарабатывать деньги. В этом году я не заработал себе на жизнь. Раньше мог позволить себе и компьютер, и ноутбук, и мобилку, и одежду, и поездку. Сейчас все деньги, которые я зарабатываю, уходят на еду. Раньше зарабатывал 400-500 гривен за день, и атмосфера была другой, а сегодня от силы 100 гривен набирается. При этом людей меньше на Крещатике не стало. Они просто перестали с нами играть, перестали хотеть зрелищ. Голодные люди ничего не хотят.
Все 24 дня Евро-2012 меня гоняла милиция. Работать в фан-зоне я не мог, не пускали с сумкой. Пришлось уйти к Бессарабке. Обстановка была ужасная. Было много пьяных туристов, большие толпы, но заработка это мне не принесло.
Я жонглирую под музыку. Она не только создает фон, она еще и защищает артиста. Раньше я жонглировал без музыки, «всухую», мне было очень тяжело: люди издевались надо мной, были провокации. А музыка дает зрителю правильное настроение, помогает жить.
Я работаю круглый год. С конца апреля по октябрь – марафон концертов. Когда становится холоднее прихожу сюда реже - обстановка уже не та, да и мышцы на холоде не те. Потому в конце октября я перестаю выступать и возвращаюсь зимой на новогодние праздники. И три недели работаю прямо на Крещатике на проезжей части, не важно какая температура +1 или -10.
Дети, когда видят меня, до сих пор спрашивают у родителей «Мама, он настоящий?». Одни говорят «да, настоящий», другие «нет, искусственный», и каждый вкладывает в эти слова свой смысл. Они подходят, удивляются, останавливаются, трогают меня. Пока я удивляю людей - я нужен.
Раньше Крещатик - от Бессарабки до Майдана - жил: был полон творчества. Даже если и проходил большой концерт в честь праздника, маленькие концерты уличных артистов никогда не разгоняли. Сейчас людей, как стало баранов, гонят смотреть «Майданс». Так Янукович монополизировал радость на Майдане. Крещатик впервые превратился в концлагерь.
Вы знаете, сколько человек посмотрели видео со мной в интернете? Около 200 тысяч. Я 23 года выступал на Майдане и меня никто не замечал. А тут какое-то видео, какой-то интернет. Оказалось, что многие думаю также, как я. Власть сначала посадила Тимошенко, оппозицию, потом взялись за людей поменьше, а теперь за уличных артистов. Тут выступали великолепные перуанцы, скрипачи, бабалаечник. Где они? Власти не нужны актеры, нужна послушная масса.
Обратите внимание: второго сентября в интернете появилось видео со мной, а уже третьего у меня выключили мобильный телефон. Карточку заблокировали. Чтобы мне усложнить общение. Сработали спецслужбы. Ютуб - это же американское СМИ, они думают, что я работаю на американское правительство, на ЦРУ, на Моссад.
Мой цирк называется «Валера 13». Знаете, что такое 13? Арена в цирке по диаметру – 13 метров. Так в любом цирке: в Киевском, в Московском, в Нью-Йорке. Для церкви цифра 13 тоже важна – это 12 апостолов и Иисус. Церковь и цирк – связаны: здесь круг и там, и в цирке и в церкви – монополия на чудо, и там и там – плачут и смеются. Потому между попами и циркачами во все времена шла война.
Я - единственный клоун на Майдане, который продержался 23 года. Я - клоун. Я постарел, хромаю, но продолжаю бороться. Защищать себя.