Тебе наверняка было неприятно, что на праздник победы пригласили далеко не всех. А некоторых вообще пытались подленько выбросить из команды, несмотря на отмерзшие на сцене женские пальцы и сорванный до хрипоты голос. Задело, конечно, но ты остался. И даже попытался вразумить их, которым доверился и на которых возложил большие надежды. Да, это потом ты поймешь, что непосильная ноша легла на слабые плечи. Но откуда тебе было знать - кто чего стоит и насколько низкой может быть эта цена.
Помню твое потрясение через несколько месяцев, когда вдрызг разругавшиеся ставленники начали поедом есть друга. Из-за того, что кому-то одному захотелось больше власти, а другая, в общем-то конституционно, не захотела ею делиться. Помню и твое первое большое разочарование безумным с политической точки зрения «Универсалом», вызвавшим из небытия затхлый дух совка и криминала. Разве мог ты тогда представить, чем этот пир «единения» обернется всего лишь четыре года спустя?
Вскоре тебе самому указал на дверь тот, кто всегда был уверен, что ты собирался исключительно ради него. Оказалось, он вовсе тебя и не хотел, да и не любил таких вот, ярко-помаранчевых. А к тому часу ты ему вообще смертельно надоел и мешал назначить премьер-министром того самого совка. Амбициозному ставленнику так хотелось сделать из него украинца. Это потом он понял, что «сделал» украинцев. Да и то сложно сказать, понял ли – не до них ему было, оказывается. И не до тебя.
Но ты почему-то пожалел и не ушел. Нас, наверное, пожалел. Взял и разделился на сотни маленьких майданчиков по всей стране, даже ее вернул на должность премьера. Еще раз попробовал собрать всех твоих подопечных за одним парламентским столом, но не учел, что некоторые «свои», а на самом деле altera pars, уже давно тебя презирали. Открыто. Прости меня, что узнав их личности и услышав их мысли, промолчал. Прости, что с тех пор, как благодаря тебе попал в парламент, молчал чаще, чем нужно – теперь не буду.
Ты окончательно ушел, когда тебе исполнилось пять. Поздравить тебя с полуюбилеем пришли около сотни верных. Их не пустили к ставленнику, который с ему подобными закрылся в Украинском Доме, отдавая чести формальной дате рождения, но никак не сути. Ты помнишь, тебя туда тоже не пустили. К тому времени страна будто ослепла. Над тобой вовсю подтрунивали – мелко так, гаденько обшучивали. Злые плевались, глупые жалели, что с тобой связались вообще. Подлые оглядывались, составляя план перебежки к тому самому совку, чей криминальный дух веселящим газом заволакивал всю страну.
В незакрытую тобою дверь ворвались эти… Надеюсь, ты хотя бы наблюдаешь за происходящим? Точно, это стоило пережить, чтобы хоть немного больше людей оценили потерянное. Поняли, что значит менять свободу на гречку и садиться играть с шулерами в карты. Теперь прозревшим просить у тебя прощения.
Прости, что вместо того, чтобы самим следовать твоим идеалам и заставлять это делать твоих ставленников, занялись решением желудочных проблем. Что оставили власть без присмотра, и в результате она превратилась в сборище мелких жуликов, которых заменили матерые воры. Команда профессионалов, больше походящая на выбегалловского кадавра. Закончит тем же, вот увидишь.
Прости, что свободу слова превратили в свободу злословия. Не хватило чувства ответственности за сказанное. Что свободу действий поняли как безнаказанность. Что миролюбие трансформировали в равнодушие. Что «я» стало выше, чем «мы». Чего уж там говорить – все постарались, не только «они».
Больно видеть растоптанную и обесчещенную страну. Лица, на которых опять появилась печать страха. Поломанные судьбы непокорившихся и медленное убийство твоих командиров в тюрьме. Но ты же при этом видишь, что в крайние хаты сбежали не все?
Я знаю – ты вернешься. Повзрослевший и, может быть, не такой миролюбивый. Когда поймешь, что наше желание жизни победило трусость существования. Не уверен, что ты оденешь одноцветные одежды, хотя как знать? Ты же дух, а не площадь. И ты точно знаешь, когда мы будем готовы. Кажется, мы тоже это понимаем. Для начала нужно, чтобы ты простил нас, а мы искренне этого хотели. Правда?
