С какими городами у вас ассоциируется Бельгия? Наверняка, с ненавидимым всеми бельгийцами Брюсселем, нарядными ганзейскими городами Фландрии – Брюгге, Гентом, Антверпеном, куда толпами едут туристы. Кто-то вспомнит Лёвен с его университетом и необычной брабантской готикой.
И, вероятно, никто не назовет Льеж или любой из франкоговорящих городов страны. Удивительно, конечно, как Валлония, представляя ровно половину Бельгии, практически не существует на туристических картах. Зачастую её проезжают по пути в северную часть страны немцы или французы, решившие отправиться в путешествие на автомобиле. И редко кто из них решает даже заночевать в одном из пролетающих мимо городов. Не то, чтобы выделить на их исследование неделю или провести там отпуск.
Конечно, есть и те, кто путешествует Валлонией, но это - любители дешевого отдыха или этнографии. По статистике, лишь четверть посетивших страну туристов едут в Валлонию, в то время, как 58% - выбирает для отдыха Фландрию.
В структуре трат посетителей франкоязычный регион тоже безнадежно отстает. Банальный пример – цена на жилье. Если в Льеже можно снять большую квартиру за 40 евро, то буквально в получасе езды в Маастрихте – дешевле 100 евро - только хостелы. Если сравнивать уже с бельгийским Брюгге – ситуация ровно такая же.
Тускнеющая мощь Валлонии
Во многом в этом виноваты сами бельгийцы. За годы даже среди местных сложилось впечатление, что в Валлонии делать абсолютно нечего, а регион страдает от бедности, сидя на дотациях своих северных сограждан. Периодически в стране даже подымают вопрос о разделении: дабы Фландрия пошла своей дорогой, а Валлония – своей. А виной тому - деньги. Настолько, что одна часть бельгийцев хочет чуть ли не насильно отделить другую.
На самом деле сложности возникают на многих уровнях – и политическом, и бытовом. И путешествие во Льеж помогает понять причины неприязни у соседей по стране.
Дело, впрочем, не в языке, культуре или привычках. Дело в деньгах и восприятии. Да, это один из тех редких моментов, когда стереотипы оказываются правдой, только речь идет не о социальных пособиях, а о макроэкономических показателях: Валлония катастрофически беднее Фландрии.
У многих валлонских городов одна проблема – непростая экономическая история. В Средние Века – многие из них представляли классические профильные мануфактуры. Так, Шарлеруа занимался производством стекла, Намюр – специализировался в кожевничестве, а Льеж – был чуть ли не европейской столицей оружейников. Но всё изменила промышленная революция.
Валлония богата углем и рудами, буквально в ста километрах была самая индустриализованная зона в Европе – Рурская долина в Германии. Войдя в промышленную эпоху, южнобельгийский регион довольно быстро начал профилироваться на работу с тяжелой индустрией. На месте старых мануфактур построили гигантские сталелитейные комбинаты, где-то решили заниматься химической промышленностью, практически уничтожив окружающую среду вокруг городов, Льеж занялся активной добычей угля нужного для предприятий в регионе.
И всё шло довольно неплохо, всем нужен был металлопрокат, автомобили, самолеты. Две мировые войны только увеличили спрос на валлонский экспорт, хотя местные производственные цепочки и несколько пострадали во время немецкой оккупации.
В 50-х Льеж и его соседи переживали последнее золотое время – всё еще строились новые промышленные предприятия, города активно росли за счет притока рабочей силы.
Продолжалось это ровно до глобального угольного кризиса в 1958 году – разорившего основу льежской экономики – десятки местных шахт работавших на внутреннее потребление. В 1975 году валлонские города ждал еще один удар – глобальный стальной кризис, который убил второй главный предмет экспорта региона. Вмиг десятки тысяч рабочих оказались на улице, началась валлонская «Великая депрессия».
В это же время немецкий Рурштадт страдал от тех же проблем: в Дуйсбурге, Эссене и Дортмунде за десятилетие исчезло до полумиллиона рабочих мест, и только государственная программа диверсификации местной экономики помогла справиться с кризисом.
У Бельгии для Валлонии такой программы не было: города справлялись с задачей диверсификации и перепрофилирования сами. Довольно логично, что за счет небольших местных бюджетов привлечь инвестиции и построить новые предприятия оказалось невозможным. Да и Германия в это время выглядела гораздо более привлекательной. Регион попал в ловушку ресурсных экономик, когда из-за гиперприбылей добычи угля, нефти, золота и пр. местное производство концентрируется на одном узком экономическом профиле и становится слишком хрупким. Достаточно одного кризиса, чтобы уничтожить годы процветаний. Сейчас это больше характерно для стран Африки, Южной Америки и России. Но Валлония – хороший пример того, как это может работать в пределах одного небольшого европейского региона.
И спустя пять десятилетий старые промышленные города не могут справиться с безработицей, экономической депрессией и постоянным бюджетным дефицитом.
Такая простая красота
Это видно и на улицах Льежа – буквально возле старой ратуши стоят полуразрушенные города 16 века. Десятки церквей времен рассвета города как ключевого епископата в регионе десятилетия стоят в лесах ожидая реставрации. Но денег в бюджете на это просто нет.
Зато были на строительство гигантского и абсолютно бессмысленного вокзала от испанского архитектора Сантьяго Калатравы, известного тем, что он строит красивые, но очень дурацкие с точки зрения удобства использования здания. По задумке муниципалитета это должно было привлечь туристов в город и хоть как-то диверсифицировать экономику, но туристы, по факту, так и не поехали. Исследователи Льежа больше заинтересованы потрясающими соборами и абсолютно негуманной лестницей из четырехсот ступеней, взобраться на которую чуть ли не дело чести.
Городскую администрацию при этом за такие неэффективные траты часто ругают сами льежцы: деньги, которые можно было потратить на ремонт фасадов в историческом центре или для привлечения инвесторов – просто спустили на проект, который не принес городу ничего, кроме убытков.
Но стоит отдать должное городской управе. В Льеж закупили автобусы с гибридными двигателями, а на улицах часто можно встретить моющие тротуары машины, которые в Киеве смотрелись бы, как что-то из очень далекого и прекрасного будущего. Кроме того, город всё же пытается выкарабкаться из кризиса и делает определенные успехи. Так, Льеж стал третьим по товарообороту речным портом Европы – после Дуйсбурга и Парижа.
Льеж воплощает в себе удивительное разгильдяйство и любовь к городу, который всеми силами пытается выбраться из ловушки промышленного прошлого. Так, никто даже не подумывает сносить откровенную рухлядь, поскольку это исторический дом и его можно будет когда-то отреставрировать. Но при этом прямо в фасад льежцы могут врезать кондиционер, потому что так комфортнее летом. Он, конечно, будет где-то на высоте шестого этажа, где вроде бы и не видно, но фасад-то ярко-белый, а кондиционер – серый и это пятно заметно за километр.
В Льеже потрясающая красота обязательно будет ровным слоем испорчена неряшливостью и подходом «и так сойдет». Французское барокко будет смешано с французским же модернизмом и абсолютно ужасными панельными многоэтажками. Дорогие торговые улицы могут сразу же смениться гетто, где на перекрестке будут продавать наркотики.
И всё это контрастирует с удивительной теплотой валлонцев. В явно плохо финансируемом музее с вас не возьмут деньги за билет, намекая, что «вы же студент» и многозначительно подмигивая. В местном университете, с отсыревшими обоями на стенах, вас может провести экскурсию абсолютно случайный студент. Льежцы, как и французы, плохо говорят по-английски, но в отличии от последних, не будут смотреть на тебя с презрением за то, что ты к своим тридцати не выучил французский.
Это выглядит несколько идеализированным образом, но ровно так и ощущается – льежцы очень искренне живут и искренне пытаются решать свои проблемы. К сожалению, с удержанием человеческого капитала пока еще сложнее, чем со спасением экономики. После школы все стремятся учиться в Маастрихтском университете, а потом мечтают о переезде в Париж. Привлекать рабочих сложно – Льеж и Валлонию окружают гораздо более развитые города и страны, где и зарплаты выше, и перспективы лучше. А это еще сильнее бьет по будущему экономики региона.
При этом Льежу, безусловно, есть чем привлечь туристов, в первую очередь, его законсервированностью во времени. Он потертый, с закопченными окнами, но ровно таким ты представляешь французский город времен Д’Артаньяна. Вот тебе казармы мушкетеров, в которых сейчас находится музей Валлонской истории. Вот на чердаке вот этого дома точно жил слуга Гримо.
И всё это не испорчено толпами туристов. Это город, в котором за магазином сувениров придется чуть ли не охотится, никаких ресторанов с «местной» кухней, где тебе за какие-то чудовищные деньги приготовят то, что ни один нормальный человек в жизни бы не ел. И даже заказывая местное коронное блюдо «тефтели по-льежски» с этим сладким соусом, ты точно можешь быть уверен, что это не для приезжих.
Ах да, обязательно попробуйте льежские вафли.